Явление Сатаны. Записки провинциального сыщика

– А ну-ка, ребята, волоките-ка этого наружу, – велел я городовым, указывая на дворника. – А со вторым мы тут побеседуем.

Трясясь и поминутно шмыгая носом, лакей начал поспешно каяться.

Оказалось, что сообщая мне об отсутствии посторонних, дворник Зайцев откровенно врал. То же самое делал и Турапин в разговоре с Пульхровым. И делал это по указке Зайцева. Меж тем посторонние-то как раз были.

Дело в том, что покойный Иван Поликарпович уже давно занимался поисками клада своего мрачной памяти предка. И вот за неделю до ужасного происшествия он где-то познакомился с двумя молодыми людьми. Они отрекомендовались московскими студентами-технологами и предложили купцу свою помощь в поисках сокровищ. Со слов Ивана, будущие инженеры поведали хозяину, что ими был сделан аппарат, который может находить пустоты и полости в стенах домов или просто в земляной толще. Этим самым аппаратом изобретатели предложили Платицину обследовать территорию усадьбы, а также стены, чердаки и подвалы строений. О поисках хозяина знала вся дворня. Но о том, что к поискам клада подключились студенты, а тем более про их аппарат, знал только Турапин, пользовавшийся особым доверием купца.

На тот злосчастный день и было намечено обследование подвалов. Накануне Платицин велел Зайцеву прибрать в подвале, где студенты, по-видимому для поиска клада, пробили в стенах два отверстия. Федор рассказал об этом лакею, и тот понял, где именно предстоят поиски.

На следующий день Турапин, присутствовавший при осмотре подвала полицией, увидал, что стены с пробитыми дырами остались не тронуты и решил, что клад так и не был извлечен. Своею догадкой, а также всем известным ему о студентах, он поделился с дворником Федором, своим давним приятелем. Тот быстро смекнул, что о месте, где спрятан (по их мнению) клад, знают теперь только они вдвоем. Он велел про студентов и их аппарат помалкивать, а вечером предложил тайно наведаться в подвал и разбирать стены с дырами. Однако, как оказалось в усадьбе установлен был полицейский пост. Прождав неделю, Федор вдруг сообразил, что студенты тоже знают о кладе и могут предложить новому хозяину свои услуги. Посовещавшись, приятели решили действовать без промедления. А полицейских нейтрализовать, передав им бутылку водки с размешанными в ней снотворными пилюлями. Откуда ж им было знать, что я строжайше запретил своим подчиненным употреблять на службе алкоголь и нещадно карал ослушников.

Дальнейший рассказ лакея был неинтересен.

Обоих незадачливых кладоискателей я велел свести в участок. Перед тем я рассказал полицейским, что мне известно о преподнесенной им бутылке водки и о том, что они воздержались от ее употребления:

– За это хвалю. Будете отмечены в приказе и премированы деньгами. Но водку вылейте, отравлена она.

Городовые довольные похвалой и предстоящей наградой браво взяли под козырек и гаркнули хором:

– Рады стараться, ваше высокоблагородие!

По косым взглядам полицейских на задержанных, я понял, что путешествие в участок для них будет несладким. Ну и поделом!

– Только вот этому физиономию не портите! – велел я, указав на лакея.

У меня появилась одна идея.

К вечеру точильщик, торчавший уже более двух недель на Хлебной, собрал свое нехитрое хозяйство, крякнул и вразвалочку пошел в трактир ужинать. Вслед за ним ввалились два извозчика. Один из них, высокий плечистый ломовик, зыркнув по залу быстрым взглядом, решительно направился к дальнему углу, где имелся свободный столик. Его спутник имел весьма напуганный вид, что, впрочем, легко объяснялось запахом перегара, тянувшимся от обоих. Похмелье – обычное дело. Точильщик же сел рядом со входом, справа.

Ужинали все трое долго и обстоятельно.

Через полчаса в трактир вошли двое наших знакомых – Владимир Петрович Попов и Матвей Матвеевич Иванов. Увидя их, пугливый ломовик подавился коркой так, что его дружок с силой хватил его по спине кулаком:

– Экий ты разиня! Нат-ко, выпей! – И сунул ему стакан водки.

Вслед за этим, подхватив зашедшегося в кашле дружка, он быстро вывел его на улицу, усадил в телегу и тронул лошадей.

Точильщик же, дождался, пока господа насытятся и уйдут к себе, подозвал расторопного полового и о чем-то коротко пошептался с ним. После того расплатился и отправился вслед за ломовиками. Наши агенты работали на ять!

Пугливым же извозчиком был никто иной, как лакей Турапин. Он без труда опознал во Владимире Петровиче Попове одного из студентов, искавших клад в усадьбе Платициных, чем и был вызван его приступ кашля.

Теперь можно было смело утверждать, что наблюдаемая нами троица причастна и к гибели купеческого семейства на Софийской. Смущало лишь отсутствие одного из братьев.

Однако, ждать появления второго из братьев оказалось не долго – в ближайшее же воскресение он объявился. Утром, когда Владимир Попов и Матвей Иванов, сидели в трактире за завтраком, наблюдавший за ними переодетый точильщиком городовой Ракитин заметил двух молодых господ, вошедших в залу чуть позже. В одном из них Ракитин, по словесному описанию, опознал пропавшего Валерия. Ракитин немедля велел стоявшему рядом под видом извозчика городовому Симонову, ехать ко мне и оповестить о появлении Валерия.

В трактир на Хлебной площади был отправлен мой помощник – тут уж требовался более опытный агент – и принял наблюдение за объявившимся братом.

А поведение последнего, как и его приятелей, было странным. Они вели себя так, как будто были совершенно не знакомы. Лишь однажды Валерий поймал взгляд Матвея Матвеевича и едва заметно кивнул.

