Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов

Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов
Григорий Саввич Сковорода

Библиотека «Абсолют»
Григорий Саввич Сковорода (1722–1794) – русский и украинский философ, баснописец и поэт. Занимался педагогической деятельностью. Затем провел значительное время в странствиях по городам и селам Малороссии и некоторых российских губерний. В дороге он много общался со своими учениками и простыми встречными. Поэтому жанр беседы или разговора занимает значительное место в творческом наследии Сковороды. Наряду с этим в сборник вошли все основные произведения мыслителя, в которых ярко проявились как своеобразие его этических и богословских взглядов, так и подлинное литературное дарование. В книгу включена также биография Сковороды, написанная его учеником Михаилом Ковалинским.

Григорий Саввич Cковорода

Наставления бродячего философа

Полное собрание текстов

Григорий Саввич Cковорода

1722–1794

Григорий Сковорода, его жизнь, сочинения и учение

…В истории философии, вообще, есть странные циклы, нечто вроде игры соответствий… Ну, скажем так, греческая философия началась ведь, в сущности, с Сократа, и почему-то всегда, когда философия начинается снова, она начинается Сократом… Просто под другим именем… Так вот, в основе таких циклов лежит сократовский опыт. Он повторяется…

    (М. К. Мамардашвили)

«Следуй не пустым хитросплетениям софистов, не раздвоенным копытам свиней, но вкушай от тех книг, в коих рассматриваются такие или им подобные предметы: Что есть философия? Ответ: пребывать наедине с собою, с самим собой уметь вести беседу. (…) Именно такими книгами душа приготовляется к чтению Св. Писания, которое является раем благочестивых и ангельских умов, на которое всегда взирают, но никогда не пресыщаются, – писал Григорий Сковорода осенью 1762 года в латинском письме своему юному друг и ученику Михаилу Ковалинскому. – Взирай на тех людей, чьи слова, дела, око, походка, движения, еда, питье, короче говоря, вся жизнь направлена внутрь… Они не стремятся за летающими тварями за облака, но заняты единственно своей душой и внимают самим себе, пока не приготовят себя как достойную обитель Бога. И когда Бог вселится в их души, когда воцарится в них, тогда то, что толпе представляется чем-то невыносимым, ужасным, бесплодным, будет для них божественным нектаром и амброзией, кратко сказать – „веселие вечное“ и т. д.»[1 - Сковорода Г. Сочинения. В 2-х тт. Т. 2. М.: Мысль, 1974. С. 197–198, с исправлениями; лат. оригинал см.: Сковорода, Григорiй. Повна академiчна збiрка творiв / За ред. проф. Леонiда Ушкалова. Харкiв: Майдан, 2010. С.1071; далее страницы этого издания указываются в тексте; орфография упрощена).]

Пройдут годы, и постаревший Ковалинский, завершая написанную в назидание потомкам «Жизнь Григория Сковороды» (наиболее полный и достоверный источник сведений об украинском мыслителе), почтит память учителя и друга такой вот стихотворной эпитафией:

Ревнитель истинны, духовный Богочтец,
И словом, и умом, и жизнiю Мудрец;
Любитель простоты и от сует свободы,
Без лести друг прямой, доволен всем всегда,
Достиг на верх наук, познавши дух природы,
Достойный для сердец пример, Сковорода.

    (C.1375)
Здесь природа – не только мироздание с его обязательными и неукоснительно работающими законами, но и сокровенная суть человека, а наука – прежде всего самопознание, забота о своей душе, выявляющая, опознающая, дающая возрасти и осуществиться этой сокровенной сути.

Оставшийся в народной памяти «старец», бессребреник, нищий и бездомный странник, «любитель священныя Библии» Григорий Саввич Сковорода был одним из самых образованных людей своего времени. Гонимый недоброжелателями и клеветниками, не желавший ни ловчить, ни прислуживаться, он всегда находил возможность реализовать свою великолепную внутреннюю свободу вовне и отстоять собственное достоинство пред сильными мира сего, – мира, ловившего его клейкими тенетами страстей и соблазнительных компромиссов. Поэт, песни которого долгое время после его смерти пели соотечественники; педагог, чьи ученики, друзья и знакомые собрали в 1803 году нужную сумму денег для основания Харьковского университета; принципиальный космополит, гражданин мира, нежно любивший «мать-Малороссию и тетку-Украину»; мудрец и мистик, неустанно ведущий в сердце «духовную брань», взыскующий Града Невидимого, Горнего Иерусалима, с мучительной остротой переживающий трагическую двойственность бытия:

Мiр сей являет Вид Благолепный.
Но в нём таится Червь неусыпный. (…)
Горе ти, Мiре! Смех вне являеш.
Внутр же Душею тайно рыдаеш.

