О Южной Корее и не только. Размышления Посла России

Но если прежде речь шла лишь об обеспечении безопасности американского союзника – Южной Кореи, то сейчас с возможностью появления у Пхеньяна межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет подводных лодок на повестку дня выходит прямая угроза северокорейского ракетно-ядерного удара по территории самих США. Президент Трамп представляет Республиканскую партию, а во внешнеполитической программе республиканцев противоракетная оборона традиционно служит чем-то вроде священной коровы – наряду с поддержкой Израиля.

Поэтому в 2017 году и зашла речь о возможности американского точечного удара по ядерным объектам КНДР, о которой Трамп заявил осенью 2017 г. с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН. Такой удар гарантированно отбросил бы северокорейскую ядерную программу назад на многие годы и даже десятилетия. Теоретически такой удар возможен.  Но здесь главную проблему создает исключительная стратегическая уязвимость южнокорейского Сеула. Большой Сеул, город с населением примерно 25 миллионов человек, находится на самой границе демилитаризованной зоны (ДМЗ), разделяющей два корейских государства. В непосредственной близости от города, на северокорейской стороне ДМЗ, размещена самая мощная в мире группировка тяжелой артиллерии. Реакцией на американскую операцию против ядерных объектов Пхеньяна потенциально мог бы стать артиллерийский обстрел Сеула северокорейцами, способный нанести столице Южной Кореи ущерб, сравнимый с применением ядерного оружия малой мощности.

Понятно, что такой удар со стороны Пхеньяна обусловил бы и мощный южнокорейский ответ, результатом чего стало бы начало новой корейской войны. Но даже если до войны дело не дойдет, подобный поворот событий нанес бы тяжелейший удар американо-южнокорейскому союзу. Ведь, с точки зрения южнокорейцев, американская атака на северокорейские объекты, которая спровоцирует удар по Сеулу, подтвердила бы, что союз с США представляет не гарантию безопасности их страны, а, наоборот, потенциальную угрозу этой безопасности. Что американцы готовы решать вопросы безопасности собственной страны за счет своих южнокорейских партнеров, используя их по сути в качестве живого щита.

Не упустить имеющихся возможностей

2018 и 2019 годы характеризовались заметным изменением обстановки вокруг Кореи. Состоялось три межкорейских и два северокорейско-американских саммита, а также трехсторонняя встреча Трампа, Ким Чен Ына и Мун Чжэ Ына в Панмынчжоме. Вопрос, однако, в том, что заявленные на них намерения сторон предпринять усилия для достижения стабильности и мира на Корейском полуострове пока не подкреплены реальными делами.

Все участники переговоров уверяют мир в своем стремлении искать пути решения проблемы, но никто не обещает его найти.

Межкорейскому диалогу способствовали два обстоятельства. С одной стороны, создав ракетно-ядерное оружие большой дальности, северокорейский руководитель Ким Чен Ын, похоже, решил, что главная стратегическая цель – обеспечение безопасности КНДР от США достигнута, и можно ракетно-ядерную гонку приостановить. Вторая причина потепления отношений – это поведение Южной Кореи. И здесь дело не только в том, что с самого начала Мун Чжэ Ин шёл на выборы под лозунгами восстановления диалога с Пхеньяном. Свою роль сыграла и агрессивная риторика Трампа 2017 года в отношении КНДР. Впервые за несколько десятилетий мир столкнулся с реальной угрозой новой войны на Корейском полуострове по инициативе США. Главным пострадавшим от нее стала бы Южная Корея, которая подверглась бы мощному удару Севера. Поэтому если для Вашингтона победой в войне была бы ликвидация северокорейского государства в его нынешнем виде, то для Сеула единственный вариант победы – это предотвращение войны.

