Восток – дело толстое

Карецкий залпом опустошил стакан.

К тому моменту, когда Егор расправился с основным блюдом, он уже прилично захмелел. Сославшись на усталость, он прихватил с собой Илону с Кариной, и они втроем отправились в отель.

Мы с Лизой, Лерой и Олегом заставили себя еще выпить чаю с фирменным персиковым десертом – иначе гостеприимная Севда нас не отпускала – и тоже разошлись по своим отелям.

День 4

Вернувшись уже за полночь, я сразу провалилась в сон. И, как мне показалось, почти сразу же после этого прозвенел будильник. В полусонном состоянии я посмотрела на часы – половина восьмого утра. Отключив звонок, я повернулась на другой бок, чтобы еще немножко поспать, но тут меня как током дернуло: Катя, квартира, Гранд-базар. Точно, мне же к девяти идти на встречу с «Челентано». Последняя мысль меня развеселила, и я почти полностью проснулась.

В отеле царила приятная тишина. Ну и очень хорошо, буду первая на завтраке, успею ухватить все самое вкусное и свежее, – улыбнулась я своим мыслям.

Ровно в девять я стояла около Капалы-чарши[29 - Kapali?arsi (Крытый рынок) – другое название Гранд-базара.], недоумевая, как кому-то могло прийти в голову назначить встречу и уж тем более просмотр квартир в такую рань.

Прошло десять минут, пятнадцать, но ни Кати, ни «Адриано» не было видно. Я набрала номер подруги. Через пять-шесть гудков в трубке раздалось сонное:

– Алло.

– Дорогая моя Катюша, – вкрадчиво произнесла я, – а ты где?

– Ой, Ритуль, извини, я еду, – уже более бодрым голосом произнесла Катя. – Ты же знаешь, я чистокровная сова, никогда не могла проснуться раньше одиннадцати.

– Я-то знаю. Странно, как ты могла об этом забыть, когда назначала встречу на рассвете.

– Но я же не такой полиглот, как ты. Когда они сказали «тен о’клок», я не смогла объяснить, что поздно встаю, и поэтому сказала «о’кей».

– Ten o’clock? – переспросила я. – Ты уверена, что они сказали именно так?

– Конечно, уверена.

– Ну ты даешь, – выдохнула я, – как ты вообще с ними о чем-то разговаривала? Ten – это десять, а не девять.

– Да ладно? – удивленно сказала Катя. – Просто сначала переводил продавец, в магазине которого я куртки и пиджаки смотрела, а в конце он куда-то убежал.

– Так я и знала, – вздохнула я, – что не могут турки так рано встречу назначить. Ладно, акула бизнеса, пойду пока чаю выпью где-нибудь. Если через полчаса тебя не будет, я ухожу, имей в виду. У меня своих дел вагон и маленькая тележка.

– Я уже подъезжаю, не злись, пожалуйста, – скороговоркой ответила Катя и отключилась.

Я огляделась по сторонам. Где же мне скоротать ближайший час? Могу спорить на что угодно – Катя раньше не приедет. Не говоря уже про «Челентано».

Город только начинал просыпаться. Хозяева многочисленных магазинчиков не торопясь открывали свои владения, в уличных кафе гарсоны расставляли стулья и заваривали чай в специальных двухъярусных чайниках, готовясь к очередному оживленному дню. Других здесь просто не бывает. До носа начали долетать упоительные ароматы свежей выпечки, и, несмотря на то, что я достаточно хорошо позавтракала, удержаться от того, чтобы не съесть пару-тройку поача[30 - Poga?a – маленькие, чаще всего несладкие булочки.], для меня оказалось поистине невыполнимой задачей. Мысленно оправдав свою слабость тем, что, скорее всего, сегодня придется много ходить, так что удастся сбросить незапланированные калории, я решительно зашла в одну из ближайших бёречных.

