О праве войны и мира

Власть грозных царей – над стадами их,
Над ними самими – власть Юпитера.

9. Сенека так описывает три формы правления: «Порой народ есть то, что нам внушает страх; иногда, если государственное устройство таково, что многие дела решаются сенатом, в государстве внушают страх знатные мужи; иногда же – отдельные лица, которым власть над народом дана самим народом» («Письма», XIV). Таковы те, о ком Плутарх говорит в жизнеописании Фламиния: «Имеют власть не только законную, но и надзаконную»; а у Геродота Отанес так характеризует единодержавную власть: «Действовать как угодно одному, не отдавая отчета никому иному». Царскую власть Дион Прусийский определяет следующим образом: «Правит, не отдавая никому другому отчета». Павсаний же, говоря о мессенянах, противополагает «царство такой форме власти, при которой правительство должно отдавать отчет в своих действиях».

10. Аристотель сообщает о некоторых царях, которые обладают такими же правами, какие в других местах имеет сам народ над самим собой и своим достоянием («Политика», кн. III, гл. 14). Так, после того как римские императоры стали овладевать чисто царской властью, народ, так сказать, перенес на них всю свою власть и могущество, даже над самим собою, как толкует Феофил (Inst. De iur. nat. Sed et quod). Сюда же относится следующее изречение Марка Аврелия Антонина, философа: «Никто, кроме Бога, не может быть судьей императора» (Ксифилин, жизнеописание М. Антонина, кн. IV). Дион Кассий (кн. LIII) о таком государе пишет: «Он независим, господин над собой и над законами, так что и поступает, как ему угодно и не делает того, что ему не угодно». Такое неограниченное царское правление существовало уже в древности, например, царство Инахидов в Аргосе[161 - Это Ганаким, о чем сказано во Второзаконии (II, 10), откуда также происходит богиня Гонка, которой в Фивах Кадмом посвящен был храм. Греки назвали ее Палладой. Говорят, что инахиды у Эсхила не кто иные, как пелазги, то есть по-сирийски – изгнанники из родной страны. Первые поселенцы Лакедемона также были пелазги, отчего лакедемоняне называли себя потомками Авраама, что видно из истории маккавеев. Аргосские цари обладали полновластием по примеру царей Востока, откуда они пришли, также и фиванские цари, происходившие от финикиян. Это следует из слов Креона у Софокла, а также из слов фиванского глашатая в «Молящих» Еврипида.], ибо в аргивской трагедии Эсхила «Молящие» народ обращается к царю с такой речью:

Ты – город сам, ты – сам народ,
Не подчинен ты ничьему суду,
Опора царства – ты, как алтарь,
Над всем властвуя волей единою.

11. Совершенно иначе об афинском государстве высказывается сам царь Тесей у Еврипида:

Здесь самовластная
Община граждан отрицает власть царя:
Народ, как царь, дарует часто почести
Тем и другим…

Ибо Тесей, по объяснению Плутарха, исполнял обязанности лишь полководца и блюстителя законов, впрочем, оставаясь равным с гражданами (жизнеописания Клеомена и Агесилая)[162 - Сын Тесея Демофонт в «Гераклидах» Еврипида говорит:Не варварская власть мне вручена,Но водворенье правого правления.]. Оттого-то цари, подчиненные народу, могут называться так лишь в несобственном смысле. Так, после Ликурга, после учреждения эфоров, по словам Полибия, Плутарха и Корнелия Непота[163 - Слова самого Корнелия Непота или того, кто написал жизнеописания знаменитых людей, в жизнеописании Агесилая: «Дабы они имели двух царей больше по имени, чем по действительной власти». А в другом месте: «У лакедемонян же Агесилай был царем не по власти, но по имени, ничем не отличаясь от прочих спартанцев».], лакедемонские цари были царями только по имени. Этому примеру последовали и другие народы в Греции. Павсаний сообщает в «Коринфике»: «Аргосцы, уже издревле преданные равенству и свободе, свели царскую власть до наименьшей меры, так что сыновьям Киса ничего не досталось, кроме имени царя». Такого рода царская власть, по мнению Аристотеля, не представляет собой особой формы правления, поскольку она составляет лишь некоторую часть в государствах аристократических и демократических («Политика», III, 12).

