Застолье с визирями

Семья примерно рассчитала время расстояния от дома до вокзала, чтобы не ждать, не сидеть в опасном месте, а сразу же попасть на поезд и мчаться, мчаться подальше.

Болат с Марьям на руках быстро пробежал на перрон, сзади Ботагоз с двумя детьми за руки. Дулат, нагруженный чемоданами, семенил, не отставая ото всех.

Успокоенные наконец-то безопасным местом, которым стал поезд, семья стала располагаться в купе. Болат, кратко попрощавшись, все еще недовольный тем, что не взяли маму, поспешил к выходу.

– Дулат-ага, подождите! – маленькая девочка побежала следом за Болатом по коридору вагона.

– Марьям! Стой! – Ботагоз испуганно бросилась за ней.

Маленькая девочка отцепила плюшевую игрушку, полосатого тигра, от своего рюкзачка.

– Дулат-ага, это тебе еще один подарок на новый год. Этот год тигра же. А это талисман. Тигренок. Он будет тебя защищать от злых дяденек, – покровительственно разъясняла маленькая девочка большому небритому мужчине.

– Спасибо, айналайын! – крепко обнял свою племянницу Дулат, слезы при этом выступили у него на глазах.

Вглядывался Болат в родное лицо братишки, искаженное гримасой душевной боли, и смутный силуэт расплывался в слезящихся глазах.

Неловко махнув рукой всем, тот, развернувшись, пригнув голову в плечи, побежал.

Провожал старший брат взглядом через грязное стекло вагона сгорбленную от застывшего напряжения, спешащую к выходу, фигурку родного человечка. Вот он неуклюже запрыгнул на перрон и как когда в детстве, беспокоясь о нём, непроизвольно, но теперь уже в мыслях уезжающий воскликнул: «Осторожно».

Дулат, запихнув подаренный талисман, плюшевого тигренка в карман куртки, помчался к матери.

В спешке он забыл о блокировке дверей. На перекрестке его уже ожидали. На переднее сиденье уселся пыльный мужчина и наставил обрез на владельца машины.

Глава 8 – Генералы железных контейнеров

Старики рассказывали, как хорошо раньше жилось в аулах. Как там всего вдоволь было для простого народа. И еды, и досуга, и труда. И роскошные тои там гремели. Сейчас же в аулах ничего не хватало. Ни хорошей медицины, ни достойной заработной платы, ни развлечений, ничего.

Поэтому уезжала молодежь в города за лучшей долью. Волей судьбы, без высшего образования, без специализированных навыков, лучшей карьерой считалась для них работа на рынке.

Смайлик – это визуальный одеколон. Польщенные Инстаграмами и другими социальными сетями, где показывается успех и счастье, работники рынка, пропахшие уличной едой, пылью, потом, домашними запахами спертого воздуха, гарантированно хотели пахнуть хорошо. Настроенные любой ценой получить одобрение, признание, демонстрировали молодые ребята с окраин города, с аулов друг другу реплики дорогих вещей с лейблами домов мод. На экранах телевизоров, телефонов рекламируются не вещи, а простое человеческое счастье. Всегда показывают одинаково счастливых людей, только в разных случаях это счастье вызвано разными приобретениями. Новая одежда, новая привлекательная и мощная машина. Поэтому человек идет не за покупками, а за этим счастьем. Радостные лица в окружении товаров, вот, что являлось эталоном успеха и счастья. Все они, выходцы с регионов, хотели включиться в эту не прекращающую гонку покупок, постоянных приобретений.

Подражание. Вот что сильно характеризовало аульских ребят. Подражание криминальным авторитетам, успешным бизнесменам, известным артистам. Они подсознательно стеснялись своего статуса.

Когда-то они посмотрели бразильский фильм «Генералы песчаных карьеров». Фильм захватил их. На экране небольшого ноутбука они увидели себя. Отверженных от огней большого города, ютящихся где-то на задворках жизни. По аналогии с героями фильма они дали себе гордое и горькое название «Генералы железных контейнеров». Потому что работали в железных контейнерах базаров, рынков, строительных площадок, там же и принимали еду, там же и отдыхали. Длинные ряды контейнеров окружали их с утра до позднего вечера. Протяжно пели: «я начал жизнь в трущобах городских и добрых слов я не слыхал».

Выкинутые на обочину дороги, ведущей к достатку и успеху, с громкими именами, данными им родителями при рождении, они видели, что были обделены. Единственное, чем их родители в состоянии могли помочь своим детям, вырвать их из беспросветной нищеты: наградить их величественным, звонким или иностранным именем. Именами ханов, правителей, первого президента. Но даже с этими именами чувствовали они себя обделенными.

Видя всю изнанку торговли, они знали, что большинство товаров приходит контрабандой, не декларируются. Кто крышует их, кому принадлежат те или иные доходные участки. Эти знания быстро распространялись среди ребят, работающих на рынке.

Каждый мечтал вернуться на рынок, когда станет успешным и богатым, чтобы те, кто не оценивал их, горько пожалели об этом. «Когда я вернусь, у меня будут сильное тело, неукротимый взгляд. Взглянув на меня, всякий сразу поймет, что я из рода сильных мира сего. И у меня будут деньги; я буду праздным и жестоким», – примерно так мечтал каждый работник рынка.