    (С.933)
Образ Сковороды очень рано становится объектом мифологизации, это заметно уже в воспоминаниях Ковалинского.[2 - См.: Марченко О. Некоторые замечания о восприятии личности и учения Григория Сковороды в России XIX-XX вв. // Созидающая верность: К 90-летию А. А. Тахо-Годи. М., 2012. С. 147–160.] На протяжении ХIХ – к началу ХХ в. складывается один из самых важных сюжетов «сковородиновского мифа»: первый отечественный философ, зачинатель национальной философской традиции…[3 - См.: Марченко О. В. Григорий Сковорода и русская философская мысль XIX–XX вв. Исследования и материалы. Часть I. М., 2007.] Рассказывают, что Владимир Соловьев читал друзьям «Краткую повесть об Антихристе», сидя под портретом своего предка – Сковороды. «В лице Сковороды происходит рождение философского разума в России; и в этом первом же лепете звучат новые, незнакомые новой Европе ноты, объявляется определенная вражда рационализму, закладываются основы совершенно иного самоопределения философского разума», – писал, разрабатывая концепцию оригинальной русской философии, Владимир Эрн.[4 - Эрн В. Ф. Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение. М., 1912. С.333. См. также подготовленное нами переиздание в журнале «Волшебная Гора» (М., 1998. Т. 7. С. 26–157).] Многозначительным упоминанием украинского мудреца завершает свой знаменитый роман «Петербург» Андрей Белый. «Григорий Саввич Сковорода примечателен, как первый философ на Руси в точном смысле слова, – итожил в эмиграции о. Василий Зеньковский. – (…) Хотя Сковорода в своем развитии чрезвычайно связан с церковной жизнью Украины, но он далеко выходит за ее пределы и по существу созвучен общерусской духовной жизни».[5 - Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1. Ч.1. Л., 1991. С.65. Теряя всякую меру, Б. П. Вышеславцев писал в работе «Вечное в русской философии» (1955 г.): «Первый оригинальный русский философ, каким я признаю Сковороду, русский мыслитель, богослов, поэт, еще в середине 18-го века сразу выразил весь будущий характер русской философии и все его древние истоки. (…) Это был русский европеец и всечеловек, каким Достоевский мечтал видеть человека вообще в своей пушкинской речи. (…) В личности Сковороды воплощаются, в сущности, все заветные устремления и симпатии русской философии, которые затем воплотились в личности Вл. Соловьева и всей нашей плеяды русских философов эпохи русского возрождения, как-то: братья Трубецкие, Лопатин, Новгородцев, Франк, Лосский, Аскольдов и мы немногие, которые еще можем напомнить новому поколению, в чем состоит дух и трагедия русской философии, и которые старались ее продолжать в своих трудах за рубежом» (Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М., 1994. С.155, 156).]

Сковороду называли харьковским Диогеном, нашим Пифагором и Ксенофаном, степным Ломоносовым и т. п. В советское время его предупредительно выдавали за материалиста и атеиста и чуть ли не предтечу марксизма-ленинизма. Некоторые представители украинской эмиграции писали о Сковороде как о создателе «украинской национальной идеи». Сейчас иные горячие головы сравнивают его с Кьеркегором, Хайдеггером, Поппером, Хинтиккой и даже с Буддой, Христом и Магометом! Впрочем, всегда находились и те, кто наотрез отказывались признавать в Сковороде философа, видя в нем лишь странствующего глашатая тривиальных моральных постулатов, полу-еретика, полу-сектанта.