Покушав, Валерий и его спутник – худощавый юноша с тонким румяным лицом и кокетливыми усиками ниточкой, подозвали полового и договорились о съеме нумера для «господина Шутихина». Половой отнес багаж Шутихина на верх. А чуть позднее туда же отправились его хозяин и Валерий Попов.

Владимир и Матвей Матвеевич отправились на свою обычную прогулку по городу.

Через полчаса Валерий распрощался с новым приятелем и, взяв извозчика, поехал на Соборную площадь, где в городском саду повстречался, наконец, с братом и Ивановым. Сидя на скамеечке в парке они о чем-то оживленно беседовали. Ввиду безлюдности вести наблюдение поблизости было невозможно. Поэтому-то услышать их разговор Пульхрову не удалось. Было понятно только то, что Матвей Матвеевич, судя по жестам, что-то объяснял братьям, а те внимательно слушали. Проведя так с полчаса, подозреваемые расстались – Валерий взял извозчика и поехал в сторону Тамбовской, а Владимир и Матвей Матвеевич пошли пешком по Софийской, а затем, по Первой Базарной, к центру города.

Пульхров, тоже взяв пролетку, проследил за Валерием. Тот накоротке встретился с Шутихиным, а потом отправился за город, доехал до постоялого двора в Малой Кашме, где снял нумер и, судя по раздавшемуся вскоре храпу, завалился спать. Оставив наблюдать за ним городового Губорева, Иван Владимирович отправился ко мне с докладом и за дальнейшими распоряжениями.

Наблюдавшие же за Владимиром и его сотоварищем городовые Метальников и Щукин донесли, что эти двое, погуляв по городу, около трех часов пополудни вернулись в трактир. При этом велели извозчику (городовой Метальников) въехать во двор. Через пять минут они, черным ходом, вынесли какой-то большой ящик и, погрузив его в пролетку, велели ехать… на Шацкую к дому Дюжевой! Это все слыхал стоявший рядом тоже под видом извозчика городовой Симонов. Он, согласно инструкции, немедленно сообщил об этом мне.

«Эге! А дело-то закрутилось!» – обрадовался я и сам, вместе с Симоновым, отправился на Шацкую. Однако по пути мы встретили Метальникова, который едва заметным знаком показал, что бы мы следовали за ним. Свернув за угол, Метальников остановился и, пересев ко мне в пролетку, доложил:

– Велели въехать во двор дома. Черным ходом внесли ящик внутрь. Дверь при этом отперли своим ключом. Мне приказали держать рот на запоре и приехать завтра поутру, в семь часов, к трактиру на Хлебной. Расплатились щедро, – и он показал три полтины. – Потом обещали еще вдвое.

Я видел, что подготовка к преступлению завершена и злокозненная троица лишь ожидает, когда жертва отправится в ловушку. Сомнений в том, кто будет очередной жертвой, у меня тоже не было – господин Шутихин.

– А ну-ка, братец, – велел я Симонову. – Давай, гони к бакалейной Руткевича, что на Слободской, под гору! Нам будет там очень удобно кое с кем поговорить.

Иван Владимирович внимательно посмотрел на меня и, сообразив мой замысел, восхищенно воскликнул:

– А и то правда, господин ротмистр!

Остановившись у бакалейной неподалеку от Хлебной площади, я велел Пульхрову тайно, с помощью полового, вызвать сюда Шутихина.

В заднюю комнату лавки, которую мне любезно предоставил господин Руткевич, вошел высокий стройный юноша с тонким прямо-таки лубочным лицом – большие черные глаза под густыми дугами бровей, тонкая ниточка усов, сочные губы и румянец во всю щеку. Он снял модную кепи и замер в нерешительности. Указав на стул напротив себя, я сказал:

– Я вижу, господин Шутихин, вы уже знаете, кто я таков.

Молодой человек кивнул.

– Тогда не будем терять времени, его у нас действительно не много. Прошу вас назваться и рассказать мне, кто тот человек, с коим вы приехали в наш город, цель вашего приезда и планы на нынешний вечер.

– Зовут меня Алексей Сергеевич Шутихин, родом из Ревеля, мой отец владеет там небольшим ювелирным делом. Я – студент последнего курса Императорского Московского технического училища. Приехал сюда по делу. Изволите ли видеть, мой батюшка последние годы часто болеет. Врачи посоветовали ему сменить климат – сырой воздух вредно влияет на легкие. И вот мой дальний родственник Александр Осмоловский познакомил меня со своим сокурсником Петром Ежецким…

Мы с Иваном Владимировичем удивленно переглянулись – Петр Ежецкий!

– …он так же учился в техническом училище, но курсом младше. Петр настойчиво порекомендовал для переезда ваш город, ссылаясь на то, что его окружают сосновые леса, а сосновый воздух чрезвычайно полезен для легких и сердца. Он наверное это знает, так как сам прожил здесь всю жизнь и имел дело с лесом – его отец крупный местный лесопромышленник.

Третьего дня мы с Петром выехали сюда. По приезду, он предложил остановиться в трактире, что неподалеку отсюда. Он сказал, что в ссоре с отцом и не может предложить мне остановиться в его доме. Он же, Петр, для жительства присоветовал мне село Михайловку, где, по его словам, было прекрасное место и можно недорого купить усадьбу. Я согласился, но заметил, что для торговли отец хотел бы иметь дом в городе. Петр уверил меня, что его приятель недорого продает прекрасный дом на улице… э-э-э…

– Шацкой, – подсказал я.

Шутихин растерянно похлопал глазами:

– Да-а, – протянул он. – Но откуда вам это известно?

– После, дорогой Алексей Сергеевич, после. Продолжайте.

Чуть помешкав, Шутилин стал рассказывать далее: