На пределе

– Если он не будет отвергать наших богов и женится на тебе по нашему обряду, мы примем его. Согласимся, чтобы он был… Демоны его побери! Аэлика, мне сложно! Если ты так хочешь, пусть дарриец станет королем бригантов!

Сказал, уставился на меня, ожидая ответной реакции. Я же решила поплакать, хотя хотела засмеяться от счастья. Нервы ни к черту с такой жизнью!

– Спасибо, Руэйд! Я ценю ваше и твое доверие. Да, это мой выбор, но теперь очередь за Квинтом. Не знаю, каков будет его.

– Он тебя любит, – отозвался брат. – Поверь мне, в таких вещах я не ошибаюсь!

Хотела было что-то сказать, но промолчала. Не спрашивать же, когда он успел стать экспертом в любви? Внезапно Руэйд раскрыл объятия.

– Аэлика… Сестра… Я рад, что ты не пострадала.

Всхлипнув, оказалась в его руках. Плакала, уткнувшись в грязную тунику, пропахшую потом и влажной землей, все еще подсознательно ожидая, что брат всадит мне нож в спину. Вместо этого он погладил меня по плечу и попробовал успокоить. Вспомнил, как утешал меня, когда я была маленькая и, случалось, разбивала колени или же когда родители наказывали за шалости.

Наконец ушел. Я успокоилась, лишь когда место брата занял Квинт. Няня побурчала недовольно, но из повозки убралась, оставив нас одних. Мы целовались, пока голова мне не отказала в дружбе и сотрудничестве. Мысли отключились, оставив вместо себя разноцветные сполохи желания. Столь сильного, что никакое зелье не нужно. И, как всегда, ничего не было! Ни-че-го! Все потому, что я вновь оказалась жертвой отравления, которой Верховный прописал полный покой. Попыталась намекнуть Квинту, что, наоборот, жертве значительно полегчает, если он снимет с себя и меня одежду и наши объятия получат вожделенное завершение. Исключительно в лечебных целях. Как бы не так! Ушел, пообещав, что все будет, но позже. Ненавижу, ненавижу это слово!

Его сменили жаждущие общения друиды. Верховный, видимо, решил не терять времени и провести новый урок под негромкое поскрипывание колес повозки.

Глава 21

Я лежала на мраморной скамье лавариума, помещения для отдыха в малых термах, примыкающих к «женскому крылу», и понимала, что есть в жизни счастье. Вот оно, совсем рядом, всего лишь в двух шагах, вернее, уже в шаге, нет, полушаге от меня! Две чернокожие рабыни в белых туниках до пят принялись втирать благовонное масло в мое обнаженное распаренное банными процедурами тело. Я же старалась не стонать от наслаждения, чувствуя, как под умелыми руками податливо расслабляются стянутые в тугие узлы мускулы. При этом размышляла, что все же странно находиться одной в огромном банном комплексе, переходить из комнаты в комнату с крестовыми сводами и куполами, купаться в бассейнах из мрамора, наполненных кристально чистой водой, и позволять рабыням обливать себя из серебряных и золотых сосудов. Показная роскошь била в глаза, криком кричала о том, что у Наместника водились деньги. Много денег, которые он тратил на свои прихоти. Например, на прием гостей.

Квинт был прав, бригантов встретили по-королевски. Меня поселили в пустующем женском крыле, в просторных, светлых комнатах, заставленных дорогой мебелью и предметами искусства, которым бы обзавидовался любой музей в моем мире. Я обошла гостиную, приемную, столовую. Зашла в спальню. Уставилась на огромную кровать, на которой, если потесниться, улеглась бы половина сопровождающего меня отряда. Оценила дорогие ткани постельного белья, тончайший полупрозрачный полог. Если бы в этом мире запретили слово «позже», в такой кровати я могла бы спать не одна.

К моим покоям примыкала комната для Бретты, которую она делила с Марой. Чуть дальше по коридору находились помещения для слуг, где и поселили моих служанок и кухарок. Правда, виллан Аппий сразу же лишил их работы, наслав на меня армию молчаливых, проворных, угодливых рабынь. Те и провели меня через анфиладу, а затем крытый проход внутреннего двора в малые термы, где я познала пятьдесят оттенков счастья. Вернее, сорок девять. Для полноты ощущений не хватало общества Квинта. Он вновь оставил меня, на этот раз в цепких руках Наместника, шепнув, что попытается выяснить судьбу императора Авелия. По привычке пообещал: «Позже!» Мне захотелось захватить Альбион и первым же декретом вычеркнуть из обихода это проклятое слово, а легату запретить покидать меня, когда его так не хватает.