Диалог Север-Юг должен быть нацелен прежде всего на отмену санкций, принятых в отношении КНДР в связи с ее ядерным досье, на восстановление прежнего и наведение новых мостов сотрудничества. Речь неизбежно должна идти о возобновлении работы расположенного в КНДР вблизи границы с РК Кэсонского промышленного комплекса, своего рода образчика практической экономической интеграции Севера и Юга Кореи. Стоит, наверное, также вернуться к вопросу создания совместных комплексов типа Кэсонского также в других районах КНДР, что, кстати, предусматривалось договоренностями второго межкорейского саммита 2007 г. Необходимо возобновить и открытое в 2007г. регулярное железнодорожное сообщение между двумя корейскими государствами через разделяющую их демилитаризованную зону. Новый импульс должны получить гуманитарные связи – встречи представителей разделенных семей, молодежные, спортивные, культурные контакты, туризм.

Доброжелательное обсуждение конкретных областей двустороннего сотрудничества призвано возродить в межкорейских отношениях атмосферу доверия, утраченную за годы нахождения у власти в Сеуле консервативных администраций Ли Мён Бака и Пак Кын Хе. А на этой основе можно было бы в дальнейшем перейти к переговорам по военно-политической разрядке, нацеленным в конечном счете на межкорейские примирение.

Что касается поворота Трампа от угроз военного удара по Пхеньяну к саммиту с Ким Чен Ыном, то он был во многом вынужденным. Свою роль, сыграли и настойчивость южнокорейского президента Мун Чжэ Ина в деле межкорейской разрядки, и общий международный настрой против грозящих ядерной войной силовых действий в отношении КНДР. Следует при этом особо выделить, с одной стороны, «дорожную карту» по урегулированию ЯПКП, выдвинутую 4 июля 2017 г. МИД России и Китая. А, с другой, нежелание союзников США ввязываться в новые американские авантюры в Корее, которое наглядно проявилось на встрече в Ванкувере в январе 2018 г министров иностранных дел государств, чьи войска воевали в Корейской войне 1950-53 г.г на стороне Юга в составе т.н. сил ООН в Корее

Северокорейское руководство, похоже, искренне заинтересовано в разрядке. Пхеньян остановил ядерные и ракетные испытания, ликвидировал атомный полигон в Пхунгери, заявил о готовности закрыть также ракетный полигон в Тончханни и допустить туда зарубежных инспекторов, а «в случае ответных шагов со стороны США», ликвидировать и ядерный реактор в Ёнбене – главный известный ядерный объект КНДР. Нет никаких свидетельств того, что Пхеньян передавал какие-либо ядерные технологии третьим государствам.

Ким Чен Ын в своем новогоднем обращении 2019 г. поставил главным условием денуклеаризации Корейского полуострова новые отношения между КНДР и США. Эти отношения, по его мнению, должны быть основаны на взаимном доверии и свободны от взаимной демонизации. Это непростая задача и для Пхеньяна, и для Вашингтона. Но примеры, как ее решить, есть. В китайско-американских и во вьетнамо-американских отношениях в свое время преодолели схожая ситуация была преодолена. Будущие отношения КНДР и США могли бы выйти на уровень сегодняшнего общения США и Вьетнама, когда о войне помнят, но память о прошлом не мешает совместно работать в настоящем. Возможно, именно эта мысль и привела к решению о том, чтобы провести второй северокорейско-американский саммит не где-нибудь, а во вьетнамском Ханое.

Что движет Трампом

Если КНДР предприняла реальные шаги и сделала конкретные предложения по диалогу с США, то у американской стороны, похоже, дело обстоит иначе. Многие обозреватели отмечали, что сингапурским саммитом с Ким Чен Ыном в 2018 г. Трамп стремился прежде всего повысить рейтинг свой и Республиканской партии перед ноябрьскими выборами 2018 г. в Конгресс США. Американцы напуганы ракетно-ядерной программой КНДР. А здесь Трамп имел возможность заявить: Обама-де ничего не смог поделать с северокорейской ядерной угрозой, а я, как бы мне ни было это неприятно, и встретился, и договорился. И не нужно было никому разъяснять, в чем конкретно достигнутые договоренности. По Сингапуру для американского избирателя важна была телевизионная картинка – президент Трамп «пришел, увидел, победил».

