Последняя шутка Наполеона

Достав из сумки банку с червями, Рита их вытряхнула в траву.

– Мы сегодня ночью около церкви будем бухать, – сообщил Алёшка, – придёшь?

– А что отмечаете?

– Отмечаем покупку водки.

– Ого! Это что-то новое. Самогонные аппараты по всей деревне сломались, что ли?

– Работают. Просто Танька привезла какой-то дорогой водки из Протвино. Ведь у неё днюха была неделю назад, когда она к тётке ездила, в Керчь.

– А я и не знала! Сколько ж ей стукнуло?

– Восемнадцать.

Дядя Трофим около реки вдруг хлопнул кнутом. Около дороги залаял и заметался Полкан – более толковый его помощник. Коровы медленно побрели куда-то мимо бугра.

– Мы сейчас погоним их к броду, – сказал Алёшка, быстро надев ботинки и схватив кнут, – всё, давай, до вечера!

Рита двинулась дальше. С уловом она домой возвращалась обычно через деревню, а без улова – оврагом, мимо колхозной бани. Поскольку улов отсутствовал, ей пришлось делать крюк, хотя из-за начинающейся жары идти было тяжело. На склоне оврага её соседи – отец и два сына Тюлькины, ворошили сено. На их вопрос, идёт ли она с рыбалки, Рита ответила отрицательно. После этого ей пришлось опровергнуть их утверждение, что в её руке – удочка, а не грабли. Они немного обиделись. Ей на это было плевать. Чуть поближе к бане две молодые женщины полоскали в ручье бельё. С ними состоялся аналогичный диспут. Словом, домой Рита заявилась в немного взвинченном состоянии.

Её дед, Иван Яковлевич, мгновенно это заметил. Он всё всегда замечал, чем бы ни был занят. В то утро он регулировал клапана своей старой «Волги», надев холщовую кепку с узеньким козырьком, чтоб жгучее солнце не пекло лысину. Очевидно, он приступил к ремонту машины совсем недавно, так как успел подправить перекосившиеся ворота. Эта работа была им начата на заре.

– Дед, помочь? – заставила его вздрогнуть Рита, идя к крыльцу. Её тон делал невозможным любой ответ, кроме отрицательного.

– Не нужно, – сказал отставной полковник, пристально посмотрев на внучку поверх очков, – лучше погляди, не горит ли каша. А заодно самовар включи.

И опять склонился к мотору.

– Спасибо, что не спросил, с рыбалки ли я пришла, – прокричала Рита уже с терраски, гася под кастрюлькой газ. Включив электрический самовар, прибавила, – вся деревня ко мне сейчас обратилась с этим вопросом, хоть я задами шла! Представляешь?

– Рита, твой городской снобизм не красит тебя, – заметил старик, – людей надо уважать, даже если они задают тебе странные, на твой взгляд, вопросы. Разве они тебя оскорбляли?

– За что людей надо уважать? – возмутилась Рита, – только за то, что они родились без хвостов и шерсти? Или за то, что им приходится постоянно работать, поэтому думать некогда?

– Да, в том числе и за это. Уж лучше не думать вовсе, ни при каких обстоятельствах, чем додуматься до того, что ты сейчас изрекла.

Рита огорчилась. Меньше всего на свете она хотела обидеть деда. Это был человек, который ни разу в жизни не сделал зла никому, исключая тех, с кем бился на фронте. И вот – обиделся! И понятно было, на что. Родившись в деревне, он деревенским так и остался, хоть получил два высших образования и полвека прожил в Москве, где преподавал в Академии Жуковского. Впрочем, он никогда на внучку подолгу не обижался. Она была на него похожа – мечтательные глаза, глубокая рассудительность, нос с горбинкой. Лет до шести росла Рита с мыслью, что её дед может всё. Её разочарование было страшным, когда вдруг выяснилось, что он не умеет играть на скрипке. Чуть повзрослев, она могла целыми вечерами его расспрашивать о тяжёлой юности, о войне, о послевоенных годах и о разных людях. Очень любила слушать, как дед вполголоса напевает, что-нибудь мастеря или наблюдая за поплавком. Песни «Заводь спит», «Варяг», «Путь сибирский дальний» запали в сердце ей на всю жизнь.

– Дед, а тебе лини когда-нибудь попадались? – спросила Рита во время завтрака на терраске. Завтрак был сытным, хоть не изысканным – манка, яйца, варёная колбаса, чай с бубликами. Иван Яковлевич наморщил лоб, вспоминая.

– Да, я линей ловил. Не очень, правда, больших. До двух килограммов.

– А это было давно?

– Лет десять назад. Нет, всё же пораньше – тебя ещё, вроде, не было. Здесь рыбачил, под Вязовной.

– А ты специально шёл на линя?

– Да что ты? Я специально ни на кого не нацеливаюсь. Что клюнуло, то и клюнуло. Для меня рыбалка – это приятный отдых, не больше.

Рита задумчиво отхлебнула чаю.

– Ты не усматриваешь здесь мистики?

– Мистики? – удивлённо переспросил Иван Яковлевич, – о чём ты?

– О том, что линь не клюёт у тех, кто пришёл ловить именно линя – какие бы тонкие снасти он ни наладил, какую бы вкусненькую наживку ни приготовил, как бы ни прикормил! Линь умнее хитрых.

– Чистые сердцем Бога узрят, – изрёк отставной инженер авиаполка. С этими словами он отодвинул свою тарелку и также начал пить чай. Теперь удивилась Рита.

– Это откуда?

– Новый Завет.

– Ты что, веришь в Бога?

– Нет. И ты это знаешь. Ни в Бога, ни в Сатану, ни в мистику. Я всю жизнь посвятил науке и верю в то, что она может дать ответ на любой вопрос. А Библию прочитал затем, чтобы убедиться в правильности своей позиции.

– И тебе это удалось?

Иван Яковлевич не успел дать ответа. В дверь неожиданно постучали, после чего она распахнулась, и на терраску вошла приятная женщина средних лет, с тарелкой блинов, краешки которых с тарелки даже свисали. Это была тётя Маша, соседка. Очень приветливо поздоровавшись и с Иваном Яковлевичем, и с Ритой, она сказала:

– Андрюшке моему год сегодня исполнился. Пожалуйста, помяните его, мои дорогие!

Муж тёти Маши в прошлом году разбился на мотоцикле. Его оплакивало не только село, но и весь район, поскольку он был хороший автомеханик и очень многим помог – кому за стакан, кому за копейки.

– Спасибо, Машенька, – произнес Иван Яковлевич, поднявшись принять тарелку, – как там компрессор? Работает?

– Ещё как! Уж прямо не знаю, чем отблагодарить мне вас, Иван Яковлевич! Так вы его наладили, как Андрюшка не смог бы, Царство ему небесное!

На глазах тёти Маши блеснули слёзы. Она утёрла их рукавом.

– Спасибо вам преогромное! И тебе, Риточка, спасибо. Вы приходите! Вишню пособираете.

– Непременно зайдём, – заверил старик, – только не за вишней, а просто так. Ещё что-нибудь наладим.

Рита спросила:

– А как там Сфинкс, тётя Маша?

– Сфинкс без тебя, Риточка, худеет. Ты бы почаще его проведывала! Назвать назвала, а не навещаешь.

Рита пообещала нынче зайти. На том и простились. Сразу после ухода доброй соседки пришёл чуть более дальний сосед с другой стороны – дядя Вася, плотник. Комкая в руках кепку, он пробасил:

– Иван Яковлевич, простите за беспокойство! Вы мне пилу не посмотрите?

– Что, опять не работает?