Детектив из Мойдодыра. Том 2

– Слышал я твою сказочку про девушку, которую надо спасти. Никого ты не обманул, Петроградец. И искать тебе ее не надо. Радуйся, что не нашел. Эти шершни бы из тебя кинжал вместе с зубами и внутренностями вынули.

Похоже, мы незаметно, но очень образно перешли на Новикову Танечку.

Я решил уточнить.

– Это ты сейчас про бабу Ягу говорил или про Танечку? За квартиру, что ли, девушка уродовалась?

Насчет квартиры меня осенило как-то неожиданно. Насчет шершней с зубами и кинжалами не осеняло, и я попросил:

– Расскажи.

– Зачем? – искренне удивился он. – Ты, кажется, собирался живым уехать. Меньше знаешь – дольше живешь, это же азбука!

– Ну, мало ли чего я собирался. Твои дела меня не интересуют. Я согласен на твои условия, и мы все успеем сегодня. Расскажи мне про девчонку.

Бухгалтер пожал плечами и с сомнением посмотрел на часы.

– Ну, ладно…

Она окрутила Алешку меньше, чем за три дня. Вовсе не рекордный и вполне достаточный срок, чтобы продемонстрировать восемнадцатилетнему мальчишке кое-какие фокусы и убедить его, что никто другой такого делать не умеет.

Бухгалтер не обозначил ей цель – по-моему, он, вообще, никому кроме меня не доверяет, что наводит на очень грустные мысли. Только быть рядом, смотреть во все глаза и слушать во все уши и, по возможности, проверить квартиру на предмет обнаружения нестандартных вещей, непонятных записей и так далее.

Танечка усердно совмещала приятное с полезным, пока Алешку неожиданно не забрали в армию. На этом приятная часть ее работы закончилась. Последовали серые будни с теткой Сашей, чаем и нотациями о морали и нравственности.

Бухгалтеру Алешка был нужен в Краснореченске, и он подкинул Танечке идею о квартире. Правда, он имел в виду не шантаж, а вполне законное и даже модное перераспределение собственности. Выдернуть Алешку из армии, скоропостижно выйти за него замуж, а потом развестись, разменяться, выгнать или выселить, в общем, опробовать весь спектр действий, ради которых и стоит выйти замуж за дезертира.

Танечке перспектива понравилась, но расклад Бухгалтера показался ей долгим и нудным, и не совсем определенным в отношении Алешкиной тетки. Она разработала свой собственный план, доведя идею Бухгалтера до совершенства.

Алешкин приезд означал его подпись у нотариуса, и от этой мысли Танечка вдруг почувствовала, что беременна. К тому времени она уже убедилась, что имеет дело с полными лохами, которые могут согласиться, если хорошо поднажать, обменять дорогую и перспективную квартиру на ее, Танечкину, никчемную жизнь.

После Алешкиного звонка из «Мойдодыра» ее похитили бессердечные злодеи, и план начал стремительно сбываться.

Но в цепи оставалось одно слабое звено – оформление, которое желательно провести через подставных лиц. Тут Танечка дала маху и обратилась за советом к такой же акуле, как и сама. Квартиру в престижном месте, да еще и халявную, Жанна сожрала – не удержалась, несмотря на возможные трения с милицией в неавторитетном лице Александры Петровны. А Танечку выплюнула и цинично посоветовала раскинуть свой капкан в другой сфере.

Бухгалтер, тем временем, щелкал счетами, сводя дебет с кредитом, и не подозревал, что на вверенном ему участке намечается крупная недостача.

Гибель Алешки повергла его в шок. Узнав о Танечкиных меркантильных интересах помимо производственных, он чуть не разорвал ее пополам. Он так и сказал, выдвинув вперед челюсть и обнажив клыки, и я ему поверил.

Танечку спасла моя визитка и просочившаяся из милицейско-партизанского отряда информация о моем приезде. Бухгалтер решил ее пока не рвать – за двумя Танечками уследить сложнее, но посоветовал ей убраться с глаз долой.

Танечка не знала, что нужно от меня Бухгалтеру, но свой шанс она не упустила. Узнав, что из Питера прибывает какой-то крутой перец разбираться за Алешку и за ее собственное похищение, она приговорила Жанну к расстрелу. Какой из фокусов она показала Дерганному, осталось за кадром.

Она всех надула, эта маленькая удивленная мышка, кроме Бухгалтера. Как и Александра Петровна, Бухгалтер не поверил, что это я завалил Жанну. Он-то точно знал, зачем я заявился в Краснореченск. Вон, и сейчас сидит – знает.

Насчет Жанны он не особенно убивался – хоть временно и дружественная, но очень конкурирующая сторона. Но я ему был нужен живым, и убиваться в прямом смысле пришлось Дерганному. Кстати, Бухгалтер до сих пор не уверен, что Жанну застрелил Дерганный, а не кто-то другой. Наверняка он догадался только насчет Танечки.