Через пять минут на моем столике уже стояла тарелка с румяными булочками и чай, по традиции поданный в стеклянном стаканчике грушевидной формы, который исторически так и называется – армуд.

Вообще чай – это одна из главных визитных карточек Турции, его пьют все и повсюду, им везде угощают, с него начинается и заканчивается день любого местного жителя. Турки пьют чай литрами. Здесь является абсолютно нормальным прийти в любое кафе или ресторан и заказать только чай, а потом сидеть и пить из этого малюсенького стаканчика весь вечер. И никому не придет в голову косо на вас смотреть из-за того, что вы больше ничего не заказываете. И это при том, что сто?ит такой стаканчик чая максимум четыре лиры, а не в центральных районах – не больше двух. Если же где-то обедаешь или ужинаешь, то в большинстве случаев платить за чай и вовсе не придется. Но пить больше двух стаканчиков без предварительной подготовки я не рекомендую, так как вкус не выдает всю крепость напитка.

К слову сказать, покупать местный чай и заваривать его потом дома бессмысленно: добиться этого уникального терпкого вкуса все равно не удастся. Как не удастся и заварить такой чай, который мы когда-то пили в школьных столовках. Помните, такой специфический привкус опилок с дымком? Как же это было вкусно! Ладно, не будем впадать в ностальгию.

Я посмотрела на часы. Время плавно подходило к десяти, а Кати, конечно же, еще даже и на горизонте не было.

Но повода расстраиваться нет. Когда еще удастся посидеть вот так, в тишине, вдыхая утренний морской воздух, а не задыхаться от сигаретного дыма посреди толпы галдящего народа? Так что в таких случаях я всегда вспоминаю крылатую фразу: все, что ни делается, делается к лучшему.

Мысли о море натолкнули меня на отличную идею для новой коллекции. И даже идеально подходящее название само собой придумалось – «Перламутр»[31 - Имя Маргарита в переводе с греческого означает «жемчужина», «жемчуг». А слово «перламутр» переводится с немецкого как «мать жемчуга».]. Это должно быть нечто легкое, воздушное, подобное морской пене: пышные юбки – многослойные, солнце и годе, блузки-корсеты с шифоновыми рукавами и блузки облегающего кроя с рукавами-фонариками и крылышками. И, разумеется, много кружева и атласа. Получится очень красиво и женственно. Я заторопилась сделать в блокноте наброски первых моделей.

Но буквально через пять минут от этого занятия меня отвлекли громкие голоса в нескольких метрах от меня.

– Вот это нам, – громко говорил мой соотечественник официанту, тыча указательным пальцем в раскрытое меню, – пять барабулька. Ба-ра-буль-ка! – повторил он громко и по слогам.

Официант заученно улыбался и усердно кивал головой.

Мне стало весело. Почему-то многие думают, что если они будут громко и медленно говорить на своем родном языке, то иностранцы их обязательно поймут.

Как-то моя двоюродная сестра рассказала мне похожую историю. Были они с оркестром на гастролях в какой-то европейской стране. И, возвращаясь вечером в отель, сестра увидела, как одна скрипачка из их оркестра говорила сотруднице на ресепшен «клюуч, клюуч», сопровождая это жестикуляцией пальцами, имитирующей прямоугольную форму ключа от номера в виде пластиковой карточки.

– Не хочу вас расстраивать, – обратилась к коллеге сестра, – но она вас не понимает.

– Всё они понимают, – хитро улыбнувшись, возразила ей женщина, – нужно просто говорить громко и отчетливо: клюуч!

Чем закончилась история с пятью барабульками, мне увидеть не удалось, так как зазвонил лежавший на столике телефон. Это была Катя.

– Рита, я тебя жду. Ты где? – раздался в трубке требовательный голос новоиспеченного инвестора.

Через пару минут мы с подругой стояли в условленном месте. Но, как я и предполагала, никакого риелтора там не было.

– Он тебе не звонил, не писал? – спросила я Катю.