Ханойский же саммит в феврале 2019 г. нужен был Трампу с прицелом на начало в США президентской кампании, в которой он рассчитывает переизбраться на второй срок. По северокорейской ракетно-ядерной проблеме, как и по другим острым внешнеполитическим вопросам, ему надо было представить американскому общественному мнению конкретный весомый результат. Такой, который не смогли бы подвергнуть критике ни его противники в Демократической партии, ни оппоненты среди республиканцев, и который удовлетворил бы и Конгресс США, и американские военные и деловые круги, и союзников США типа Японии. Но он заранее не мог этого сделать, поэтому Ханойский саммит и окончился фиаско.

Договоренности, достигнутые на саммитах лидерами государств, несомненно, во многом определяют развитие международных отношений. Но лишь при условии, что этим договоренностям предшествует подробное согласование всех спорных проблем экспертами сторон на рабочем уровне.

Вспомним о том, сколь длительной, например, была подготовка и сколь непрост путь к заключению ДНЯО, ДВЗЯИ и определяющих советско-американских соглашений по стратегической стабильности.

На саммит в Ханое Трамп приехал со старыми установками. Принципиальное значение имеет вопрос о санкциях, введенных против КНДР. Пхеньян был вправе рассчитывать на то, что прекращение им ракетно-ядерных испытаний и ликвидация ядерного полигона в Пхунгери будут встречены отменой хотя бы части этих санкций. Вашингтон, однако, продолжает упорствовать в сохранении всех санкций до полного ракетно-ядерного разоружения КНДР.

Трамп и Ким в неравном положении

На нынешнем северокорейско-американском диалоге на высшем уровне не может не сказываться неравное положение их участников с точки зрения их внутри– и внешнеполитической повестки. Если в 2017 г. северокорейский лидер виделся Западу «карликом с ракетой», возглавлявшим обложенную санкциями страну-изгоя, то на саммите в 2018 г в Сингапуре Трамп назвал его «уважаемым председателем», а в 2019 г. в Ханое – «великим вождем». «Молодой маршал», заставивший президента главной империалистической державы «на равных» слушать себя за столом переговоров, в сознании соотечественников уже превзошел своими достижениями и отца, и деда и, несомненно, застолбил за собой пост лидера КНДР еще на немалый срок. Иным выглядит положение Трампа на фоне его противостояния с Конгрессом США и резкой критики практически любых его действий со стороны демократов, да и определенной части республиканцев, что заставляет многих и в США, и за рубежом сомневаться в возможности его переизбрания президентом в 2020 году.

Заинтересован ли Ким Чен Ын в такой ситуации складывать все яйца Пхеньяна в корзину Трампа, даже при его внешне самом благожелательном поведении в отношении КНДР? Сомнительно. В интересах Кима повременить с любыми конкретными договоренностями, чтобы застраховаться от ситуации, когда преемник Трампа откажется от принятых Трампом обязательств подобно тому, как сам Трамп сегодня выходит из договоров, заключенных его предшественниками.

Американской руки недостаточно

Ядерное разоружение Северной Кореи– слишком сложный узел проблем, чтобы разрубить его одним взмахом и лишь американской рукой. Пхеньяну нужны гарантии безопасности. Ведь ему придется пойти на целый ряд необратимых действий в том, что касается, например, предоставления доступа к конфиденциальной информации для целей проверки, не говоря уже о физическом демонтаже ядерной и ракетной инфраструктуры. В то же время все шаги со стороны США легко обратимы: военные учения могут быть возобновлены, санкции восстановлены, мирный договор аннулирован, дипломатическое признание отменено и т.д. Кроме того, США выходом из Договора по ПРО, из ядерной сделки с Ираном и Договора об РСМД наглядно подтвердили свою ненадежность как партнера по договорам.

