На пределе

Вышла из палатки. Полуденное солнце резануло по глазам. Меня подхватил рев толпы, буквально поволок на посыпанную мельчайшим золотистым песком трассу гипподрома, по которой через несколько минут помчатся во весь опор десять колесниц. Десять упряжек, десять кругов. Обычно соревновались квадриги – четверки. У меня была лишь пара, поэтому остальным участникам пришлось изменить привычкам. Давало ли это преимущество? Не знаю. Быть может, минимальное.

Окинула взглядом участников. Пятеро – местные. Двое из племени иценов, двое – триновары. Еще один – то ли из дуббонов, то ли из другого племени на западе. Прасург говорил, но у меня вылетело из головы. Одеты привычно, так же, как и я. Остальные – даррийские граждане. Три вольноотпущенника: два дакийца и один магедонец, с буйной черной шевелюрой, которую он пытался затолкать под здоровенный, похожий на ведро, шлем. И, конечно же, молодой патриций из Лондиниума в роскошной, с вышивкой, красной тунике и с не менее роскошным золотым шлемом в руках, начищенным так, что от блеска я даже прищурилась. Взглянула в надменное, красивое лицо и отвернулась прежде, чем он успел окатить меня презрительным взглядом. Выиграй любой из них, уговор с Наместником вступал в силу.

Наконец прозвучало мое имя, и трибуны зашлись в истерическом крике. Я, признаюсь, немного растерялась. Ух ты!.. Кажется, настал мой звездный час, только вот продлится он недолго. Поняла руку, приветствуя зрителей. Поклонилась. Мне ответили дружным ревом, больше похожим на коллективный стон восторга. Затем… Затем с трибун полетели цветы. Ветки белого жасмина усеяли золотистый песок гипподрома. Я видела, как недоуменно переглядывались даррийцы, не понявшие сути флешмоба. Да и я, надо признаться, въехала в него не до конца. Жасмин… Символ чего?! Решила спросить у Ангуса, но уже потом, потом. Цветов накидали столько, что рабам пришлось подбирать их с поля. Я вновь подняла руки, затем поклонилась, поблагодарив зрителей, чем вызвала очередной взрыв ликования.

Распорядитель тем временем призвал участников пройти короткий «круг почета» по гипподрому мимо трибуны Наместника. Что делать, присоединилась к группе участников. Публий смотрел на меня, уверена! Еще как смотрел! Вздернула голову, даже и не подумав оглянуться. Тут кто-то тронул меня за руку, привлекая внимание. Повернулась – Итон из племени иценов, его как раз объявляли передо мной. Здоровенный рыжебородый мужчина, руки как оглобли. Многократный чемпион Лондиниума, пока его не сместил молодой патриций, Титург. Заметив вопросительный взгляд, Итон быстро отдернул рукав, показав заросшую светлыми волосками руку. Под брачный браслет была просунута веточка с белыми цветами. Жасмин. Я чуть было не икнула от удивления.

– Мы пропустим тебя на старте, – приблизившись, негромко произнес ицен. – Если не успеешь проскочить, то на втором круге. Арлен и Дамно, триновары, на третьем. Борво тоже не будет мешать.

– Почему?! – выдохнула изумленно.

– На старте будет давка, в нее не лезь. Твоя эсседа в крайнем стойле. Сразу бери вправо, прижмись к борту, – монотонно бормотал Итон. Вид у него был такой, словно читал молитву Древним. – Мы задержим даррийцев на старте, так что гони что есть мочи. И еще… Осторожнее на поворотах, королева Аэлика!

Выдавила из себя улыбку.

– Благодарю, Итон. Тебя и других.

– Мы знаем, что ты делаешь для Альбиона. Все знают.

– О чем ты?

– О договоре с Публием Тацитом.