Сам Сковорода, судя по всему, осознавал себя философом, «Сократом на Руси», и для этого были определенные основания. Он вел со своими учениками сократические «дружеские беседы», темой которых были человек и его воспитание в добродетели, самопознание, душевный покой и счастье как результат следования своей внутренней натуре, «сродности». Умело, с хорошим педагогическим тактом вводил собеседников в мир многовековой европейской культуры, в которой он, представитель позднего барокко, чувствовал себя как дома. У него был и «демон», схожий с сократовским, внутренний голос (по определению Сковороды – «внутренний ангел предводитель во всех делах»). Как и Сократ, Сковорода принадлежал к тому немногочисленному ряду мыслителей, чья жизнь строго соответствовала их учению, слово не расходилось с делом. Именно эта цельность, столь искомая последующими отечественными мыслителями, прежде всего и привлекала почитателей Сковороды, в том числе и Льва Толстого. Наконец, не будучи ни великим религиозным реформатором, ни мыслителем ранга Канта и Хайдеггера, Сковорода был все же настоящим философом, а это немало.

Сковорода-философ – периферийное явление европейского интеллектуального процесса XVIII в., века Просвещения. «Я потратил около сорока лет на паломничество (…), целью которого были поиски философского камня, именуемого истиной, – писал один из властителей дум того времени, Вольтер, у которого, как известно, было много почитателей и в России. – Я советовался со всеми поклонниками античности, с Эпикуром и Августином, Платоном и Мальбраншем, но остался при своей бедности. Быть может во всех этих философских горнилах содержатся одна-две унции золота; все же остальное – тлен, безвкусное месиво, из которого ничто не может родиться. (…) Что же остается нам после положений древних философов, сведенных мною воедино настолько, насколько я мог? Хаос химер и сомнений. Не думаю, чтобы на свете существовал хоть один философ-системосозидатель, который не признался бы в конце своей жизни, что он даром терял свое время. Следует признать, что изобретатели в области искусства механики оказались значительно полезнее людям, чем изобретатели силлогизмов: тот, кто изобрел ткацкий станок, имеет несказанное преимущество перед тем, кто придумал врожденные идеи».[6 - Вольтер. Философские сочинения. М., 1988. С. 685–686, 689.] Подобного рода салонная софистика вряд ли вызвала бы у Сковороды что-либо кроме улыбки. И такое «паломничество», – и сам «паломник» в виде человека-машины Ж.О. де Ламетри, или человека-инструмента, человека-как-особым-образом-организованного-куска-мяса другого властителя дум, Дени Дидро, который в «Разговоре в Д’Аламбером» утверждал: «Мы – инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства – это клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто издают звук сами по себе (…). Если вы признаете, что между животным и вами разница только в организации, то вы обнаружите здравый смысл и рассудительность (…). Во вселенной, в человеке и в животном есть только одна субстанция. Ручной органчик – из дерева, человек – из мяса. Чижик из мяса, музыкант – из мяса, иначе организованного; но и тот и другой одного происхождения, имеют одинаковое устройство, одни и те же функции, одну и ту же цель»[7 - Дидро Д. Сочинения. В 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 385–386, 387, 388.]. Такой человек, такой здравый смысл, такая рассудительность и такое просвещение вызвали бы у обладавшего недурным чувством юмора Сковороды реплику вроде следующей: «Право, ты, друг, забавен, люблю тебе. Можешь и о враках речь вести трагедиално. Вижу, что твой хранитель есть то ангел витыйства. Тебе-то дано, как притча есть: „Ex musca elephantem, Ex cloaca arcem“ cкажу напрямик: из кота Кита, а Из нужника создать Сион» (С.438).

По мере того, как классическая «просветительская» парадигма философствования сама перемещалась на периферию, возрастал интерес к маргинальным фигурам, в том числе и к Сковороде.

Украинский мыслитель восстановил и реализовал в своей жизни и учении древнее, исконное представление о философии. Любовь к мудрости, софийному мастерству, философия – не сумма готовых знаний, которую следует лишь усвоить, а затем передать ученикам и последователям. Философия – прежде всего путь, рискованный поиск, впервые выявляющий природу человека, преобразующий сам режим его существования. Это аскетическое усилие как креативный акт, экзистенциальное предпочтение, «снимающее» без-у-словность мировой данности и позволяющий бытию явить, а человеку услышать голос логоса, смысла, истины. Усилие, пробуждающее самосознание, неустанная работа по поддержанию его бодрствования, «стояние на страже» интеллектуальное и нравственно-эмоционально-волевое. Именно в этом определенном образе жизни коренится философский дискурс,[8 - Эта проблематика концептуально и обстоятельно рассматривается в книге Пьера Адо 1995 г. (Адо П. Что такое античная философия? М., 1999).] но философ – больше, чем его дискурс, ибо сам он – знак, жест, фигура трансцендентного, явленного предельно жизненно и конкретно. Важно также, что философия, это «веселое ремесло и умное веселие» (Вяч. Иванов), насквозь пронизана стихией игры, она и родилась в этой стихии, о чем философ не забывает даже перед смертью. «Как нам похоронить тебя, Сократ? – спрашивали философа ученики. – Как угодно, – отвечал Сократ, – если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас». Помнил это и Боэций, беседующий в темнице с Утешительницей-Философией. Напоминал об этом и Сковорода, завещав написать на его могильном камне знаменитое: Мiр ловил меня, но не поймал.