В обоих корейских государствах, похоже, полагают, что урегулирование ядерной проблемы Корейского полуострова помимо США требует весомого участия Китая и России, исторически и географически связанных с Кореей. Свидетельство тому – состоявшиеся в минувшем году визиты Ким Чен Ына в Китай, визит Синь Цзиньпина в Пхеньян, визиты Мун Чжэ Ина в Москву и Ким Чен Ына во Владивосток. О своем интересе к решению вопроса время от времени напоминает и Токио

Поэтому оптимальным, наверное, было бы вернуться к прошлому шестистороннему формату переговоров по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова – два корейских государства, США, Китай, Россия и Япония, и строить эти переговоры на основе поэтапного подхода при условии применения принципа «действие в обмен на действие».

Начать дискуссию можно было с предложения отделить северокорейскую ядерную программу от ракетной. Ядерный статус КНДР внесен в конституцию страны, и для Пхеньяна эта тема в настоящий момент выглядит не подлежащей обсуждению. В то же время замораживание программы разработки ракет, а также гарантии нераспространения ракетных и ядерных технологий вполне могут быть предметом обсуждения. Обострение отношений между КНДР и США в 2017 г. было вызвано прежде всего тем, что северокорейцы создали ракету, с помощью которой они получили возможность нанести удар по объектам, находящимся в континентальной части территории США. Американцев не так волнует число ядерных зарядов у КНДР, сколько то, что эти заряды могут угрожать американским городам.

Главная головная боль США – северокорейские МБР. Пхеньян мог бы прекратить разработку МБР, заморозить производство ядерных материалов, открыть свои ядерные объекты для международных инспекций. А Вашингтон в обмен на это – официально признать КНДР, установить с ней дипломатические отношения, обменяться посольствами, ограничить военную деятельность у ее границ, сократить и в конечном итоге снять санкции, обеспечить экономическую и энергетическую помощь Северу.

Признать государственный статус КНДР

Главный результат состоявшихся межкорейских и северокорейско-американских саммитов состоит в том, что и Вашингтон, и Сеул примирились с существованием КНДР и приняли политику мирного сосуществования. Насущная необходимость сегодня – признание ими статуса КНДР как суверенного государства, законности и конституционности ее руководства. Важно также исправить совершенно противоестественное положение, когда ООН как сторона Корейской войны до сих пор формально находится в военном противостоянии с КНДР – одним из своих членов. Для оказания помощи Южной Корее в ходе и после Корейской войны в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН №84 от 7 июля 1950 года было создано т.н. Командование сил ООН в Корее – многонациональные вооруженные силы 16 государств под началом США. Поскольку именно эти силы под флагом ООН участвовали в Корейской войне, и Соглашение о перемирии 1953 года было подписано от их имени, т.е., в конечном счете, от имени ООН, – последняя до сих пор формально находится в состоянии войны с КНДР, что создает по меньшей мере странную ситуацию, поскольку КНДР в 1991 г стала полноправным членом ООН.

Настало время принять декларацию Совета Безопасности ООН, в которой заявить, что Корейская война была страницей прошлого, что СБ ООН эту страницу закрывает и соответственно отпадает нужда в Командовании сил ООН в Корее. Что же касается американских войск в Южной Корее, то их присутствие там должно регулироваться исключительно межгосударственными договорённостями между Республикой Корея и США.

Мирный договор

В связи с межкорейскими саммитами этого года неоднократно всплывал вопрос о необходимости заменить Соглашение о перемирии в Корее 1953 г мирным договором. При этом присутствует значительный разброс мнений относительно того, какие государства должны быть участниками этого договора.