– Боги! – выдавила из себя. Кажется, покраснела. С трудом удержалась, чтобы не приложить ладони к горящим щекам. Как такое возможно?! Бригантам я наказала молчать, да и не трепались бы мои! Откуда узнал Итон? Или же рот писаря оказался настолько дырявым, что из него в массы растеклись подробности договора?

– Ни о чем не беспокойся, – заверил ицен. – Что не сделают боги, сделают для тебя люди.

К стойлам возвращались молча. Нежели помогут? Хотела верить, но… Ладно, посмотрим! Итон говорил, чтобы в центр не лезла, взяла вправо. И еще чтобы не разбилась на поворотах. С этими заданиями я вполне могла справиться. У входа наткнулась на Прасурга, который, казалось, разом постарел со вчерашнего дня. Он волновался, и еще как! Я все же не решилась рассказать ему о беседе с Итоном, чтобы не обнадеживать раньше времени.

Прасург остался снаружи стойла, чтобы помочь, если лошади испугаются горна и откажутся выходить на гоночный круг. Я подошла к своей колеснице. Попрощалась с друидами, запрыгнула в повозку и нервно накрутила поводья на руку. Рядом прочистил горло Арлен, подмигнул, показал веточку жасмина, заправленную за пояс. Вытаращила глаза, затем нерешительно улыбнулась. Надо же, как все… складывается!

Наконец резкий звук горна, ворота распахнулись и… Старт! Беляночки кинулись к выходу так резво, что я чуть было не выпала из эсседы. Может, Ангус и Гахарит им нашептали о заливных лугах и сочной траве, что ждут после десятого круга? Из стойл мы вылетели первыми. Первыми!.. Я сразу же направила эсседу к трибунам, мысленно поблагодарив Наместника за то, что мое стартовое место оказалось крайним. Из третьего стойла вырвалась на простор великолепная черная двойка Гая Эмилия Титурга. Голову молодого патриция скрывал тяжелый шлем. Не только он сверкал на солнце! На колесницу, обитую изнутри красной материей, подозреваю, ушел золотой запас небольшой страны. И тут… В бок ему понеслись гнедые Дамно, заставив патриция свернуть влево, чтобы избежать столкновения. Не получилось! В левый борт колесницы врезалась эсседа Борво, что стартовала из четвертого стойла. Дальше я не смотрела – деревянный край трибун оказался в опасной близости от моей собственной упряжки.

Не оглядывалась, но прекрасно слышала. Мир позади меня разорвался проклятиями, криками, треском ломаемых колесниц. Оттуда неслось испуганное лошадиное ржание, сопровождаемое воплями зрителей. Наконец выровняла собственную эсседу, кинула быстрый взгляд через плечо. Итон сдержал слово. Даррийцев они задержали, но как! Я видела перевернутые колесницы, слышала возмущенные крики с даррийской трибуны, под которой как раз проезжала. Из куча-мала вырвалась гнедая двойка с оборванными постромками. Понеслась в мою сторону, но моя эсседа была уже далеко, летела во весь дух по гипподрому к повороту.

Первая! Нет, по левому краю, ближе к метовым столбам неслась черная колесница магедонца. Ее преследовали еще двое. Итон и Арлен! Я начала заходить в поворот, срезая угол, но магедонец проскочил раньше. Черт! Повернула вторая, успокаивая себя, что впереди еще девять кругов. Хватит чтобы обойти Расмуса и не пропустить преследователей.

Затем мы мчались по длинной прямой ко второму повороту. Довольно быстро догнала черную эсседу магедонца, но он меня все не пропускал. Наоборот, дергал лошадей, норовил вытолкнуть с трассы. Позволила зайти в поворот первым. К тому же впереди, перед трибунами, в опасной близости к трассе, спешно разбирали обломки колесниц, уносили пострадавших на старте, ловили испуганных лошадей, расчищая дорогу участникам. Видела, как запрыгнул в колесницу дакиец, хлестнул лошадей, помчался вперед. От лидеров он отставал на целый круг, так что вряд ли будет соперником. Патриций Гай Эмилий Титург, прихрамывая, шел к трибунам. Оттолкнул подбежавшего слугу, сорвал с головы шлем, развернулся и со злостью пнул его ногой в сторону метового столба. Гипподром возмущенно заорал, потому что… Золотой шлем, опасно блеснув на солнце, летел к поворачивающей колеснице магедонца и упал как раз под ноги лошадям.