Закрыв глаза, лежала на мраморной скамье, вспоминая нервную суету первых минут встречи с Наместником. Вернее, суетилась только я, но надеялась, что окружающие этого не заметили. Я чувствовала, как даррийцы наблюдали за мной. Немного высокомерно, чуть свысока. Видимо, ждали, когда я совершу ошибку, неловким жестом или словом выдам свою принадлежность к «варварам», что позволит накрашенным ухоженным дамам, сопровождающим почтенных мужей из городской администрации, презрительно морщить носы в пересудах с товарками и произносить, качая головами с изысканными высокими прическами: «Ох уж эти варвары, что с них взять!»

В том-то и дело, с нас много что можно взять. И руду, и золото, и драгоценные камни. Наши урожайные земли год из года давали предостаточно зерна, на плодородных пастбищах паслись тучные стада. Уверена, с наших налогов кормилась верхушка даррийской администрации, с наших денег Публий Тацит отстроил себе огромную виллу, а потом хвастался, что скопировал в миниатюре дворец императора Арриана.

От этих мыслей дергаться я перестала. И не такие попадались… журналисты на пресс-конференциях! Въедливые и доставучие, с выражением «хочу все знать» на наглых лицах. Выдохнула, расправила плечи и отправилась навстречу судьбе. Вернее, вручать подарки. Наместнику я привезла меч, выкованный лучшим кузнецом Инсурима. В комплекте шли ножны, инкрустированные серебром и драгоценными камнями. Оглядела уверенным взглядом толпу и произнесла пафосную речь, пожелав, чтобы в мое царствование и его наместничество этот меч всегда находился в ножнах. Бригантам не нужна война! Почувствовала заинтересованный взгляд Наместника, когда он, рассыпаясь в благодарностях, принимал подарок. Интересно, кого он ожидал увидеть на ступенях дворца? Необразованную девицу восемнадцати лет, которая не может связать двух слов?!

Я продолжила вручать дары. Жене Наместника привезла золотые украшения искусной работы ювелиров Инсурима. Публий тут же пожаловался, что Юлию испугали здешние влажные и туманные погоды, поэтому она не решилась покинуть Даррию. Обязался передать ей драгоценности по возвращении домой. Вновь рассыпался в благодарностях и делал это настолько искренне, что я поверила.

Затем намекнула о еще одном подарке. Для его питомца. Мы – народ дикий, разводим только лошадей, держим собак да птиц охотничьих, но о котах тоже знаем. Брови Публия полезли вверх. От изумления. Едва сдерживая улыбку, заговорила с Наместником о сложностях содержания домашних любимцев. Кажется, я его заинтриговала. К добру или к худу, разберусь по ходу дела.

Тут мужчина, подхватив меня под руку, чем вызвал работу мысли на лицах бригантов, которые потерялись в завязавшейся беседе о разведении кошек, повел показывать дворец.

Оглянулась. Квинт шел за мной и выглядел не менее удивленным. Захотелось рассказать ему о том, что в детстве у меня была кошка персидской породы. Во времена, когда еще с нами жила мама. Потом мама ушла и забрала ее с собой, сказав, что отец не в состоянии ни о ком позаботиться. Странно, но меня оставила. Хотя это совсем другая история, которую я не могла никому поведать. Для него я – Аэлика, королева бригантов, какие тут коты и мамы?!

Наместник тем временем представил свою свиту. Я потерялась в пестроте даррийских имен, лиц и должностей. Не отпуская моей руки, Публий провел нас через большие двери в свои владения. Бриганты тащились следом, путаясь в разноцветных одеяниях даррийцев. Вскоре первая неловкость прошла, и я почувствовала себя на удивление комфортно в обществе Наместника. Мне казались приятными его комплименты – изысканные, ничуть не пошлые; его взгляды, которыми он, словно легкими поцелуями, касался моей кожи, лаская, но не стремясь заглянуть под одежду и оценить размеры. Сама того не ожидая, улыбалась рассказам мужчины, с легкостью поддерживая учтивый разговор.

По дороге Публий рассказывал о своей жизни в Лондиниуме, о том, как скучает по Дарру. О сыне, которого не видел почти два года. Посетовал на то, как сложно найти хороших учителей для молодого оболтуса, желающего не учиться, а воевать. Он вел себя так, будто мы были добрыми друзьями, встретившимися после длительного перерыва, слегка подзабывшими друг друга, но активно наверстывающими упущенное. Наконец в одной из комнат «маленького скромного домика» мы наткнулись на дремлющего на софе кота. Это было великолепное, пушистое, немного раскормленное животное.

– Горация мне привезли из Восточной Антиохии. Он сразу же покорил мое сердце, – сказал Публий. Я улыбнулась. Не только его. С позволения хозяина погладила кота по мягкой шерсти.