Когда четвертого января начались стихийные митинги, эйфория перемен охватила весь состав трудящихся на рынке.

Пример маленького человека, в общем-то боязливого в своей частной жизни, который стал совершенно бесстрашным, когда вышел на площадь. Когда на Страшном суде городскую интеллигенцию спросят, а что же вы, такие твари все были, все умные, знали и молчали, почему никто не выступал, не писал об этом – они скажут: а у нас был аульский парень, он смелый, он за всех нас выступил.

Среди работников рынка были и те, кто не присоединился к митингующим, а думали только о том, чтобы поживиться в этой суете.

«Слушайте, столько магазинов сейчас без охраны, без ничего. Надо брать», – разъяснял Рустам своим товарищам четвертого января.

Все признавали авторитет и власть Рустама. В их кругах иерархия определяется не должностью, а деловыми качествами и силой характера.

Четверка новых бандитов родилась в январские тревожные дни.

Вышедшие на грабеж в своей массе были не однородны. Не только молодежь. Но и проживающие во времянках отцы, не могущие досыта накормить своих детей, никогда не видевших моря, вышли тоже на мародерство.

Совершая свой уже пятый набег на магазины, банкоматы, маленькая шайка с рынка чувствовала себя уверенно. Вначале еще осторожно, чураясь чужих взглядов, осуждения, они робели. Потом уже почувствовавшие безнаказанность, видя, что власть и полиция безмолвствуют, занята совсем своими проблемами, они уже теперь ничего не опасались.

Эйфория богатства охватила пеструю банду. Никогда не державшие в руках такие большие суммы, молодежь уже строила планы на курорты Турции, которых ни разу не видела. Бедная молодежь по своей недальновидности, но влекомая жаждой тщеславия публиковала фото с последних телефонов с новыми одеждами, гаджетами. Отцы семейств думали о новых одеждах для членов семей, а может даже, если еще разок-другой выйти, то и поддержанную иномарку можно будет взять.

В скором времени банда обзавелась оружием. Его просто раздавали криминальные элементы, преследующие свои цели и управляемые закулисными игроками. Вместе с оружием они получили свободный доступ к алкоголю и запрещенным веществам.

Как скоро прошла трансформация людей за эти суровые зимние дни? От обычных трудяг до грабителей, мародеров. Или сидело это внутри каждого из них и только ждало своего часа?

Но все имеет избыток времени. И хорошее, и плохое. Поэтому, когда органы правопорядка взялись за мелкие группировки, то тесно стало четверке в Алматы.

Никто из этих генералов контейнеров не имел водительских прав и не умел водить. Осматривая осторожно дворы с заброшенными машинами, они стучали по лобовым стеклам, ожидая, когда хозяева выйдут с ключами. Но никто не выходил, напуганные и предупрежденные.

Уже дважды их обстреляли сотрудники органов правопорядка. Первый раз, грабя ювелирный магазин вместе с такими же бандами, услышав рядом выстрелы, они бросились в рассыпную. С трудом они нашли друг друга в разграбленном квартале. Во второй раз не обошлось без жертв. Алмаза, самого младшего, ранили в живот.

Кто-то вспомнил, что в Бразилии угоняют машины прям на перекрестках, когда горит красный свет. Но чаще по улицам проносились боевые машины войск ОДКБ. Одиночные же машины без номеров были наполнены такими же бандитами. Порядочные люди сидели по домам.

Уже потеряв надежду, они заприметили машину среднего класса, которая предназначена для семьи. За рулем ее одинаково комфортно могли чувствовать себя и женщина, и мужчина.

Дождавшись, когда машина остановится на перекрестке, Рустам пробежал к ней и рванул переднюю дверь пассажира. Дулат смотрел на лицо напавшего, впервые встретив бандита, мародера, о которых столько уже пишут, показывают видео

У того взгляд долгий, пристальный. Но какой-то…неземной. Вроде бы унесло за пределы человеческого. И оттуда, из другого пространства, страшно расширенные зрачки пытаются решить проблему. Убить сразу или подождать?

В машину двое участников банду занесли третьего подельника, стонущего раненого. Запахами резкого пота, уличной пыли, крови, и еще чем-то запрещенным наполнился всегда чистый салон машины.

– У меня ничего нет, – резко поднимая вверх руки, произнес сдавленно Дулат.

– Гони, – распорядился главарь, одновременно осматривая бардачок машины.

– Меня мама ждет. Она болеет, – попытался разжалобить водитель.

– Гони, тебе сказали, – помахал снова бандит обрезом.

Дулат, набирая потихоньку скорость, думал о том, чтобы спрыгнуть на ходу из машины. Но для этого ему нужно будет незаметно от бандитов расстегнуть свой ремень безопасности. Поэтому от этой затеи он пока отказался. Настраивая себя на лучшее, теша себя надеждой, что бандитов нужно только довезти до какой-то точки и вскоре его освободят, он стал медленно и глубоко дышать, стараясь привести нервную систему в спокойствие.

По пути обыскали, осмотрев телефон, который не представлял интереса своей крутостью или новизной, его просто выкинули в окно.

– Слушай нас, братан, – буравя красными от анаши, напряженных дней, глазами, растягивал слова главарь.

– Вывези нас за город и мы тебя не тронем, – продолжил он.

– Мне в больницу надо, – плача, шептал паренек на заднем сиденье.