– Никто да не осмелится прикоснуться к нему: этот человек принадлежит моему мечу. А ты, Гильдебранд, пригласи судей на судбище; немедленно, перед кровавыми следами убитого зверя разрешите мое право.
Оба отряда избрали каждый по мужу, а те, в свою очередь, третьего. Осмотрев раны, судьи пошли по кровавым следам до места, где копье Инго поразило быка, затем они вернулись и изрекли приговор: «Добыча принадлежит витязю Инго». Жестокая улыбка скользнула по лицу короля, и он повернулся спиной к быку.
– Советую, – смущенно начал Гильдебранд, – чтобы оба отряда не одновременно направились во двор; если угодно, витязи, то ступайте вперед.
– Вам будет полегче, – возразил Бертар, – а нам придется долго тащить из леса тяжелую ношу. Полагаю, не следует нам пренебрегать охотничьей честью, потому что об этой охоте еще долго будут говорить в стране.
Молча отправились застольники Ансвальда ко двору; только Теодульф говорил со своей обычной заносчивостью, чтобы речами заглушить кипевший в нем гнев; без охотничьего клика вошли они во двор, и Гильдебранд поспешил к князю. Уже стемнело, когда победоносный отряд подошел со своей добычей.
– Протрубите радостный клич! – вскричал Бертар. – Это подобает столь богатой охоте.
Раздались победные звуки, но никто не отпер ворот и Вольф вынужден был отодвинуть поперечную перекладину. Вандалы положили добычу перед домом князя с пилоном расстались с товарищами-турингами и молча собрались в своем доме.
Тихо было во дворе, бурный ветер завывал над кровлями, но в домах и палатах слышался шепот тревожных речей.
6. Разлука
На бой, которого не должно увидеть солнце, шли сумерками следующего утра Инго со своими боевыми товарищами, Бертаром и Вольфом. Под их ногами хрустел снег, злой ветер проносился над их головами, нанося в долины облака нагорного снега; завеса туч заволакивала свет неба; только духи смерти царили на земле, завывали в ветре, шумели в оголенных деревьях, в ледяных потоках несли весть, что из двух сильных витязей один лишится солнечного света и низойдет в студеное царство туманов. Бертар молча указал в сумеречную даль: на другой стороне ручья стояли три мужа – Теодульф со своими товарищами, Зинтрамом и Агино.
– Их ноги быстрее наших, – с неудовольствием сказал Инго, – похвали того, кто первым повернется спиной к туманной поляне.
Перед ними лежало поле битвы – песчаный остров, покрытый тонким слоем снега, с двух сторон окаймленный проточной водой. Не произнося ни слова, секунданты жестами приветствовали друг друга через ручей и, подойдя к прибрежным ивам, срезали большие ветви и ножами сняли с них кору. Бертар и Зинтрам перешли ручей одновременно, вышли на поляну и белыми колышками обозначили поле битвы. Затем каждый из них отошел в конец острова – один вниз, а другой вверх по течению ручья – и сделал знак соперникам, ратоборцы преклонились перед богами-заступниками, прошептали молитву и перешли вброд через ручей к своим товарищам. Секунданты отошли за ручей, а смертные враги ринулись друг на друга, без щитов, в железных шишаках, с поднятыми мечами. Сталь ударилась о сталь, вокруг них стонал ветер, и журчала ледяная вода. И был то жестокий бой, и оказался Теодульф недостойным славы, которую он имел среди своих товарищей: недолго длилась битва, столь быстро влекущая к смерти, – и с неудовольствием увидел Бертар на мглистом небе зарю, предвестницу дня. В этот момент Теодульф покачнулся под тяжелым ударом, Инго снова бросился на него и нанес решающий удар, который сокрушил врагу череп. Хлынула кровь, и ратник князя рухнул на снег. Инго подошел к нему чтобы острием меча пронзить – ему горло, но внезапно из-за холма проник первый луч солнца; багровый свет упал на лицо раненого, и Зинтрам, забыв в смертельной тоске об обете молчания, закричал:
– Пощади его, солнце видит!
Этот луч и этот крик тронули суровую душу победителя – он отвел меч и промолвил:
– Властитель дня не должен видеть, как я убиваю ратника гостеприимца моего, живи, если, можешь.
И отвернулся Инго.
А Теодульф, приподняв руку, сжатую в кулак, пробормотал:
– Не благодарю я тебя за это.
Инго через студеную воду. перешел к своим друзьям, и Бертар с упреком сказал ему:
– Впервые поскупился король, уплачивая смертельному врагу дорожные издержки в страну туманов.
– Не забочусь я о мести человеку, лежавшему под мечом моим, – ответил Инго.
Молча последовали за ним его ратники, а друзья Теодульфа тут же бросились за ручей помогать раненому.