– Нет. Сейчас в ватсапе ему напишем, – нашлась она. Но, включив телефон, мы разочарованно увидели, что наш агент не был в сети со вчерашнего дня.

Прошло еще десять минут. Да уж, воистину, о непунктуальности и необязательности турков можно слагать легенды. Для местного менталитета не является чем-то неприемлемым назначить встречу и опоздать или вовсе не прийти на нее. Почтовые и курьерские службы могут запросто не доставить вам письмо или посылку. И в лучшем случае в системе просто напишут, что вас не было дома, и вам самим придется ехать все забирать. А в худшем – ваше послание может просто затеряться или вернуться обратно отправителю. Мои знакомые так однажды не получили очень важные документы. Когда они пришли на почту, им дали распечатку, в которой было указано, что письмо вручено адресату. Кому именно оно было вручено, так и остается по сей день загадкой.

И я просто не перестаю удивляться, как с таким отношением к делам турки умудряются весьма успешно жить и строить потрясающие своим размахом жилые комплексы и торговые центры.

Но в этот раз нам все-таки улыбнулась удача. Через пару минут мы дружно погрузились в машину риелтора с Гранд-базара, как бы нелепо это ни звучало, к слову, действительно очень похожего на итальянского актера. Даже футболка на нем была почти такая же, как на главном герое замечательной комедии «Укрощение строптивого». И поехали в сторону района Фатих.

Припарковавшись на узкой улочке, мы вышли из машины и, пройдя с десяток метров, оказались возле типичного пятиэтажного турецкого дома. Постройка была, разумеется, далеко не новой.

Войдя в квартиру, я словно переместилась назад во времени, в эпоху Советского Союза. Именно из того времени была вся обстановка – мебель, ковры на стенах и на полу. Но это, конечно же, не имело бы значения – в конце концов, мы же стены покупаем, а не мебель, если бы не настолько мрачная атмосфера. В квартире было очень темно, так как мы находились на первом этаже и большую часть окон полностью закрывали кроны деревьев. Окончательно в состояние ступора ввел нас дворик, в который выходило окно одной из комнат и в котором, по задумке авторов сего чудного проекта, должны были бы гулять детишки. Честно говоря, больше этот закуток, площадью приблизительно в двадцать квадратных метров, окруженный со всех сторон стенами домов, напоминал тюремный двор, а никак не веселое место для детских игр. Но пальму первенства я бы все же отдала туалету с вмонтированной в пол чашей Генуя, которую максимум где мы привыкли видеть – это в низкопробных местах общественного пользования.

Мы с Катей молча и недоуменно переглядывались.

– Ну ладно, – бодро сказала Катя, – в принципе все не так страшно. В любом случае мы будем делать ремонт. Что хорошо, так это то, что тут три комнаты. До центра рукой подать. И цена при этом просто смешная. Но первый этаж… Не очень хочется. Может быть, это, конечно, глупый предрассудок, передающийся по наследству в нашей стране, но ничего не могу с собой поделать.

– Ладно, подожди расстраиваться, – попыталась я поддержать явно поникшую подругу, – ведь это же не последний вариант. Что-нибудь подходящее обязательно найдется.

В этот момент в квартиру вошел какой-то мужчина, как я поняла, хозяин квартиры. И между ним и нашим провожатым начался бурный диалог, сопровождающийся активной жестикуляцией. Я старалась понять, о чем они спорят. Досконально уследить за непереводимой игрой слов было, конечно, нереально. Но в общем все и без слов было достаточно ясно – не получалось достичь консенсуса по вопросу цены.

В конце концов Али – так, оказалось, в действительности звали нашего риелтора – пошел к выходу, дав нам знак следовать за ним. Мы молча проскользнули мимо хозяина и со вздохом облегчения оказались на улице.

– Что случилось? – наконец спросила я по-английски, чтобы Катя тоже могла понять вопрос, мрачного как туча молодого человека.