Бухарские миражи

Нынче же, всё в руках у перекупщиков, которые диктуют свои цены. Эти современные флибустьеры рыночной торговли, рядового колхозника и на пушечный выстрел не подпустят к вратам рынка. Но, похоже, я как всегда отвлекся…

В золотую пору моего детства, с раннего утра, сбоку от рынка, можно было заметить серую толпу невзрачных дехкан-колхозников, со своими бидонами, ведрами, корзинами, котомками, тазами… В основном, это были сельские молочники: торговцы кислого молока, каймака, местной брынзы (панир). Чуть поодаль от них, как правило, располагались продавцы куриных яиц.

А яйца – надо сказать – неотъемлемый продукт любой уважающей себя еврейской семьи. И вот, рано поутру, можно было застать типичную картину: старый бухарский еврей долго и монотонно торгуется с робким селянином. Последний, порядком проинформированный о хитрости и коварстве евреев и не желая прослыть в глазах земляков обманутым простофилей и дураком, упорно борется за каждую копейку.

– Семь копеек! – начинает торговлю еврей.

– Не-е: десять!

– Так и быть: восемь!

– Не-е: девять!

– Ну, хорошо: пусть будет по-твоему – восемь с половиной.

Сконфуженный дехканин, едва окончивший пять классов и далекий от дробей, явно впадает в ступор, теряясь и не находя слов. В итоге, более поднаторевший в этом деле оппонент, добивается своего: колхозник согласен уступить яйца по восемь с половиной копеек за штуку. И уже начинает было перекладывать товар из своего ведра в коробку покупателя, однако, тот внезапно останавливает начатую процедуру, озадачивая продавца следующей шарадой.

– Нет, погоди, так дело не пойдёт! Ты ведь, знаешь, что мы – евреи – не всякие яйца едим? Тем более, что я собираюсь навестить больного сородича.

Окончательно сбитый с толку несчастный горе-продавец машинально кивает головой. Меж тем, потомок Моисея поясняет:

– Яйца от белой курицы больному еврею есть запрещено! А потому, я сам буду выбирать, поскольку мне нужны яйца только из под черной курицы.

И под завороженный взгляд загипнотизированного колхозника, еврей тщательно отбирает требуемые яйца. Наконец, расплатившись, собирается до дому.

– Постой! – неожиданно доходит до незадачливого дехканина. – А как ты различаешь – КАКИЕ яйца от белой курицы, какие – от черной?!

– Это очень просто. – раскрывает на прощание свой секрет бухарский еврей. – Те, что по-крупнее – от черной курицы…

В своё время, широкой популярностью пользовался один из немногих оставшихся базаров, находившийся в старой части города, недалеко от минарета «Калон», который и сейчас жители Бухары называют просто «бозори раста». Совсем рядом с этим базаром располагалось небольшое здание редакции областной газеты «Бухоро ха?икати» («Бухарская правда»), где работал, сначала ответственным секретарём, а потом и заместителем редактора, отец одного из соавторов данной книги – Саидов Бахшилло Абдуллоевич.

Раз в неделю в нашем доме раздавался телефонный звонок. Звонил папа и спрашивал меня. Я невольно скисал, ибо знал, что сейчас мне предстоит сесть на автобус, курсирующий по второму маршруту (всего было не больше десятка маршрутов) и ехать в старый город, к отцу. В обеденное время мы заходили на этот шумный и пёстрый базар, где отец не спеша совершал покупки, загрузив меня основательно авоськами с овощами и затем провожал до остановки.

Как и все бухарцы, отец любил основательно побродить по базару, прицениваясь и торгуясь с колхозниками, приезжающими в город для того, чтобы сбыть свой нехитрый товар. Сейчас уже почти невозможно встретить на рынке колхозника, торгующего своим товаром: на всё уже давно наложена мохнатая лапа перекупщика. Бедного дехканина сразу ставят перед фактом: либо ты сдаёшь свой товар оптом (почти за бесценок), либо – «мы за тебя не отвечаем.» Легко догадаться, что никакому простому труженику земли не придёт в голову, тягаться с торговой мафией. Затем перекупщики нанимают своих людей для торговли и устанавливают на рынке цену. Ни о какой конкуренции речи быть не может. Хочешь – покупай, не хочешь – проваливай. Вот так.

Но я опять-таки повторюсь – мне повезло: я застал ещё тот настоящий живой восточный базар, которым и славится Восток. Отец имел обыкновение не один раз обойти весь рынок, прежде чем совершить покупку. Меня это убивало, но он постоянно повторял: «Как можно не уважать себя, совершая поспешные и необдуманные покупки? Необходимо присмотреться к ценам, прицениться, поторговаться».

А поторговаться он любил.

– Сколько-сколько?! – переспрашивал у оторопевшего и сконфуженного дехканина папа, вскидывая вверх свои мохнатые брови. – Вот, в двух шагах от тебя, люди продают по десять копеек, а ты, набравшись наглости, просишь за свои червивые яблоки пятнадцать? Ты что, с неба свалился?