12. Более того, даже у народов, не находящихся в постоянном подчинении у царей, мы встречаем примеры как бы временного царского правления[164 - Ливий Салинатор во время своего цензорства упразднил единолично все подати, за исключением одной, устроил казначейство и тем проявил свою власть над всем народом.], не подчиненного народу. Такова была власть амимонов у книдян, а также первоначально власть диктаторов у римлян, когда еще не существовала возможность прямого обращения к самому народу; оттого эдикты диктаторов, по словам Ливия, соблюдались как предписания богов и не оставалось иного исхода, кроме повиновения (Тит Ливий, кн. II; Плутарх, жизнеописание Марцелла; Дионисий Галикарнасский, кн. V). Так, диктатура, по словам Цицерона, овладела царской властью.

13. Опровержение доводов, приводимых в защиту противоположного мнения, не представляет затруднения, ибо, во-первых, утверждение, что тот, кем кто-либо назначается на должность, есть начальник назначенного лица, верно только лишь в таком государственном устройстве, действие которого находится в постоянной зависимости от воли учредителей, в дальнейшем же содействует в силу необходимости, подобно тому как, например, женщина сама берет себе мужа, которому она обязана уже навсегда подчиняться. Император Валентиан[165 - Феодорит (кн. IV, гл. V) так передает слова Валентиниана: «В отсутствие императора ваше дело, солдаты, было возложить на меня бразды правления. А раз я достиг власти, то не на вас, но на мне уже лежит забота о благе государства».] так ответил солдатам, избравшим его императором и просившим у него того, на что он не был склонен дать согласия: «Избрать меня вашим императором, солдаты, было в вашей власти, но после того как вы меня избрали, то, чего вы требуете, зависит не от вашего, но от моего произвола. Вам в качестве подданных надлежит повиноваться, мне же следует соображать о том, как мне действовать» (Созомен, «Церковная история», кн. XVI). Но неверно предполагать, будто все цари поставлены народом; обратное можно подтвердить в достаточной мере приведенными выше примерами отца семейства, принимающего пришельцев, а также народов, побежденных на войне.

14. Другой довод заимствуется из изречения философов, что всякое правительство учреждено ради тех, кем управляют, а не ради тех, кто управляет, оттого, как полагают, из достоинства самой цели следует, что управляемые выше правителей. Однако положение о том, что всякое правительство установлено ради тех, кем оно управляет, не есть всеобщая истина, ибо некоторые правительства сами по себе существуют ради правителя, как, например, правление хозяина, при котором польза раба – чужда и случайна для хозяйства, подобно тому, как выгода врача не имеет никакого отношения к самому врачеванию. Другие виды властвования имеют в виду взаимную пользу, как, например, власть мужа над женой.

Так и некоторые государства могут быть учреждены ради пользы царя, в частности государства, возникшие путем завоевания, но тем не менее не заслуживающие названия тиранических, так как тирания, в современном смысле слова, включает насилие. Некоторые формы правления могут преследовать пользу как правительства, так и подвластных, например если народ, не способный к самообороне, избирает для самозащиты могущественного царя. Впрочем, я не отрицаю того, что в большинстве государств целью самой по себе является польза самих подвластных; верно и то, что сказано Цицероном вслед за Геродотом, а Геродотом вслед за Гесиодом, а именно что цари установлены для осуществления справедливости. Но не столь последовательно возражение иных, будто народы господствуют над царями, ибо ведь и опека установлена ради подопечных; и тем не менее опека есть право и власть над последними. Несостоятельно также возражение некоторых о том, что подобно тому, как опекун, плохо заведующий делами подопечного, может быть смещен, такое же право должно существовать по отношению к царю. Ибо право смещения опекуна вытекает из того, что последний имеет над собой начальство, тогда как в государствах, поскольку невозможен регресс в бесконечность, всегда оказывается, наконец, такое лицо или совет, об ошибках которых ввиду отсутствия над ними высшего судьи имеет особое попечение, по его собственному свидетельству, сам Господь, так что он или их наказывает, если найдет необходимым, или же терпит в наказание или для испытания самого народа (Иеремия, XXV, 12).