Григорий Саввич Сковорода родился 22 ноября (3 декабря) 1722 г. в селе Чернухи на Полтавщине, в семье малоземельного казака. В 1734–1753 гг. учился, с двумя перерывами, в Киево-Могилянской Академии, где сразу же был отмечен как один из лучших студентов. Описываемое время – не самое значительное в истории некогда знаменитой Академии, хотя Сковороде довелось слушать лекции таких известных профессоров, как Михаил Козачинский, Георгий Конисский, Стефан Тодорский. Кроме академических штудий, будущий философ неустанно занимался самообразованием. Из стен Академии Сковорода вынес превосходное знание античной литературы, древних и новых языков – и стойкую неприязнь к схоластике.

1742–1744 гг. Сковорода проводит в российских столицах в качестве певчего придворной капеллы – у него был прекрасный голос. Едва возобновив прерванную учебу, в 1745 г. в составе комиссии генерала Ф. Вишневского (поставка токайских вин к императорскому двору) он отправляется в Венгрию, а оттуда уже самостоятельно – в нынешнюю Словакию, Австрию и, возможно, Германию и северную Италию. Точный маршрут путешествия – а оно длилось пять лет – неизвестен, но цель его Ковалинский называет вполне определенно: Сковорода, «любопытствуя по охоте своей, старался знакомиться наипаче с людьми, ученостiю и знанiями отлично славимыми тогда. Он говорил весьма исправно и с особливою чистотою латинским и немецким языком, довольно разумел эллинскiй, почему и способствовался сими доставить себе знакомство и прiязнь ученых, а с ними новые познанiя, каковых не имел и не мог иметь в своем отечестве» (С.1343).

По возвращении Сковорода приглашен преподавать теорию поэтического искусства в коллегиум Переяславля (Хмельницкого), откуда, впрочем, был скоро изгнан из-за отказа привести свой курс, в котором имелись какие-то новации, в соответствие с установленными образцами (текст не сохранился). «Лета, дарованiя душевныя, склонности природныя, нужды житейскiя звали его попеременно к принятiю какого-либо состоянiя жизни, – рассказывает Ковалинский. – Суетность и многозаботливость светская представлялась ему морем, обуреваемым безпрестанно волнами житейскими и никогда пловущаго к пристани душевного спокойствiя не доставляющим. В монашестве, удалившемся от начала своего, видел он мрачное гнездо спершихся страстей и, за неименiем исхода себе, задушающих бытiе смертоносно и жалостно. Брачное состоянiе, сколько ни одобрительно природою, но не приятствовало беспечному его нраву. Не реша себя ни на какое состоянiе, положил он твердо на сердце своем снабдить свою жизнь воздержанiем, малодовольством, целомудрiем, смиренiем, трудолюбiем, терпенiем, благодушеством, простотою нравов, чистосердечiем, оставить все искательства суетныя, все попеченiя любостяжанiя, все трудности излишества. Такое самоотверженiе сближало его благоуспешно к любомудрiю» (С.1347).

Он работает домашним учителем, отвергает неоднократно предлагаемый – как начало церковной карьеры – монашеский сан, с 1759 по 1769 г. с перерывами преподает поэтику, древнегреческий язык и катехизис в Харьковском коллегиуме.[9 - Об этом учебном заведении см.: Посохова Л. Ю. Харкiвський колегiум (XVIII – перша половина XIX ст.). Харкiв, 1999.] Растет его известность как педагога, мыслителя и поэта, вызывая, однако, неоднозначное отношение со стороны городских обывателей и некоторых представителей духовенства, обвинения в неортодоксальности взглядов и дурном влиянии на молодежь.