Следует, однако, исходить из следующего. Соглашение о перемирии 1953 г. не было межгосударственным документом. Его подписали командующие вооруженными силами, участвовавшими в Корейской войне – глава правительства КНДР Ким Ир Сен, командующий китайскими народными добровольцами и главнокомандующий войсками ООН американский генерал. Представитель Южной Кореи, следуя указанию тогдашнего президента страны Ли Сын Мана, подписывать Соглашение отказался. Таким образом, ни Республика Корея, ни США, ни Китай в государственном качестве в соглашение о перемирии вовлечены не были. Более того, США и Китай как государства и не участвовали в Корейской войне. Американские войска воевали в составе международного контингента, направленного в Корею решением Совета Безопасности ООН, а китайские – в качестве добровольцев.

С учетом названных обстоятельств мирный договор на Корейском полуострове должен быть договором двух суверенных независимых государств – КНДР и Республики Корея, возможно, при гарантиях пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН – России, Китая, США, Англии и Франции.

Урегулирование ядерной проблемы Корейского полуострова – новая и уникальная задача глобального значения. Ведь в данном случае речь идет не об обеспечении некоего баланса ракетно-ядерных потенциалов двух противостоящих сторон, который бы ограничивал угрозу конфликта, как это было прежде в случае с СССР и США. Задача в том, чтобы убедить государство, создавшее ядерное оружие в качестве единственного щита своей безопасности, отказаться от этого щита в обмен на международные гарантии сохранения неприкосновенности своих границ и своей независимости.

От того, как пойдут дела вокруг ядерной проблемы Корейского полуострова, во многом зависит будущее не только Северо-Восточной Азии, но и всего Азиатско-Тихоокеанского региона, да и развитие общемировых процессов. Решить эту проблему можно лишь на коллективной основе усилиями всех заинтересованных сторон.

Добиться полного доверия между противостоящими сторонами на Корейском полуострове вряд ли возможно в обозримом будущем, но некоторая степень уверенности в действиях друг друга – это уже вполне достижимая и необходимая цель. При всей ограниченности их результатов саммиты в Пханмунчжоме, Пхеньяне, Сингапуре и Ханое способны стать точками отсчета в движении к решению существующих задач.

VII.Общие задачи

Сегодня много говорят о важности восточного направления внешней политики России, о необходимости затвердить признание международным сообществом  весомой роли нашей страны не только в евро-атлантических, но и в азиатско-тихоокеанских делах.

Это ставит на повестку дня достижение триединой цели. Защиты национальных интересов и безопасности нашего государства на его восточных рубежах. Использования экономического и политического потенциала Азиатско-Тихоокеанского региона для подъема всей российской экономики. И, не в последнюю очередь, обеспечения достойной жизни населению тихоокеанского побережья России, ибо в противном случае происходящее все постсоветское двадцатилетие сокращение населения российского Дальнего Востока будет только усиливаться, сводя на нет возможности решения любых остальных задач.

Настоятельное веление времени – формирование системы многосторонней безопасности в Северо-Восточной Азии. Существующая в регионе архитектура безопасности сформировалась во времена «холодной войны» в формате противостояния США и Советского Союза. Она не соответствует ни нынешней конфигурации силовых полей в Азиатско-Тихоокеанском регионе, ни задачам борьбы с глобальными и региональными угрозами.

Не вызывает сомнения, что система безопасности в Северо-Восточной Азии должна включать все государства, географически относящиеся к региону т.е. Китай, Японию, КНДР, Республику Корея, Монголию и Россию, а также Соединенные Штаты, которые не принадлежат к региону географически, но имеют здесь существенные интересы безопасности. Россия, как и Китай, объективно заинтересована в присутствии США в Азии и в сотрудничестве с ними, но, естественно, не в рамках американо-центричной системы. Азия нуждается не в новом лидере, а в новой архитектуре безопасности.