Видел ли это Расмус?! Не знаю, но лошади испуганно заржали, сбились с хода, шарахнулись в сторону. Колесница накренилась. Затем – не повезло! – левым колесом налетела на шлем и перевернулась. Я едва успела забрать вправо, резко свернув к трибунам, объезжая место аварии. Расмуса тащило по песку, но я увидела, как левой рукой он достал кинжал и перерезал поводья, намотанные на руку. Надеюсь, успеет добежать до спасительного барьера, прежде чем его затопчут несущиеся во весь опор три колесницы преследователей.

Дальше я не смотрела, потому что с этого момента лидировала. Первая! Мне было все равно, как объяснит Титург свой поступок Наместнику. Пусть сами разбираются! Я же летела вперед, наслаждаясь скоростью. Жила ею, дышала, питалась, чувствовала, как она циркулирует в крови. Еще на один круг обогнала замешкавшегося дакийца Десмоса. В какой-то момент почувствовала присутствие отца, столь зримое, осязаемое, что, казалось, он стоял позади меня, положив руку на плечо. Направлял, успокаивал. И впервые мне не захотелось плакать и скорбеть, наоборот, поделиться с ним радостью от гонки.

Он исчез прежде, чем лошади выбежали на финишную прямую, прежде, чем прозвучал звук горна, известивший об окончании забега, и гипподром зашелся в ликующем крике. Мне показалось, напоследок отец произнес: «Скоро!» А я взяла и поверила.

Наконец остановила лошадей. Ко мне со всех ног спешили бриганты и, кажется, орали громче, чем многотысячная толпа на трибунах. Я непослушными пальцами с трудом размотала поводья с запястий, спрыгнула с эсседы на руки Прасурга. Он прижал меня к себе, да так, что чуть не треснули кости. Передал Руэйду, который закружил меня по полю. Затем мы вопили от счастья, от раздирающих эмоций, которых невозможно было сдерживать. Нам вторили не только бриганты, но и трибуны. Меня перецеловали в щеки все, все! И охрана, и военачальники, и друиды, и знать, и даже двое легионеров Квинта.

Наконец подняла руки, приветствуя гипподром. Купалась в их любви, ныряла в нее, дышала их ликованием. Это было восхитительно. Невероятно. Самая большая моя победа. Да, я победила! С помощью людей и богов выиграла этот заезд, боги и люди свидетели!

Давно уже финишировали Итон и Арлен и даже отставший больше чем на два круга Десмос. Ицены шли ко мне, улыбались. Даже дакиец отвесил уважительный поклон. Мне же хотелось прыгать, петь и плакать от радости. Победа! Честная, нечестная – мне все равно!

Наконец, успокоившись, пошла к даррийской трибуне, на которой уже поднялся во весь рост Публий Тацит. Стоял, смотрел, как я приближаюсь. Вид у него был… зверский. Вернее, драконий. Чем ближе подходила, тем сильнее хотелось оказаться подальше от Наместника. Мне казалось, он пребывает в ярости и перекинется в любой миг. Не одной мне. Оттолкнув охрану, меня зажали в клещи оставленные мужем драконы. Нет, не верю, что Публий рискнет оторвать мне голову на глазах у всех! Остановилась под трибуной. Наместник глядел на меня сверху вниз, словно на мерзкое насекомое, мешающее ему жить, которое, по странным обстоятельствам, нельзя раздавить. Пока что.

