Воспоминания старого шамана. Модорхон

Прошло с минут пять, а может больше. Милхай успокоился, пришел в себя и продолжил.

– На том месте, где Никифор разбился, – знак поставили, чтобы водители скорость свою снижали. Но знак ничего не поменял, – люди все равно попадали в аварии.

И про это старики говорили: – Духи свою норму требуют, – по любому поводу забирают людей.

– Так, что Степа: далеко собираешься – капай перед дорогой. На святых местах спичку с сигареткой ложи, монетку серебряную. Проси у духов, чтобы тебя пропустили. Предков наших родовых вспомни. Благодарствуй за все, что есть у тебя: за детей и за семью, за дом и за работу. Прощения у них попроси за то, что тревожишь.

– Батя, а я слышал, водку нельзя с собой брать. Почему так? – спросил Степан.

– Если нету надобности, – не бери. Без нее можно по дороге ехать. А когда доберешься, куда хотел, – там и купишь ее.

– Но почему? – не унимался Степан.

– В водке, вся энергия собрана, – видно ее в любом месте. Если едешь и водку везешь, да еще и не капаешь, тогда Духи могут рассердиться, аварию могут устроить.

– А если и капать, – то чем?

– Капать лучше молоком, или белой пищей. Ты же не старейшина и не шаман. Им можно водкой и тарасуном, – ответил Милхай. – Я же про это на обрядах рассказывал.

– Не помню, еще повтори, – попросил Степан.

– Повторяю, – запоминай хорошенько:

Водкой, простому человеку, капать не надо. Там, где капают люди, – места очень тонкие. Духи могут туда приходить. Ладно, просто придут, и ничего не сделают. Но могут там и темные появиться. Преследовать человека станут. Человек не готовый, не выдержит, – умом своим тронется, или в случай несчастный попадет.

– А старейшины, тогда как? – уточнил Степан.

– Старейшины и шаманы – готовые люди. На обрядах бывают и многое видят. Защита у них сильная. С ними вряд ли чего случится. Так что, Степа, слушай, чего тебе говорят, и делай, – а в подробности не лезь. Народ эти вещи давно заметил, – народу можно доверять.

– Батя, тогда скажи: почему не справедливо получается? Духи ведь неугодных забирают, – тех, кто мерзкое делает, – не удержался Степан.

– Так и есть.

– Но, как же Никифор? У него ведь все по-другому было, – возразил сын.

– У него по-другому, – да. Лучших людей тоже забирают. Только в другое место, туда, где они нужнее, – ответил Милхай. Он снова прервал разговор. Посмотрел наверх, где сияло солнце, и где проплывали облака. Подумал о чем-то своем.

– Когда Никифора Аполлоновича хоронили, много народу понаехало. Из округа были люди, из области. Даже из Москвы прилетел земляк, из министерства.

Хорошие слова говорили, добром поминаниями Никифора Аполлоновича. Председатель, наш, не удержался, – заплакал, – да и не один он плакал.

Остался Никифор, в памяти у людей, добродушным и улыбчивым. Для него, дело сельское, – было на первом месте, а понятие Родина было не пустым звуком.

Похоронили, его, рядом с отцом и дедом, – на общем деревенском кладбище.

Разного я повидал к тому времени. Видал, как старики уходили. Как зрелые люди – в самом рассвете, и как совсем молодые. Но когда он ушел, будто все поменялось. Жизнь моя стала пустой и бессмысленной. Ходил я, как будто чумной, будто землю из-под меня выбили.

Менять свою судьбу

Сильно я горевал, будто он – Никифор, родственником мне был близким. Заболел я, после его похорон, и слег на целую неделю. Температура под сорок, кости выламывало, и есть не ничего мог, только воду одну пил. Душа, моя, не на месте была.

Всё слетело, как пыль с сапог. По-другому начал смотреть на людей, ценить начал то, что есть, к старикам стал прислушиваться.

А пока болел, – жизнь свою передумал, – слова Никифора вспомнил. Оценил я его слова.

На работу вышел уже другим человеком. Несколько лет еще проработал, после того события.

– Батя, а как шаманили в твоей молодости? – перевел разговор Степан.

– В ранешние годы шаманить совсем запрещали. Даже преследовали за это. Но, в мою бытность, к такому делу спокойно относились. Не то, что само собой разумеется, но глаза закрывали на это. Народ шаманил спокон веку, и будет шаманить, – как ты его не переделывай, – сказал Милхай. – А чего переделывать? – Все равно бесполезно.

– А ты как начал шаманить? – спросил Степан. Он посмотрел на отца и замялся. Понял, что трудно ему ответить.

Милхай не сразу ответил. Помолчал с минуту, другую.

– Батя? – тронул за плечо Степан.

– Ась…? – встрепенулся тот.

– Я говорю – как шаманить ты начал?

– Шаманить…, – повторил Милхай и уставился в одну точку.

– Случилось, у нас, что все мужики уходить стали, – неожиданно начал он. – Один за другим, все в течение года… Кто-то от старости своей ушел. Другие, что помоложе, – те раньше срока.

Старики тогда, о нашем Роде заговорили: сказали за предков наших. Объяснять начали, почему все происходит.

Я тогда заболел, как назло: – бредил по ночам, – духов стал видеть. Самым старшим в Роду оказался. Остальные, – кто был постарше меня, – все ушли.

Старики мне сказали, что весь Род наш, на мне сошелся. По этой причине и заболел я, и чуть не помер тогда.

Подготовили меня. Хоть я и сопротивлялся, хотел и не принимать ответственность, но потом согласился.

Деды деревенские проводника нашли, чего нужно купили, что положено приготовили. Потом собрали народ из деревни и провели обряд. Посвятили меня в шаманы, представили предкам, как положено. А после, я сам стал шаманить. За всех наших, перед Богом, грехи отмаливать. И вот что я понял тогда, Степа, – он посмотрел на сына.

– Чего, – недоуменно спросил тот.

– Лучше самому судьбу менять, – иначе она тебя поменяет и весь твой Род.

А я, пока жив, буду делать, то, что положено. Вам – детям и внукам, – дорогу открывать, – помогать тем, кто помощи попросит. А не станет меня, – тогда знай, что может случиться, и будь готов к этому. В деревне всегда есть старейшины: бабушки и дедушки, которые помнят и понимают, что с человеком происходит. Они и проводника найдут, и, то что нужно для обряда, – все сделают.

Степан нахмурился и помрачнел этих от отцовских рассказов. Сидел весь хмурый и задумчивый, то и дело потирал свой лоб.

– Да не дрейфь, ты, – стукнул по плечу Милхай.

– Может и не случиться этого. – Знал бы я наперед – сказал бы. Но я не знаю. Да и неправильно это, – в книгу раньше срока заглядывать. Хотя готовым нужно быть ко всему…

Рассказ отца стал неприятным откровением для Степана. Удивленный, и даже шокированный, от всего услышанного, он не сразу пришел в себя.