Бедняга что-то лепетал в своё оправдание, а родитель уже делал вид, что собирается покинуть его. Иногда это действовало и продавец, удерживая за рукав пиджака, соглашался уступить свой товар по выгодной для отца цене. Я в такие моменты смущался и старался спрятаться за спину родителя.

И дело вовсе не в том, что у нас не хватало денег: слава Богу, папиной зарплате мог позавидовать любой. Просто, тем и отличается настоящий базар от рынка, что здесь человек делает не только покупки, но ещё и отдыхает, расслабляется, общается наконец. Умение торговаться – немаловажное качество, имеющее актуальное значение при создании семьи. Оно показывает человека с хозяйской стороны, выявляя его практичность и рачительность. Поторговавшись и настояв на своей цене, человек получает небольшое, но удовлетворение тем, что не дал себя так легко обмануть. Возникает какая-то гордость за себя, за то, что сумел выгодно сторговаться и сэкономить деньги. Все это, конечно же, мелочи, но они поднимают настроение, позволяют человеку почувствовать свою значимость и самоутвердиться.

В старые добрые времена на базаре совершенно свободно можно было попробовать почти любой товар, и если качество тебя не устраивало, то обид никаких не возникало. Сейчас тоже можно попробовать. Но только в том случае, если жить тебе надоело и ты собрался как можно скорее свести счёты с жизнью. Современный базар, к сожалению, утратил свою былую сущность, оставив взамен только одну функцию – чистую торговлю по магазинному образцу. Впрочем, я был бы несправедлив, утверждая это однозначно. Кое-где ещё, возможно, сохранились «реликтовые островки» былой экзотики, но это уже все равно не то.

Большой базар переместился на окраину, в северо-западную часть города, рядом с полуразрушенной стеной древнего города. Большая площадь позволяет разместить множество разнопрофильных лавок, лавчонок и магазинов, по всему периметру опоясывающих собою окружность большого базара. В центре базара находится большое крытое помещение, в котором располагаются ряды продавцов фруктами, овощами, кондитерскими изделиями, пряностями и овощами. За крытым помещением также расположены многочисленные ряды, где продают различные изделия сельского хозяйства: ножи, серпа, мотыги, кетмени, лопаты. Далее – идут ряды продавцов золотошвейными изделиями: халатов, тюбетеек, нарядов для молодожён, платков, сюзане и прочее. Ещё далее, ближе к городским стенам, расположен «блошиный рынок», на котором торгуют всякой всячиной и старой рухлядью.

Ещё один довольно крупный базар, который хорошо зарекомендовал себя и органично вписался в общую архитектуру современной Бухары – это Крытый рынок.[14 - В настоящее время (2020 г), вместо этого рынка в скором будущем намереваются построить большой торговый комплекс.] Он возник при мне, поскольку строительство его велось неподалёку от моего дома, где я вырос. Раньше, приблизительно на этом месте, чуть в стороне, существовало небольшое озеро, прозванное нами «Октябрёнок». Туда мы часто ходили всем двором купаться и там я однажды чуть не утонул. Затем этот «лягушатник» завалили бульдозерами, разровняли и на его месте построили новое здание редакции и рядом Крытый рынок. Этот рынок характерен тем, что является как бы связующим звеном между старым и новым городом, своего рода географическим центром всего города.

Некогда, на заре своего становления, главной «достопримечательностью» этого рынка являлся бухарский еврей Арон, которого неизменно – зимой и летом – можно было застать торгующим пивом (зимой), либо квасом (летом). Рядом со своей неразлучной спутницей – жёлтой бочкой, на которой кем-то из нашей ребятни было огромными буквами выведено: «АРОН – БЛОНДИН». Казалось бы, ну совершенно безобидная надпись. И только переведя взгляд на самого хозяина – копчённого как смоль – до вас доходил истинный смысл написанного. Однако он совершенно не обижался и никогда не предпринимал попыток – стереть написанное слово.

Глядя на него можно было подумать, что ему не то, чтобы лень взбираться на бочку, но просто, весь мир был ему, что называется, «до лампочки». У него был постоянно один и тот же умилительно-равнодушно-приветливый взгляд, словно он только что обкурился анаши. Пиво его было всегда отвратительно тёплым и разбавленным (впрочем, равно как и квас), но это обстоятельство нисколько не подрывало его авторитета. Никому и в голову не могла прийти мысль оскорбить или обидеть его, поскольку других бочек с пивом в городе я что-то не припоминаю. Казалось, что он жил в совершенно ином – оторванным от реального – мире, и только реальная жёлтая бочка на колёсах являлась той нитью, что связывала его с остальными обитателями этой планеты. Уникальная личность была. Можно сказать, «кусочек бухарской Одессы».

Инжирный ряд на бухарском рынке

К сожалению, сегодняшний облик рынков не имеет ничего общего с тем, что представляли собою ранние восточные базары. Уже почти невозможно встретить на них простого дехканина, торгующего продуктами со своего огорода. Все на корню скуплено бессовестным перекупщиком, который устанавливает непомерно высокие цены и ведёт себя вызывающе нагло и дерзко.