Свою весомую роль здесь призвано сыграть и российско-южнокорейское сотрудничество. Добрососедство с Республикой Корея важно России прежде всего в плане оздоровления обстановки на Корейском полуострове. РК находится в военном союзе с Соединенными Штатами и располагает немалой собственной военной мощью. Ее вооруженные силы по численности входят в десятку крупнейших в мире. Некоторые приобретения Сеулом боевой техники, в частности, оснащенные системами «Иджис» 7 600– тонные эсминцы класса «король Седжон», подводные лодки типа 214, крылатые ракеты дальнего действия (1 500 км) «Хёнму» подходят не столько для противодействия северокорейской угрозе, сколько для обеспечения военных интересов уже объединенной Кореи, политическая и национальная ориентация которой может стать для России серьезным вызовом.

Но задача не только в том, чтобы взаимодействовать с Республикой Корея в создании основанной на «сдержках и противовесах» системы многосторонней безопасности в Северо-Восточной Азии. Эта страна ценна для России и как торгово-экономический и научно-технический партнер. РК – высокоразвитое государство с немалым потенциалом. При населении 50 миллионов человек Республика Корея дает порядка 2% мирового валового продукта и занимает восьмое место в мире по объему внешней торговли. Страна – входит в число лидеров по судостроению (второе место с 33% мирового портфеля заказов), ей принадлежит третье место в мире по производству полупроводников и дисплеев, пятое – по производству автомобилей, шестое – по выплавке стали.

Южная Корея выступает крупным поставщиком на азиатско-тихоокеанский и мировой рынок вооружений и боевой техники, включая зенитно-ракетные комплексы, бронетранспортеры и боевые машины пехоты, танки и самолеты.

РК в настоящее время входит в первую десятку стран мира по объему вложений в НИОКР, а по числу заявок на изобретения – в первую мировую четверку вслед за США, Японией и Китаем. Сеул имеет собственную космическую программу: в его планах отправить свой первый зонд на Лунную орбиту, а затем и на поверхность Луны.

Показательно широкое развитие в РК атомной энергетики. В настоящее время доля АЭС в производстве электроэнергии в стране достигает 31,5%. В дополнение к действующему в Южной Корее 21 ядерному реактору к 2021 году планируется построить еще 9, после чего предполагается ввести в строй еще от 8 до 10 ядерных энергетических установок. В результате к 2030 году степень зависимости РК от атомной энергетики достигнет 59%. Южная Корея все активнее выходит и на экспортный рынок АЭС. Страна ставит целью к 2030 г. построить за границей восемьдесят АЭС и войти в первую тройку поставщиков на мировом рынке атомных реакторов.

Руководство Республики Корея со своей стороны настоятельно подчеркивает заинтересованность в выведении отношений с Россией на уровень «стратегического партнерства». Как и в нашем случае в отношении Южной Кореи, заинтересованность южнокорейцев в России имеет политическую и экономическую основу. Что касается политической стороны, то здесь важен в первую очередь «северокорейский подтекст» – Сеул ставит цель лишить Пхеньян любой поддержки Москвы. Во-вторых, Россия важна для Южной Кореи в Северо-Восточной Азии как своего рода противовес Китаю и Японии.

В экономическом плане для Южной Кореи, практически лишенной минеральных и иных сырьевых ресурсов, крайне привлекательно участие в разработке природных богатств Сибири и Дальнего Востока России. Одновременно наша страна представляет перспективный рынок для сбыта южнокорейской промышленной продукции.

Южнокорейцы также готовы к сотрудничеству с Россией в тех областях, где российские технологии продолжают оставаться на высоком международном уровне, в частности в освоении космоса и атомной энергетике. Свидетельства этому – привлечение Роскосмоса к сооружению Национального космического центра Республики Корея «Наро», совместный полет российских и южнокорейских космонавтов на российском космическом корабле в апреле 2008 года, запуск российско-южнокорейской ракеты-носителя KSLV-1 в феврале 2013 года, импорт российского урана для атомных электростанций Южной Кореи, за счет которого удовлетворяется более трети соответствующих потребностей страны, закупка российских вертолетов и отдельных видов вооружений и боевой техники.