Перед домом гостей толпой, в доспехах, стояли вандалы. Они увидели, что король невредимым возвращается с поляны, но Бертар воспрепятствовал им приветствовать Инго. В мрачном ожидании стояли во дворе княжеские ратники, пока не послышался жалобный стон Зинтрама, за которым несли на носилках сраженного витязя. Их поставили перед домом женщин; выбежавшая княгиня с громким воплем бросилась к своему родственнику, с мольбой простирая руки к супругу. За коротким молчанием во дворе настало неистовое оживление, вопли и крики о мщении; с успокаивающими речами поспешили союзники и начальники народа от одной толпе к другой, с грустью помышляя, что, кажется, разгорелось пламя, которое с трудом можно будет погасить разумными советами. Прежде всех попал в беду Вольф. Когда он подошел к своим товарищам-турингам, то они сначала враждебно посмотрели, потом повернулись к нему спинами, а Агино сказал:
– Кто в бою стоял против товарища нашего, тот отлучен от скамьи нашей, и если могу дать я тебе последний совет, то избегай нашего соседства, чтобы холодное железо не вознаградило тебя за измену.
– Позорно обходитесь вы с товарищем, – обиделся Вольф, – я поступал честно, в силу данной мной клятвы, которую вы сами некогда и одобрили. Мог ли в несчастье покинуть я своего господина?
– Если ты был ему товарищем в невзгоде, – возразил один из ратников, – то теперь ступай в его покой и пей мед с его друзьями, а нам отныне ненавистно имя твое, и да погибнет в нашем кругу даже память о тебе!
Даже старый Гильдебранд был откровенен:
– Еще отроком знал я тебя, и будь это возможно, дал бы тебе благой совет, но старинная пословица гласит: где поскользнулся господин, там упал слуга. Будь даже князь Ансвальд благосклонен к тебе, то защитить тебя от мести дворовых он не сможет. Я попытаюсь уговорить его, чтоб он освободил тебя от присяги, – отправляйся тогда с мечом своим на все четыре стороны.
Вольф отошел в сторону, чтобы скрыть от ратников свое лицо, воспылавшее от их упреков.
– Неужто твоя дорожная кладь так тяжела, что готов хныкать ты, словно ребенок, – раздался рядом с ним женский голос.
Юноша сразу разозлился:
– А вот твои насмешки мне горше, чем глумление всех остальных, потому что только из-за тебя я терпел службу при дворе.
– Благодарю, но кроме этих хором, стоящих в стороне от ратных путей, есть и другие дворы, где легче воину приобрести благосклонность начальника, а заодно и землю, и дом, чтоб мог он взять себе добрую жену. Мне же не нравится здешняя скамья витязей потому что ею властвует женщина.
– Ты советуешь мне уйти, Фрида, а сама остаешься здесь? – изумился Вольф.
– Мое призвание – прялка, и я должна ждать доколе мужчина не посадит меня на коня и не умчит в свой отчий дом. Достойными презрения кажутся мне хозяева, которые сперва тянут руки к гостям, а потом боятся их присутствия. Садись на коня, смело скачи по полям и ищи себе более надежного господина.
– Редко бывала ты ко мне ласкова, Фрида, однако ж трудно мне оставить тебя среди дворовых парней, – возразил честный Вольф.
– Быть может, я и уберусь со двора, – нервно ответила Фрида. – Если порой я и бывала с тобой груба, то знай, Вольф, что ненавижу я этих болванов с того момента, как отказали они тебе в товариществе.
Она ласково взглянула на него и исчезла, а успокоенный Вольф направился к дому гостей.
– О чем шепчутся запальчивые юноши? – поинтересовался Бертар.
– Они отлучили меня от себя, – мрачно ответил Вольф, – за то, что я был на поляне на стороне князя Инго.
– И как намерен ты поступить дальше, юный туринг?
– Я обрек себя на служение твоему повелителю.
Бертар жарко схватил его за руку.
– Так может сказать только доблестный человек. Ты всегда нравился мне; верен ты в службе, ласков с товарищами, и насколько возможно, я постараюсь, чтобы не раскаялся ты в своем выборе. Сперва поговори с витязем Изанбартом, чтобы он защитил и своим заступничеством освободил тебя от присяги, связующей тебя с хозяином, а затем – возвращайся к нам. Боги не дали мне сына, но тебя я буду держать подле себя вместо собственной крови, с тобой поделюсь последним глотком, рядом с тобой нанесу последний удар своим мечом. Добро пожаловать в нашу среду на странствования по грешной земле, на добычу и блаженную смерть в бою!
Ирмгарда тоже почувствовала нескладицу этого утра.
– Где дочь?! – воскликнул князь у постели раненого – Пусть она поможет матери своим умением врачевать.
Тихо, чтобы никто не услышал ее слов, ответила раздраженная княгиня:
– Она упорно отказывается подходить к его постели.
Негодуя, князь вошел в покои Ирмгарды – щеки девушки побледнели, но взгляд не уклонился от свирепого отцовского взора.
– Твое место у постели жениха твоего, бесчувственная! – закричал он.