Все это понемногу готовило Сковороду к его главному жизненному решению. С 1769 г. и до конца дней он ведет жизнь странствующего философа, «старчика», – своеобразное монашество в миру. С палкой в руках, с торбой за плечами, в которой лежат нехитрые пожитки, Библия, рукописи, флейта, он скитается по дорогам Слобожанщины, находя временный приют у друзей и знакомых в дворянских усадьбах, монастырях, селах, хуторах, на пасеках. Это многолетнее странствие Сковороды не означало ни угрюмости, ни озлобленности. «… Многие спрашивают, – писал философ Ковалинскому, – что делает в жизни Сковорода? Я же о Господе радуюсь. Веселюсь о Боге, Спасе моем». Не было здесь и отчужденности, замкнутости, отказа от общения с людьми, – напротив, общение продолжалось в дорожных встречах, во время недолгих остановок-гостеваний, в весьма активной переписке. «Сковорода всегда в человеческом окружении, – хорошо пишет об этом современный биограф. – Ему здесь не тесно, ему с каждым есть о чем поговорить. Даже пустынножительствуя в лесном захолустье, он своими письмами продолжает разговор с десятками разных людей. (…) Сократическое начало в личности Сковороды (…), может быть, прежде всего обнаруживает себя именно в этом его свободном самочувствии на людях, в ошеломительной мощи житейского опыта, в неутомимом желании перекинуться с кем-нибудь словцом-другим, а там, глядишь, втянуть в беседу, разбудоражить дерзкой мыслью, и все это с улыбкой, почти шутя…»[10 - Лощиц Ю. М. Сковорода. М., 1972. С.151. О жизни Сковороды см. также: Багалiй Д. I. Украiнський мандрований фiлософ Григорiй Сковорода. К., 1992 (первое изд.: 1926); Махновець Л. Григорiй Сковорода. Бiографiя. К., 1972; Ушкалов Л. Ловитва неловного птаха: Життя Григорiя Сковороди. К., 2017.]

Однако его странствие – это движение, сохраняющее автономность, самозаконность, внутреннюю логику, направленное через все препоны, задержки, остановки к вожделенной гавани, искомой блаженной полноте покоя, что отразилось и в понимании Сковородой природы мысли: «Глава в Человеке всему Сердце человеческое. Оно-то есть самый точный в Человеке Человек, а протчее все Околица (…) А Что же есть Сердце, если не душа? Что есть душа, если не бездонная Мыслей бездна? (…) Мысль есть Тайная в телесной нашей Машине Пружина, Глава и Начало всего движения Ея (…). Мысль никогда не почивает. Непреривное стремление Ея есть то желание. Огонь угасает, река останавливает, а невещественная и безстихийная Мысль, носящая на себе Грубую бренность, как ризу Мертвую, движенiе свое прекратить (хоть она в теле, хоть вне тела) никак не сродна ни на Одно Мгновение и продолжает равномолнiйное своего Летанья стремленiе чрез неограниченнiи вечности Миллионы безконечнiи. За чем же Она стремится? Ищет своей сладости и покою: Покой же ея не в том, чтоб остановиться и протянуться, как мертвое тело; живой Ея Натуре, или породе, сiе несродно и чуждо. Но противное сему: Она, будьто во странствiи находясь, ищет по Мертвым стихiям своего сродства: и подлыми Забавами не угасив, но пуще распалив свою жажду, тем стремительнее от раболепной вещественной Природы возносится к вышней Господственной Натуре, к родному своему и безначалному Началу, дабы, сiянiем Его и Огнем Тайнаго Зрения очистившись, уволнитись телесной Земли и Землянаго Тела. И сiе-то Есть внiйти в Покой Божiй, очиститися всякаго тленiя, зделать совершенно вольное стремленiе и безпрепятственное движенiе, вылетев из телесных вещества Границ на свободу духа…» (С.523, 524).

Именно в пору странствий Сковорода написал свои основные сочинения. Умер философ 29 октября (9 ноября) 1794 г. в селе Пан-Ивановка под Харьковом (ныне Сковородиновка).

