Шанс дождливого безумия

Красный абажур в том окне… Ужинать он сейчас не может. Какой тут аппетит – в голове крутится одно и то же…

«– Чего? В чем дело-то? – на этот раз испуганно произнесла молодая женщина, в упор посмотрела на Алексея. Сучьи глаза раскрылись шире прежнего.

Корреспондент нервно скомкал в кармане носовой платок. В сущности, Татьяна Загодеева – самое интересное, что обнаружил на чаеразвесочной фабрике. Больше такую мог встретить лишь на мрачной, неуютной фабрике. Не в редакции, не в гостях у знакомых или в театре,

а именно здесь: невысокая (приземистая рабочая лошадка), с полной грудью, бедра – не широкие (почему-то это особенно возбуждало), но женственные. Вульгарна, наверняка матерится, как грузчик, лет через десять превратится в сварливую сволочь из очереди…»

– Ах, черт, давай ужинать! – произнес Алексей и рез

ко поднялся со стульчика.

Верочка смахнула ладонью слезы, деловито поспешила на кухню. Понимала: примерная жена обязана вовремя накормить мужа. Ужин – не разные шалости, которые вполне можно отложить…

«Теперь – до вечера или до завтра…» – подумал Алексей, направляясь в ванную комнату.

Там он долго и тщательно мыл руки. Затем ополоснул лицо горячей, пощипывавшей кожу водой. Взглянул на себя в зеркало, увидел покрасневшие глаза, кроваво-карминные после умывания губы. Порядок! С наслаждением, неспеша кутая лицо в полотенце, вытерся насухо. Похрустел пальцами, взял с полочки флакон туалетной воды «Данхил». Смочил ею виски, растер массирующими движениями. Еще лучше! Кожу начало жечь, но в голове сразу просветлело.

– Приток крови, дорогая Вера, – великая вещь! – не оборачиваясь произнес Алексей. – Судя по твоему появлению, ужин для нашего величества готов.

– Разумеется, ваше величество, – ответила она, глядя на отражение мужа в зеркале. – Даже яду в тарелку успели подсыпать. В нашем дворце все делается на мировом уровне…

***

– Послушай, отчего ты такой озабоченный? – спросила Алексея Вера, едва он положил руку на ее открывшееся в полах халата колено, больно сжал его.

Они успели поужинать и теперь сидели в гостиной возле низенького столика. Вера прихлебывала сладкий чай и листала томик Льва Толстого. Алексей пил из глиняной чашечки крепкий кофе и мрачно смотрел телевизор. По рассеянному взгляду становилось понятно – фильм его мало интересует.

Он убрал руку. Поставив чашечку на стол, поднялся с кресла. Приблизился к окну, резким движением распахнул плотные шторы.

– Ой, зачем? – не понравилось ей. – На улице мерзко!

Алексей наклонился к стеклу: в лицо повеяло холодом, дуло в щели между рамами. Отчетливо слышалось: капли ударяются о прозрачную преграду… Отчего озабоченный? Кто знает?.. Родной дедушка в семьдесят лет скончался от сердечного приступа в постели тридцатипятилетней любовницы, – слишком любила деда, чтобы беречь. По той же причине не старалась скрыть обстоятельства смерти…

Дождь лил и лил, наступавшая ночь и следующий день обещали безраздельно принадлежать пасмурной, с низкими рваными тучами, осенней погоде. С четырнадцатого этажа видно: город переменился. Улицы пустынны, даже на углу, возле молодежного кафе – никого, только «Жигуленок» с побитым багажником сиротливо мок под неоновой вывеской.

– Не озабоченный! – наконец ответил жене Алексей.– Супернормальный! Настолько нормален, что вам, ненормальным, кажусь отклонением от привычного.

Чертова погода! За окном так мрачно и уныло, – мысли в голову лезли сплошь невеселые. И хотелось вообще не думать, жить одними инстинктами. Похожими на электронный навигатор авиалайнера, – кругом бушует непогода, не видно ни зги, а воздушный корабль выбирает курс, не теряя высоту, не сбиваясь с проложенной искусственным мозгом линии… Алексей задернул шторы, отошел от окна. Зябко потер ладонью о ладонь.

– Говорят, для мужчины жена – одновременно кухарка, служанка и любовница… – Вера сделала паузу. Вгляделась в лицо мужа, пытаясь обнаружить в нем перемены.

Алексей бесстрастно, не прерывая, слушал. – Знаешь, после Венгрии (Вера побывала туристкой, – две недели, почти бесплатно, выгодная путевка комсомольского бюро «Спутник») отчетливо поняла – служанка и кухарка тебе не нужны. Что стоишь, как па-

мятник? – нервно спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала. – Верно, не нужна?.. Вспомни, когда вернулась, в квартире – идеальная чистота и порядок, а ты

готовил на плите отличный обед…

– Да, – самодовольно произнес он, – не нуждаюсь, чтобы мне вытирали сопли!

– Но страдают же мужчины без женского ухода, опускаются, ходят по столовым… Остается – любовница, от слова «любовь». А ты… Кто я для тебя? Станок?..

– Началось: любовь, станок… – раздраженно произнес Алексей. – Слушай, был бы я беспомощным, распускающим по любому поводу нюни – тебе жилось легче?