Гораций хотел спать и не обрадовался золотой цепочке-ошейнику с его именем, вышедшему из-под руки лучшего ювелира Инсурима. Выгнулся дугой, затряс головой, протестуя против украшения. Я закрыла глаза, мысленно касаясь сознания кота, делая все, как учил Верховный. Послала ему волну восхищения, щедро сдобренного лестью. Красив ведь! Мощен, ленив. Щедро платит хозяину преданностью. Тут Гораций принялся вырываться из рук Наместника. Подошел ко мне, как только Публий спустил его на выложенный изразцовыми плитками пол. Потерся, мурлыча, о мою лодыжку.

– Можно? – спросила у Наместника. Публий не возражал.

Я подхватила кота, и мы продолжили экскурсию и неспешную беседу. Наместник не собирался позволять гостям скучать в даррийской столице Пятнадцатой Провинции. Нас ждали увеселительная поездка по реке Тамеса, прогулки по городу, охота, а также представления в местном театре. От гладиаторских боев я отказалась, решив, что зрелище не для слабонервной меня. Ведь это не наши кулачные бои на шумных и веселых Играх, здесь обученные бойцы умело лишали друг друга жизни на глазах у многотысячной толпы. Вместо боев с радостью согласилась на даррийские комедии в исполнении труппы вольноотпущенников. О, королева бригантов имеет понятие о театре?! Кивнула, чем опять удивила Наместника.

Кажется, от моего общества Публий получал искреннее удовольствие, поэтому все не отпускал отдохнуть с дороги. Сказал, что не может расстаться со мной, и все! Засмеялся, сведя это к шутке. Хорошо, что я побывала в доме Квинта, так что с легкостью перенесла трапезу в обществе Публия. Вышла набольшая заминка, когда мои воины отказались вкушать пищу, лежа на клиниях. Уставились на Наместника, нахохлившись, словно сычи. Публий тут же приказал принести стулья. Я, чтобы угодить и вашим, и нашим, отобедала как сидя, так и лежа. Затем выпила бокал разбавленного водой вина, уверенная, что Публий не станет меня травить. Ведь я – живое воплощение любви бригантов к Даррийской Империи, причем влюбленное в ее легата.

Наконец, тяжело вздохнув и сообщив, что будет с нетерпением ждать вечерней встречи, Наместник передал меня в цепкие руки виллана Аппия. Увидев пылающего энтузиазмом и желанием угодить слугу, я шепнула Публию, что, кажется, вилланов выращивают в специальных заведениях, где они вылупляются из яиц. Как по-другому объяснить, что Аппий словно две капли воды был похож на Люция, – такой же цепкий и сладкий? Публий рассмеялся, затем с сожалением констатировал, что вынужден со мной проститься. Расстались. По дороге в свои покои я скромно надеялась, что завтра Наместник не откажет в просьбе и походатайствует перед императором за снижение налогов. При этом не будет хватать за руки и предлагать познакомиться поближе.

Бриганты, помявшись в нерешительности, оставили у моих дверей охрану, затем позволили виллану утащить себя в гостевой дом. «Нет-нет, не может быть речи, чтобы встать лагерем у стен! У нас столько спален, всем хватит! – восклицал Аппий. – К тому же посмотрите, какие девушки будут за вами ухаживать!» Я тоже посмотрела, из любопытства. Пригрозила кулаком женатым воинам и Руэйду. Хотя… Пусть делают, что хотят! Я же буду делать вид, что боги лишили меня не только зрения, но и способности к логическим выводам. Молодые привлекательные рабыни улыбались бригантам дежурно и со значением. Я не сомневалась, что многие следующим утром проснутся не в своих постелях.

Передав суровых воинов в заботливые руки виллана и девочек, ушла за рабынями в бани, где провела восхитительный час. Или вечность, уж не знаю! Расслабилась, потеряла счет времени. Чуть было не заснула, но заслышала мужские шаги. От испуга сердце чуть не выскочило из груди и не поскакало по мраморному полу лавариума. Ведь это мой персональный женский рай! Кого принесло? Оглянулась. Квинт! Он успел сменить солдатские одежды на белую одежду патриция, в которой выглядел все так же внушительно. Вернее, сокрушительно. Но скинул и ее, оставшись лишь в одной тунике. Приказал служанкам испариться.

– Квинт…

– Лежи.

Моей спины коснулись мужские руки, смазанные ароматным маслом. Нежно, но уверенно массируя, разминая, лаская кожу. Я лежала, не в состоянии пошевелиться. Не дай бог, у него найдутся неотложные дела и он меня оставит и в этот раз. Тогда вызову на поединок и прикончу собственноручно!

– Я потеряла тебя, – пожаловалась ему, поворачивая голову, чтобы было удобно коситься на мужское колено, выглядывающее из-под белоснежной туники. Хорошее такое колено, солидное, в черных волосках. – Публий не успокоился, пока не показал виллу. Всю, до последнего портика.

– Ты произвела на него неизгладимое впечатление, – усмехнулся легат. – Он заявил, что ты слишком хороша для меня.