– Твой выигрыш, королева Аэлика! – раздался его спокойный голос. Ко мне по ступенькам, ведущим с трибуны, спешил распорядитель. В руках сжимал золотое блюдо, в центре которого лежал увесистый кожаный мешок. Тысяча сестерциев… Много, но ничтожно мало по сравнению с суммой, которую проиграл Публий Тацит.

– Эти деньги, – повернулась, отыскав в толпе, сопровождающей меня, Итона, – я отдам бедным семьям Лондиниума. А вот другой выигрыш…

Подняла руки, требуя тишины, потому что трибуны опять сошли с ума. Люди вопили, требуя от Наместника исполнения договора. Сейчас же, сию минуту!

– Другой выигрыш, надеюсь, ты не замедлишь добавить в казну императора. Долги племен Альбиона будут списаны. Я уверена, Публий Тацит сдержит свое слово, как я сдержала бы свое! Не так ли? – спросила не столько у Наместника, сколько у десятков тысяч триноваров, присутствующих на трибунах. Не дай Древние Боги, Наместник скажет «нет»! Тогда он получит революцию. Причем сиюминутную. Народ был возбужден до крайности. Одно слово, и пойдет штурмовать дворец. Оружие? Сколько угодно! Где вы видели хоть одного жителя Альбиона, вышедшего из дома без оружия?

– Да, королева Аэлика, – произнес Наместник после короткого молчания. – Долги местных племен я заплачу.

Все, занавес! Бурные аплодисменты благодарной публики. Я даже поклонилась на бис, чувствуя, что больше не держат ноги. Легионер подхватил меня на руки, но у него меня отобрали. Прасург! Нет, отдал Ангусу, но у того меня почему-то забрал Руэйд. Рявкнул, что он брат, имеет право! Отдали. Куда-то под его руку просунулась физиономия Итона. Руэйд чуть было не двинул в нее локтем, но передумал. Итон сообщил, что на рассвете, в Дальнем Святилище, меня будут ждать короли иценов и триноваров. Столько, сколько нужно, чтобы я успела отдохнуть и набраться сил.

Меня куда-то несли, наверное, к лошадям и колесницам. Гипподром скандировал: «Аэлика!», люди ринулись с трибун ко мне навстречу. Я понадеялась, что не затопчут. Закрыла глаза, больше не сдерживая слез. Все закончилось, закончилось! Теперь бы увидеть Квинта, и можно умереть с чистой совестью. Нет, о чем это я… Дальше будет только «долго и счастливо», как в сказках! Если он, конечно, меня не убьет. Хотя, говорят, победителей не судят.

Глава 25

С гипподрома мы возвращались в хвосте свиты Наместника. Плелись еле-еле, со скоростью, которую могли развить рабы, несшие паланкин Публия. Могли бы выехать раньше и уже давно быть во дворце, но нас попросту не выпустили. Победа победой, но вы, варвары, знайте свое место! Придержите лошадей и языки!

Наше место оказалось в конце очереди, в хвосте за даррийскими приспешниками Публия. Настроения это не испортило, потому что народ продолжал приветствовать нас всю дорогу до виллы Наместника. Мы ехали с Руэйдом на колеснице; брат правил, я же купалась в людской любви, принимала поздравления, кивала, благодарила. Правда, эйфория, которую испытала на гипподроме, давно прошла, оставив после себя тревожные размышления. Выиграть-то выиграла, но кто знает, как переживет проигрыш Публий? Наместник ехал в одиночестве за красно-золотыми шторами паланкина, думал думу. Одним богам ведомо, до чего додумается.

Меня продолжали закидывать цветами. Белыми. Если что, хоронят здесь тоже в белом. Усмехнулась невеселым мыслям, жестом подозвала Ангуса, трусящего неподалеку верхом на рыжей лошадке, спросила про жасмин. Тот пожал плечами и сказал, что этот цветок похож на меня. Такой же нежный, но сильный. Поэтому, когда встал вопрос об отличительном знаке, друиды подумали именно о жасмине, в изобилии цветущем в окрестностях Лондиниума.