А Танечка тоже догадалась, что я представляю ценность не только в виде трупа и, должно быть, ценность немалую. Она окончательно вышла из-под контроля: «дрянь и продрянь, попадется, шлюха, – снова челюсть вперед, – сразу пополам!» – и вломила непонятные пока Бухгалтерские интересы теплой компании осиротевших Жанниных птенчиков.

– Молодежь совсем оборзела! – расстраивался Бухгалтер. – Мало им денег, тачек, баб – они крови хотят. Зверье! – пожаловался он мне, протягивая через стол зажженную сигарету.

Я вытянул шею вперед и захватил фильтр губами.

Он ободряюще кивнул, достал из пачки еще одну и вцепился в нее так, что скулы выперли сквозь кожу.

– Ну, так я их в этой крови и замариную! Они у меня вспомнят…

Он поперхнулся дымом, закашлялся и замолчал.

За зашторенным окном надсадно гудел ветер. Уходящая зима хлестнула напоследок краем подола по Изумрудному Городу, захваченному дуболомами Урфина Джюса, погрузив его в снежную пургу. Но пурга пройдет, как и зима, а дуболомы останутся, и наступит в городе новый сезон. Кровавый сезон новой войны…

А может быть, и не наступит, потому что кроме Урфина Джюса есть в Изумрудном Городе Страшила Мудрый – шеф местной уголовки, плетущий свои замысловатые сети, и Железный Дровосек Александра Петровна. И я, маленькая, беззащитная фея Убивающего Домика, заброшенная «Тайфуном» за три-девять земель от родных мест, сижу вот тут в наручниках, не зная, куда сплюнуть окурок… Шура, Шурочка, коварная игривая козочка, рыбачка ты моя зеленоглазая, вытащи меня отсюда, и я тебя тоже и поцелую, и обниму, и все, что скажешь…

Окурок упал под ноги, и я решительно придавил его каблуком.

– Считай, что мы договорились. Как ты сможешь гарантировать мою безопасность? Хотя бы до электрички.

Вопрос Бухгалтеру не понравился. Он скривился, словно съел не половину, а целый лимон баксов, осуждающе зацокал языком, но, видимо, сделав скидку на мое недолгое и незавидное существование, улыбнулся без клыков и принялся с энтузиазмом разъяснять:

– Ты как будто самолет с заложниками захватил! Ну, сам подумай, что я могу тебе конкретно предложить? Президентский кортеж? Проводить тебя до Челябинска? Так ты не захочешь. Ты не представляешь для меня никакой опасности, зачем мне тебя убивать? Не усложняй – все предельно просто. Ты отдаешь мне кинжал Токугавы, садишься в поезд и все, мы забыли друг о друге. Хочешь, могу прямо на этой самурайской реликвии поклясться?

И он рассмеялся, очень довольный шуткой.

Я попытался улыбнуться в ответ, но у меня не получилось, хотя шутку с кинжалом он, действительно, отмочил удачную.

Лучше бы он поклялся на какой-нибудь самурайской дыбе. Они, кажется, на этом поприще считались большими специалистами. Или, лучше бы я, действительно, захватил самолет. Или, на крайняк, развалил часовню…

Да что же за невезуха такая! Только я собрался добровольно и почти безвозмездно отдать контейнер, битком набитый валютными гамма-частицами, так на тебе, возникает из небытия какая-то Токугава со своей сомнительной реликвией. И банзай бы с ним, у меня все равно нет ни того, ни другого, поэтому и отдать не жалко. Но, если Бухгалтер хлопочет не из-за контейнера, а из-за этого самого кинжала, значит, никакой помощи мне от Александры Петровны не дождаться, и она меня просто сдала за проценты. За корочку от лимона. Нет, ну надо же, какая сука!

Снаружи донесся громкий хлопок.

Бухгалтер дернулся, привстал, и в следующее мгновение брызнуло осколками оконное стекло. Комната исчезла, растворилась в ярко-белом магниевом сиянии. Я зажмурился от нестерпимой рези в глазах, откинулся назад и, ударив обеими ногами в тумбу стола, свалился на пол вместе со стулом. Где-то внизу, внутри здания прогремел выстрел, потом защелкало и застрекотало с улицы.

Все это продолжалось недолго. Нельзя сказать, что наступила тишина. Через окно вместе с прохладным воздухом и запахом гари доносились короткие команды: «стоять –лежать», кто-то хрипло стонал, постепенно затихая, громко лязгало железо о железо.

Я отодвинулся от стула, отполз в сторону и, нащупав плечом стену, приподнялся и навалился на нее спиной. Кажется, я легко отделался, и хуже уже не будет. Вот только не попросили бы кого-нибудь опознавать. Из глаз текло ручьем, и страшно даже предположить, что их когда-нибудь придется открывать.

В коридоре затопали тяжелые ботинки.

– Здесь! Смотри, горит что-то! Занавеска горит!

– Да выбрось ты ее в…

Одна пара ботинок протопала к окну. Не знаю, попал ли ее владелец занавеской туда, куда собирался, но дышать в помещении сразу стало легче.

Другой остановился рядом со мной, ногой толкнул в плечо и рукой пощупал шею. Я не горел, и меня выбрасывать в окно не стали.

– Живой. Зови.