А потому, далеко не каждый рядовой местный житель может позволить себе ежедневно вкушать плов или кабоб. Жизнь заставляет прибегать ко всякого рода уловкам (изобретать различные дешёвые заменители, применять подозрительные консервы и суррогаты, а то и вовсе переходить на вегетарианскую диету), дабы разнообразить домашнее меню. В итоге, все это сказывается на качестве пищи и, как следствие, на продолжительности жизни нации в целом.

В погоне за недееспособным клиентом, продавцы соревнуются друг с другом за удешевление конечного продукта, что, в свою очередь, естественно, не может не сказаться на качестве предоставляемого товара.

И в заключение – ещё одна бухарская притча.

Надежда умирает последней

Всё-таки, местный восточный фольклор неистощим и не иссякаем: сколько б я ни жил, никогда не устаю изумляться своеобразному бухарскому юмору, который даже в таких – казалось бы суровых – условиях, как нынешнее время, не прекращает проявлять себя, вселяя в сердца оптимизм и заставляя нас лишний раз улыбнуться и чуть-чуть расслабиться.

Есть у меня давнишний друг и приятель, с которым мы общаемся аж с юношеских времён. В виду того, что мы давно разделены и разобщены географически, то периодически нам приходится уточнять или согласовывать отдельные узловые и спорные моменты нашего будущего произведения, прибегая к интернету или телефону. Как и принято в подобных случаях, не обходится и без шуток, курьёзов и анекдотов, коими напичканы наши головы, ибо оба любим смех и здоровый юмор.

– Ты знаешь, я тут недавно общался по телефону с твоим дядей… – сообщает мне товарищ, подразумевая мужа моей старшей сестры, который кстати, приходится также и родственником ему самому. – Пообщались с ним о том, о сём… естественно, не могли обойти стороной и такую актуальную тему наших дней, как корона вирус.

– Ну-ну? – с интересом справляюсь я, прекрасно осознавая тот факт, что всё моё поколение находится в известной повышенной зоне риска. И тут же, незаметно для себя, соскакиваю «автоматом» на родной язык – Тинчими? («Всё ли нормально?»)

– Вот-вот, и я ему о том же… – озабоченно продолжает мой друг и тоже, перейдя на таджикский, пересказывает мне их диалог – Ки медонад ин балоя? На сараша, на охираша… ?еч кас намедонад. («Кто может знать про эту напасть? Ни начала, ни конца… никому не дано предугадать?»)

– Э-э, хай, майлаш… («Ну, да ладно…») – соглашается на том конце провода мой старший зять и, заканчивая беседу, как бы подводит черту, вселяя надежду – Ило?о ина охираш бахайр шавад! («Лишь бы в конце всё сложилось нормально!»)

На что его собеседник неожиданно выдаёт:

– О! Кстати: а Вы знаете, откуда появилось это выражение у бухарцев?

Вообще-то, ошеломить или озадачить подобными вопросами моего зятя довольно сложно, поскольку он является не только весьма уважаемым человеком в почётном кругу узких интеллектуалов и краеведов города, но к тому же, известен своими глубокими познаниями в области таджико-персидской филологии, истории и всего того, что касается этимологии, происхождения отдельных поговорок и фольклорных выражений в частности. Однако тут ему с сожалением приходится чистосердечно сознаться в своей неосведомлённости относительно конкретного выражения. И Амон с радостью повествует ему следующую историю.

Было это давно, аж во времена эпохи правления Саманидов, когда люди были набожными, а правители не утратили таких понятий, как честь, совесть и справедливость. Когда порядки в стране блюлись строго, а закон исполнялся неукоснительно. Когда, на рынках существовала специальная должность, которая исправно следила за точностью мер и весов, ибо в мусульманском мире это считалось величайшим грехом, требующем сурового наказания…

И вот, на одном из бухарских базаров был выявлен нечистый на руку продавец овощей, обвешивающий честных граждан. Когда его изобличили и он был вынужден предстать перед всенародным судилищем, главный раис, исполняющий роль праведного вершителя правосудия, обратился к гражданам:

– Какого наказания заслуживает этот нечестивец и богоотступник? Ваше решение – закон к исполнению!

– Пусть палач затолкает ему в ж@пу всю его морковь! – выкрикнул из толпы какой-то остряк, вызвав тем самым хохот у толпы и громкие возгласы одобрения.

– Что ж, да будет так! – вынес вердикт справедливый и неподкупный блюститель закона шариата.

И вот, когда палач, нагнув свою жертву, стал поочерёдно вбивать ему в зад по морковке (приговаривая: Ин як… ин – ду, ин – се! /«Это раз… это два… это три!»/), площадь огласилась неожиданными восклицаниями несчастного к Всевышнему:

– Ило?о ина охираш бахайр шавад! («Лишь бы в конце всё сложилось удачно!»)