– Ревнуешь?

– Немного, – отозвался мужчина. Я почувствовала, как он прикоснулся губами к моей шее. От этого места разбежался рой мурашек, наполняя тело сладостным предвкушением того, что непременно произойдет. Скоро, очень скоро. Если только…

– Мне надо было уйти, – он отрывался от моей шеи лишь для того, чтобы коснуться губами позвоночника. – Узнать, что случилось с Авелием.

– Что же с ним случилось? – замирая, спросила я. Хотя мне было все равно, убили ли императора, отравили или он умер из-за неосторожного обращения с оружием. Мужские руки ласкали мои ягодицы, казалось, вот-вот скользнут по внутренней части бедра. Спиной чувствовала горячее дыхание и нежные поцелуи, которыми он прикасался к позвоночнику, спускаясь все ниже.

– Позже, – шепнул мне мужчина. – Поговорим об этом позже!

А дальше… Дальше было то, чего я ожидала так долго и с таким нетерпением. В этом нетерпении давно и безвозвратно канули мои страхи и сомнения. Я повернулась, поднимаясь со скамьи и в ту же секунду очутившись в любимых руках, потянулась к любимым губам. В мире не осталось ничего, кроме его объятий и поцелуев, его ласк и моего страстного ответа; мужского крепкого тела, с которого мне наконец позволили снять тунику. Он предстал передо мной во всей наготе. Красивый… Нет, великолепный. Только мой, никому не отдам!

Между нами не было ни неловкости привыкания, ни стеснения узнавания, потому что привыкли и узнали друг друга сразу же. Потерялись в мире наслаждения, которое дарили друг другу на мягкой софе лавариума, затем на жарких скамьях тепинария, с небрежно брошенными льняными простынями. В бассейне с прохладной водой, где было так упоительно целоваться, обхватив его бедра ногами, чувствуя внутри мощные толчки, от которых тело наполнялось ликованием. Я давно уже не сдерживала стонов восторга, вглядываясь в сосредоточенное лицо, черные глаза, глубокие, затягивающие в себя как в омуты. Касаться его губ, ловить счастливый вздох, когда он унесся со мной в мир наслаждения.

Это повторилось вновь, и я вновь капитулировала, сдалась в плен умелых рук и губ, ласкавших меня, не оставаясь в долгу, ведь хотела, чтобы ему было так же хорошо, как и мне. Желала, чтобы мы опять одновременно унеслись в мир, существующий только лишь для нас. Мужчина рядом умел воплощать мечты…

Наконец, когда не осталось сил пошевелиться, а мысли текли медленно, словно вода ленивого пруда на водяную мельницу, Квинт накинул на себя тунику, затем поднял меня со скамьи, завернул в простыню и понес. Куда? Мне было все равно. Хоть на Северный полюс или в Священные Рощи друидов под темные очи Верховного, лишь бы с ним! Какая разница, что о нас подумали слуги, заметив мужчину с полуголой королевой бригантов на руках?

Нет, Священные Рощи отложили на другой раз, хотя я, каюсь, ненароком подумала, что неплохо бы и обвенчаться по обычаям бригантов. И дело с концом! А потом уже разбираться с его, моим племенем, какие традиции нарушили и каким богам не угодили. Вместо этого вернулись в мои покои через вход, о котором не подозревала охрана. Именно через него я ушла с рабынями в малые термы. Квинт положил меня на кровать, принес фрукты и вино, но… Мне было не до фруктов. Смотрела на него голодными глазами, ожидая продолжения того, что было в банях. Мы, пиявки, такие! Ненасытные до его объятий и его любви. Зато готовые делиться своей.

Этот раз был наполнен нежностью и лаской. Спокойными неторопливыми движениями, счастливыми вздохами, долгими поцелуями и наслаждением от неторопливой близости, когда первобытная жажда уже утолена. Затем лежала у него на груди, рассматривая красивое, расслабленное лицо мужчины, чувствуя, как он поглаживает меня по спине, завивает в кольца локоны моих длинных волос. Рассматривала его идеальное тело, пытаясь найти след от кинжала Вентурия. Не нашла. Ссадина на лице исчезла, а на плече вместо колотой раны заметила лишь тонкий белый шрам.

– Скажи мне, что ваше племя невозможно убить, – попросила я. Хотелось, чтобы он жил вечно. Потому что я – злостная собственница – не собиралась терять его, как Андрея.

– Вполне возможно, – отозвался он. – Кинжал в сердце или же утроенная доза яда. Ни наши боги, ни способность к регенерации не спасли Авелия, когда ему отрубили голову.

– Но… За что?!

– Императора низложил Сенат и приговорил к смерти двадцать дней назад. Я не знал, Аэлика. Вести на Альбион приходят с опозданием.