15. Удачнее всего сказано у Тацита. «Подобно тому, как вы переносите засуху и чрезмерные ливни, и прочие стихийные бедствия, так точно переносите расточительность и скупость правящих. Пороки будут существовать, пока на свете будут люди; но зло не беспрерывно и от времени до времени возмещается добром» («История», IV, 74). А по словам Марка Аврелия, должностные лица судят частных лиц, государи судят должностных лиц, а Бог судит государей[166 - У Ксифилика: «Суд принадлежит одному только Богу». Царь Витигес у Кассиодора говорит: «Цель царской власти есть осуществление правосудия над начальствующими, всякий раз как это требуется Небом, и одному только Небу царь обязан соблюдать непогрешимость». У того же Кассиодора читаем: «Мы не можем подчиниться другому, потому что не имеем над собой судей».]. Замечательное место имеется у Григория Турского, где он сам в качестве епископа обращается к королю франков со следующей речью: «Если кто-нибудь из нашей среды, о король, вздумает сойти с пути справедливости, то ты можешь их наказать: если же ты переступишь закон, кто может наказать тебя?

Посему мы обращаемся к тебе, и ты можешь нас выслушать, если тебе угодно; если же тебе неугодно, кто же тебя осудит, кроме того, кто сам объявил себя самой справедливостью?»

Среди постановлений ессеев Порфирий (кн. V) приводит следующее: «Никому не достается власть без особливого о том попечения Бога[167 - У Гомера:От Зевеса и высшая честь.Диодор Сицилийский говорит об египтянах (кн. I): «Они ведь полагают, что цари не без некоего божественного провидения овладели верховной властью над всеми – «Августин, «О граде Божием» (кн. V): «Он (дал верховную власть) как Веспасиану отцу и его сыну – самым кротким императорам, так и жесточайшему Домициану, и не только такому, как Константин, но даже самому Юлиану Отступнику». Витигес у Кассиодора говорит: «Всякое возвышение в достоинство, в особенности же удостоение царской власти, следует приписать божественному провидению». Императору Титу принадлежит изречение: «Власть даруется судьбой».]». Ириней прекрасно говорит: «По чьему повелению родятся люди, по тому же повелению ставятся и цари, подходящие для тех, кем в те времена они правят». Тот же смысл имеют так называемые постановления Климента: «Бойся царя, заведомого избранника Божия» (кн. VII, гл. XVII).

16. Не противоречит сказанному и то обстоятельство, что, как можно прочесть, народы иногда несут наказания за прегрешения своих царей; это случается не потому, что народ не карает и не порицает царя, но потому, что он, хотя бы втайне, сочувствует его порокам (I кн. Царств, IV, 16; II кн. Царств, X, 17). Но даже и без народа Бог может воспользоваться верховной властью над жизнью и смертью людей для наказания царя, для которого высшая кара есть лишение подданных.

IX. Опровержение мнения, согласно которому король и народ находятся в постоянной взаимной зависимости

1. Другие измышляют взаимное подчинение царя и народа, так что народ в целом обязан повиноваться праведно правящему царю, а если царь плохо правит, то он подчиняется народу. Если бы сторонники этого мнения говорили, что не следует ради власти государя совершать что-либо заведомо предосудительное, то их положение было бы верно и согласовано с мнением всех добрых людей, но это не подразумевает ни малейшего права на принуждение, ни какого-либо права верховенства. Поэтому если бы даже какому-нибудь народу вздумалось разделить свою власть с царем (о чем будет сказано несколько ниже), то, конечно, взаимные границы власти обоих следовало бы установить таким образом, чтобы их можно было распознать в соответствии с разнообразием условий места, лиц и самих дел.