Сочинения Сковороды при жизни не публиковались и распространялись в рукописных копиях. Некоторые из его стихотворных произведений стали весьма популярными песнями, в частности, знаменитая Песнь 10-я из сборника «Сад Божественных Песней»:

Всякому городу нрав и права.
Всяка имеет свой ум голова.
Всякому сердцу своя есть любовь.
Всякому горлу свой есть вкус каков.
А мне одна только в свете дума.
А мне одно только не йдет с ума. (…)

    (С.60)
Перу Сковороды принадлежит трактат по христианской этике «Начальная Дверь ко Христiянскому Добронравiю», несколько философских диалогов и трактатов – «Наркiсс», «Симфонiа, нареченная Книга Асхань о Познанiи самаго себе», «Дiалог, или Разглагол о древнем мiре», «Разговор Пяти путников о истинном щастiи в жизни», «Кольцо», «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь Мира», «Книжечка о Чтенiи Священнаго Писанiя, нареченна Жена Лотова», «Дiалог. Имя ему: Потоп змiин» и др., две притчи – «Благодарный Еродiй» и «Убогiй Жайворонок» и две великолепные «мениппеи» – «Брань Архистратига Михаила со Сатаною о сем: Легко быть Благим» и «Пря Бесу со Варсавою». Сковорода – автор разножанровой лирики (сборник «Сад Божественных Песней, прозябшiй из зерен Священнаго Писанiя», «Разговор о Премудрости», «De libertate», «In Natalem Jesy», «Quid est virtus» и др.), басен в прозе (сборник «Басни Харьковскiя»), стихотворных «фабул» («Fabula», «Fabula de Tantalo»), переводов греческих (Плутарх Херонейский), латинских (Теренций, Цицерон, Гораций) и новолатинских (М. А. Муре, С. де Гозий) писателей. Следует упомянуть и многочисленные письма, в том числе латинские в большинстве своем послания М. Ковалинскому.

Распространенное мнение о Сковороде как «философе без системы» является, безусловно, анахронизмом. Форму систематизаторского трактата Сковорода, в самом деле, не любил. Однако цельность его натуры и жизни как опыта свободного построения своего бытия проявилась и в цельности его мышления – мышления поэта и философа позднего провинциального барокко. Главные моменты метафизики Сковороды и формы ее вербально-иконического выражения (персоналистически истолкованный платонизм, доктрина «безначальной истины» и Софии-Премудрости Божией, библейская герменевтика, диалогические жанровые структуры) являют собой остроумное единство барочного «концепта», вобравшего в себя и оригинально структурирующего многообразие идей, тем и образов предшествующих эпох европейской культуры.

В учении Сковороды вполне отчетливо можно выделить следующие традиционные аспекты:

теология: учение о сверхсущем Едином, о Божестве и ступенях его эманации, неоплатоническая интерпретация христианской тринитарной доктрины в форме учения о трех мирах, теодицея;

онтология: платонизированное учение о двух натурах и трех мирах как метафизическая парадигма диалектики сверх-сущего, сущего и не-сущего;

гносеология: обретение истины на пути «эротического» восхождения к «первоистоку»-????, герменевтическая природа познания ноуменального уровня вещей, «познай самого себя», онтологическое понимание истины;

антропология: учение о «внутреннем человеке» – отрасли божественного Логоса, взаимоотражение микро- и макрокосма в связи с проблемой ??????'а (обожения), апокатастасис и связанное с ним дистанцирование от христианской инкарнационной мистерии, понимание человека как сущности, владеющей бытием-для-себя;

этика: персоналистический мимесис идеи человека, «неравное всем равенство», ????????? (самодостаточность), аскеза;

эстетика: прекрасное – идеи вещей в интеллигибельном свете Единого, безбразное – µ? ??, результат утраты эйдосами своей самотождественности; творчество как демиургическая работа над становлением вещей на пути приведения небытия к Бытию.[11 - Подробно эта интерпретация представлена в кн.: Ушкалов Л. В., Марченко О. В. Нариси з фiлософii Григорiя Сковороди. Харкiв, 1993, и в других работах этих авторов.]

Вся эта проблематика тесно связана с философской мыслью Античности, Средневековья, Ренессанса и Барокко, представленной именами Платона, Плотина, Эпикура, Плутарха, Цицерона, Сенеки, Лукиана, Филона Александрийского, Климента Александрийского, Оригена, Евагрия Понтийского, Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Эразма Роттердамского, Феофана Прокоповича, Михаила Козачинского, Димитрия Ростовского, Паисия Величковского и др.[12 - О параллелях с немецкой мистикой см.: Чижевський Д. Фiлософiя Г. С. Сковороди. Харкiв, 2003 (первое изд.: Варшава, 1934).]