– Может быть. Слабее, ты не был бы столь жестоким по отношению к близким. Ко мне, например.

– Хватит, замолчи! – приказал он.

– Не могу больше! – на грани того, чтобы разрыдаться, произнесла Вера.

– Не можешь?.. – ухмыляясь переспросил Алексей. И резко закончил: – Тогда ложись!

Вопреки сказанному полминуты назад, она послушно выполнила предписание. Не забыв при этом аккуратно расправить покрывало на диване…

***

Завтракал Алексей наутро вяло: неспешно разбивал скорлупу яичка, лениво намазывал хлеб маслом, под конец, неловко закидывая ногу на ногу, задел шаткий столик и расплескал чай из фаянсовой кружки.

– Господи, что ты такой вареный?! – негодовала Верочка. – Ешь быстрее. Сама спешу, а еще за тобой убирать.

Алексей пытался отшучиваться:

– Ты забрала мои силы. К черту семейную жизнь.

Супружеская постель доканает меня…

Какой там! Хотел бы он сейчас быть просто обессиленным. Все наоборот: страсти горели с температурой лучшего каменного угля. Недаром на улице целую неделю – мрак и дождь! Дело в другом: проснувшись, скинув ноги с кровати, неожиданно понял, – выхода желанию не предвидится, шанс номер два не станет его собственностью. Для Татьяны Загодеевой, простой фабричной бабенки, он, прежде всего, корреспондент столичной газеты, интеллигент. Наверняка полагает: с подобной ей он хотеть, – разве что окажутся на необитаемом острове, где будут, как Адам и Ева, единственными мужчиной и женщиной, – не может. Как она воспримет заигрывания? Только в качестве юмора. Пока будет думать, что шутит, минует время и ему придется сунуть под мышку папочку и, навсегда распрощавшись с фабрикой, уходить. Возможности увидеть Татьяну больше не предполагается. Не стоять же в конце дня у проходной!

Проклятая социальная разница! Оказывается, спуститься на несколько ступенек порой сложнее, чем вскарабкаться наверх, стоящая внизу не поверит в симпатию. Заподозрит насмешку.

Но как хотелось с головой зарыться в лежавший на дне ил! Знал, – перемочь состояние не удастся. Если не получится с Загодеевой, – а сегодня решил – наверняка так и выйдет, – будет искать другую, аналогичную. Именно техническое слово. С очередной тоже вероятна неудача. Но Татьяна Загодеева уже невольно включила в нем механизм желания, – каждый новый день, не принесший удовлетворения, исполнится жаждой. К черту! Алексей поставил на стол кружку с недопитым чаем так, что звякнула остальная посуда.

Верочка обернулась, внимательно посмотрела на него, но промолчала, – знала: в голове мужа частенько бродят не касающиеся ее мысли. Не стоит им мешать…

Необходима решительность, – покончить с вопросом в ближайшее время: или завяжет с Загодеевой неофициальные отношения или… Главное тогда – не зацикливаться на желании. Не удалось реализовать, – немедленно задушить, отвлечься. Такой опыт был. Не в первый же раз очень хочется определенную женщину, а ничего с ней не выходит. С шансом номер один дело верное, – вдарит по нему. И дым коромыслом! Пропьет, позабудет неудачу.

Но существует загвоздка: с Загодеевой решится через неделю, не раньше, – именно в такой срок вновь идти на чаеразвесочную фабрику. Ожидание не перенесет: станет нервным, переругается со всеми в редакции, а уж по поводу Верочки сомневаться нечего – доведет до истерики… Жену стоило пожалеть… И единственное, чем мог ей теперь помочь, – встретиться с Загодеевой не откладывая, сегодня.

Алексей не заметил, как бросив недоеденный завтрак, поднялся из-за стола, перешел в гостиную, начал звонить главному редактору. Предлог для изменения корреспондентского задания (по плану значилось: считка материалов с авторами, «снятие» вопросов) был. Слава Богу, повод пойти куда хочется у журналиста

найдется. Решил сказать главному: нужно срочно посетить фабрику и уточнить несколько цифр. Иначе, безусловно, материал выйдет неконкретным. А кому охота позорить себя плохим, «обо всем и ни о чем» материалом! Да и читатель предпочитает строгие факты!

***

Дождя не было, – прекратился под утро. Впрочем, небо оставалось пасмурным и затишье выглядело непрочным. Пожилые люди и домохозяйки, выбравшиеся до полудня в магазин, торопились завершить покупки и возвратиться домой прежде чем лучи подернутся кругами от первых капель, а кроны деревьев замашут голыми сучьями, встречая ветер.

Алексею же предстоял долгий день, – путь лежал на чаеразвесочную. Но он скорее согласился бы вконец простудиться, нежели изменить маршрут…

Краснокирпичные здания цехов выглядели нынче особенно угрюмыми. Окруженные глухим забором, больше походили на тюрьму, но никак не на место, где свободный человек может реализовать благородную потребность трудиться. Взять хотя бы узкие оконца, – глядя на них, Алексей сразу представлял дно колодца, на которое сверху, в распахнутый люк, падает жиденький сноп света. Впрочем, это только его фантазия. Ведь цеха фабрики освещались электричеством.