2. Критерий добросовестности или же злонамеренности самих действий, в особенности же в делах гражданских, представляющих большую сложность при разбирательстве, не годится для выяснения прав сторон, потому что неизбежна великая путаница при расследовании одного и того же дела вследствие вмешательства, с одной стороны, государя, с другой – народа, считающих себя компетентными решить вопрос о добросовестности или злонамеренности деяния. Создать такой беспорядок в делах не придет в голову ни одному из известных мне народов.

X. Предварительные условия правильного понимания истинного мнения: во-первых, необходимость различать сходные термины при различии предметов

1. После того как ложные мнения опровергнуты, необходимо сделать некоторые предостережения, которые помогут отыскать путь к правильному решению вопроса о том, кому принадлежит верховная власть в каждом народе. И первое предостережение должно состоять в том, чтобы не впадать в заблуждение вследствие двусмысленности слов и внешности вещей. Например, у латинян существовало обыкновение противополагать друг другу принципат и царскую власть. Так, по словам Цезаря, отец Верцингеторига, овладев принципатом в Галлии, был умерщвлен потому, что стремился к царской власти. А у Тацита Пизон называет Германика сыном римского принцепса, а не парфянского царя. Наконец, по словам Светония, немного недоставало Калигуле, дабы превратить принципат в царскую власть; а у Веллея сообщается, что Марободуй стремился не к принципату, упроченному волей подвластных, но к царской власти.

2. Тем не менее мы часто наблюдаем смешение соответствующих слов. Ведь, как мы убедились, лакедемонские вожди из потомства Геркулеса и после учреждения эфоров продолжали все же именоваться царями; древнегерманские цари, которые, по словам Тацита, преобладали в совете, не обладали властью повелевать. И Ливий о царе Эвандре говорит, что он правил скорее в силу уважения к нему, чем властью повеления (кн. I). А карфагенского суффета Аристотель и Полибий называют царем (кн. XV, гл. 70), как и Диодор; точно так и Солин называет Ганнона царем карфагенян[168 - То же и автор жизнеописания Ганнибала: «Подобно консулам в Риме, в Карфагене ежегодно назначалось по два царя». К тем, кого условно называют царями, можно присоединить также сыновей, на которых переходило царское имя от родителей, пока они сохраняли царский сан. Таков был и Дарий, которого отец Артаксеркс присудил к смерти, по словам Плутарха в жизнеописании Артаксеркса.]. А о Скепсе в «Троаде» Страбон сообщает, что когда по присоединении к государству милетян он обратился к народной форме правления, тем не менее на потомков царей перешло царское звание и немалый почет, доставшийся им от древних царей (кн. XIII).

3. Напротив, римские императоры, овладевшие отрыто и явно независимой царской властью, все же получили наименование принцепсов. Даже в некоторых свободных республиках высшим должностным лицам обычно присвоены знаки царского величества.

4. Далее, собрания государственных чинов или сословий, то есть собрания представителей народа, разделенного на разряды, или, по словам Гунтера, Превознесенные, знать, городов старшины родовые, в иных местах, по крайней мере, образуют великий королевский совет, через посредство которого ходатайства народа, часто заглушаемые в королевской канцелярии, доходят до слуха короля, который затем согласно обычаям волен постановить, что ему будет угодно; в других же местах такие собрания имеют также право производить расследование повелений государя и даже издавать законы, обязательные для самого главы государства.