Странные у некоторых ассоциации! Я с каждой минутой все больше напоминала себе измочаленную тряпку. Чем ближе подъезжали к дворцу, тем меньше оставалось сил, чтоб трястись в колеснице. Хотелось добраться до своих комнат, смыть пот и пыль, а также нервное истощение последнего дня, после чего отправиться в Инсурим. По дороге впасть в спячку и быть уверенной, что нам не перережут горло наемники раздосадованного Публия. «Не досталась мне, так не достанься никому!» – или как там было…

Неприкосновенность пока что никто не гарантировал, поэтому решила поскорее убраться из города. Вещи давно сложены, хлеб закупили этим утром, повозки и слуги дожидались позади дворца. В пути бриганты собирались охотиться, я же – пользоваться местным гостеприимством. С удовольствием подумала о посещении королевского дворца дуббонов. Уверена, мне будут все так же рады! За их землями начинались территории коритан, и вот этот факт меня тревожил. Кто знает, какую встречу приготовил нам затейник Вентурий? Вооруженный конфликт, ядовитое зелье или же речи, полные благодарности? Из-за него я рисковала не только головой, но и собственной честью, ведь долги и его племени обещал выплатить Наместник. Додумать не успела, потому что в небе показался новый повод для тревог.

Черные птицы, приближавшиеся со стороны реки, оказались вовсе не пернатыми и крылатыми, а чешуйчатыми, панцирными и земноводными, по воле богов обретшими крылья. Их было много: шесть, нет, семь черных драконов. Уверена, одна из этих птичек прилетела по мою душу!

Оказалась права. Муж ждал у входа во дворец, прибыв на несколько минут раньше пестрой многолюдной процессии, возглавляемой музыкантами и глашатаями, за которыми, в окружении стражи, несли Публия. Наконец остановились. Квинт, замерший с шестью легионерами на ступенях дворца, окинул меня взглядом, но легата, казалось, больше интересовал паланкин Наместника. Рабы давно уже поставили носилки с шатром на мраморный пол перед входом на виллу, а Публий все не показывался из-за бордово-золотых занавесей, не спешил приветствовать гостей, прибывших с юго-востока. Зато я спрыгнула с колесницы и решительно направилась в сторону драконов. Раз уж гора не идет к Магомету, то жена в состоянии прогуляться к стоящему в окружении высшего офицерского состава мужу. Мечтала броситься ему на шею, но мое намерение разбилось о стену холодного взгляда.

– Аэлика, здесь тебе не место! – коротко приказал легат даже не мне, а моей охране, следовавшей по пятам. – Прошу, уйди!

Негромко так попросил, во избежание прилюдной сцены. Я слегка растерялась. Мне сегодня уже намекнули на гипподроме, что надо знать свое место. Где же оно? По мнению Публия, в хвосте свиты, а вот что решил муж?! Он злился, по лицу видно. Судя по мрачному виду, прилети на час раньше, утащил бы меня с гипподрома со всей колесницей.

– Я выиграла, – доложила с безопасного расстояния, вдруг не знает! Квинт бросил выразительный взгляд на меня, затем на дворец Наместника. Посмотрел на Руэйда, стоявшего рядом. Даже без сурдопереводчика догадалась, что это означало. «Топай домой, дорогая, поговорим позже!» Вот и нашлось место – в женском крыле виллы Публия. Кивнула, повернулась и пошла прочь, чувствуя, как на меня смотрит вся площадь.

– Сестра, позволь, я отведу тебя, – Руэйд обхватил меня за плечи, вознамерившись исполнить красноречивое приказание легата. – Не надо тебе этого видеть!

– Ты о чем?

– Твой дарриец знает, что делает. То, что сейчас будет, – не для женских глаз.

– А что сейчас будет? – испугалась я.

– То, во что ты не должна вмешиваться.