5. Многие считают возможным найти различие между верховной властью и подчиненной властью в способах передачи власти – в том, передается ли она путем избрания или путем наследования, ибо они полагают, что передача последним способом свойственна верховной власти в отличие от избрания. Но несомненно, что такое мнение неверно в столь общей форме, ибо престолонаследие есть не способ приобретения верховной власти, сообщающий ей верховенство, но лишь порядок преемства прежней власти. Ведь право, возникшее путем избрания определенной семьи, передается преемственно по наследству, оттого-то путем наследования передается только та власть, которая сообщена первоначально путем избрания. У лакедемонян царская власть переходила к наследникам даже после учреждения эфоров. А о такого рода царской власти, то есть о принципате, имеется следующее указание Аристотеля: «Одни царства передаются в порядке кровного родства, другие – путем избрания? («Политика», кн. III, гл. XIV). В героические времена в Греции, по замечанию того же автора, а также Фукидида[169 - Такое же замечание у Дионисия Галикарнасского (кн. II и V).], большинство царств были таковы (кн. I). Напротив, императорская власть в Риме, даже после окончательного упразднения власти сената и народа, сообщалась путем избрания.

XI. Во-вторых, необходимость различать право и способ обладания им

1. Другая оговорка следующего порядка[170 - См. у Карла Молинеуса «Толкование на Парижские обычаи» (разд. I, 2, прим. 4, 16 и 17).]: одно дело – поставить вопрос о самой вещи, другое – о способе владения ею, что применимо к предметам не только вещественным, но и невещественным. Права прохода, прогона, проезда являются вещами подобно участку земли. Однако же одни владеют ими на полном праве собственности, другие – на праве узуфрукта [пользовладения]; наконец, третьи – на праве временного пользования. Так, например, даже римский диктатор имел верховную власть временно[171 - Пример временной императорской власти у Никифора Григоры (в начале кн. IV).]; цари же, как те, которые первоначально избирались, так и те, которые наследовали избранным в порядке преемства, владели верховной властью на праве узуфрукта; некоторые цари владели верховной властью и на праве неограниченной собственности, как, например, те, которые приобрели власть путем справедливой войны, или те, которым тот или иной народ во избежание большого зла подчинился безоговорочно.

2. Нельзя также согласиться с теми, кто отрицает верховный характер власти диктатора на том основании, что власть его не была постоянной. Ибо природа моральных вещей познается по их действию: поэтому, если правомочия производят одни и те же действия, то их следует обозначить одним и тем же названием. И диктатор в течение срока своей диктатуры осуществляет все акты власти на том же праве, как и царь, обладающий неограниченными правами[172 - Так что, когда народ пожелал спасти жизнь Фабия Рутилиана, он обратился с ходатайством к диктатору.]; действия диктатора не могут быть никем другим объявлены ничтожными. Продолжительность здесь не оказывает влияния на природу самой вещи, хотя, поскольку речь идет о достоинстве власти, обычно именуемой величеством, не может быть сомнения в том, что это достоинство выше у того, кому дана власть бессрочно, нежели у того, кому власть дана временно, так как достоинство зависит от способа обладания властью. И то же самое я хочу сказать о тех, под чью опеку поступают цари, прежде чем принять бразды правления, пока вследствие безумия или плена они лишены возможности царствовать, и о тех, которые назначаются правителями царства, не будучи подчинены народу, и до истечения законного срока не могут быть отставлены.

3. Иначе следует полагать о тех, кто получил власть по милости и с условием возврата в любой момент. Таково, например, было некогда королевство вандалов в Африке или готов в Испании[173 - Это – следы древних обычаев бегетриев; см. у Марианы (кн. XVI).], так как народ низлагал самих королей всякий раз, как они навлекали на себя его неудовольствие (Прокопий, «Война с вандалами», I; Аймон, кн. II, гл. XX; кн. IV, гл. XXXV)[174 - То же сообщал о герулах Прокопий в «Готском походе» (кн. II); о лангобардах – Павел Варнефрид (кн. IV и VI), о бургундах – Аммиан Марцеллин (кн. ХХVIII), о молдаванах – Лаоник Халкокондила, о царе Агаде у африканцев – Иоанн Лев (кн. VII), о жителях Норвегии Вильгельм Нейбригенский сообщает, что царем там становится каждый, кто убьет царя, о квадах и язигах можно найти нечто подобное в извлечениях из Диона.]. Их акты могут быть признаны ничтожными со стороны тех, от кого они получают временную власть; оттого и власть, и самое право таких владык различны.

XII. Доказательства возможности полного обладания верховной властью, то есть с возможностью ее отчуждения

1. Сказанное мной, а именно, что власть некоторых государей принадлежит им на полном праве собственности, то есть составляет личное достояние повелителя, некоторые ученые мужи опровергают тем соображением, что свободные люди не могут быть предметом сделок (Гетман, «Вопросы с пояснениями», вопр. 1). Но подобно тому, как одно дело – власть господская, другое – власть царская, так точно одно дело – личная свобода, иное – свобода гражданская, одно дело – свобода отдельных лиц, другое – всех в совокупности. Ибо и стоики полагали, что в подчинении имеется некоторая доля рабства (Диоген Лаэртский), и в Священном Писании подданные царя называются рабами (I Самуил, XXII, 28; II Самуил, X, 2; I кн. Царств, IX, 22). Так, Ливий противопоставляет две точки зрения: «Избрали царя, еще не испытав сладости свободы» (кн. I). Он же: «Казалось недостойным римского народа находиться в подчинении, так как при царях он не был завоеван войной и не подчинялся никому из своих врагов, но этот свободный народ был покорен этрусками» (кн. II). И в другом месте: «Римский народ не подчинен царской власти, но свободен» (кн. XIV). И опять в другом месте он противополагает народам, пользующимся свободой, народы, подчиненные царской власти[175 - Фукидид пишет: «Этот Тер, отец Ситалка основал царство одрисов, чье господство распространил на большую часть Фракии, хотя значительная часть фракийцев оставалась свободной». Сенека-отец в книге первой «Наставлений» пишет: «Ибо в свободном государстве решение не постановляется таким же образом, как и при царе». Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» (кн. XIII) пишет: «У царей и свободных народов». Цицерон в письме XV, 4: «С помощью свободных народов и союзных царей». Плиний об индийцах пишет (кн. VI, гл. XX): «Напротив, здесь благодаря горам, непрерывно тянущимся вдоль океана, население живет в полной независимости и без царей».]. Цицерон говорил: «Или не следовало изгонять царей, или же следовало даровать народу свободу не на словах, а на деле» («О законах», кн. III). А затем читаем у Тацита: «Сначала Римом владели цари, свободу же и консульскую власть установил Л. Брут» («Летопись», I). И в следующем месте: «Свобода германцев суровее царской власти Арзака» («Об обычаях германцев»). Арриан в истории индусов сообщает о «царях и свободных государствах». Цэцина у Сенеки: «Сила царских громов поражает свободу как народных собраний, так и присутственных мест города. Это означает, что царская власть угрожает государственному порядку»[176 - Подобный же пример см. у Визаррия, «История генуэзцев» (кн. XIX).]. Те киликияне, которые не повиновались царям, назывались также свободными киликиянами (олейтерокиликиянами). О городе Амизе Страбон сообщает, что он то освобождался, то вновь подпадал под власть царей (кн. XII). И в различных римских законах, относящихся к войне и третейским разбирательствам, чужестранцы делятся на царства и на свободные народы. Здесь, стало быть, вопрос ставится не о свободе отдельных лиц, но о свободе целого народа, чтобы некоторые не смешивали частного и общественного подчинения, говоря о несамостоятельных, не имеющих власти над собой. Отсюда следующее место: «Какие города, поля и отдельные люди когда-либо подчинялись этолиянам?» И еще вопрос: «Разве народ Коллатин не господин сам себе?» (Тит Ливий, кн. XXXVIII и V).

2. А когда народ отчуждается в собственном смысле, отчуждению подвергаются не самые люди, но неизменное право управления ими, в силу которого они образуют народ. Подобно этому, когда вольноотпущенник предназначается одному из сыновей своего патрона, это не есть отчуждение свободного человека, но передача принадлежащего патрону права на человека.