Сказка для Другакофф

Сказка для Другакофф
Гизелла Гофф

В этой небольшой книге в трагифарсовом ключе рассказывается о перипетиях жизни обычной героини – в духе нового жанра – автобиографическая рефлексия. Перед читателем откроется и мир советской эпохи, и годы перестройки, и наши дни – Россия и Европа. Что интересного, спросите вы? Интересны эпизоды жизни, которые сменяют друг друга, как в кино. Интересны персонажи, которые появляются в жизни героини – в основном, научная среда (по сути, псевдонаучная). И счастье, и несчастье – все есть здесь. Есть и подлость, и предательство коллег и близких. В общем, все то, что переживает любой другой обычный наш человек.

Гизелла Гофф

Сказка для Другакофф

Вместо введения

Столько уже всего скопилось в моем воображении, а точнее, в моей жизни. И эти «столько» уже норовят вырваться наружу в виде готовых строк и абзацев.

Я напишу книгу о моем Времени? О моем Государстве и Стране? И эта книга не будет лицеприятной и любезной?

Нет. Я просто напишу о себе и расскажу обо всем так, как я это воспринимала и воспринимаю.

…

Писатели! Стоит заметить, что книжки, которые выпускают эти самые писатели, которым «разрешили» в нашей стране быть писателями (именно так – позволили, а ведь настоящих писателей не много, и в России удел Гения – удел зачастую трагический, тьфу-тьфу), – это книжки-придумки. Все придумано, все дребедень эстетическая, и Правду мало кто говорит.

Так что, Читатель! Ты услышишь, вернее, прочитаешь о том, чему я была свидетелем.

Детство

Детство было советским, со всеми вытекающими. Советский быт, советская идеология. Но что-то в моем детстве шло не так, как расписывали партия и правительство. Ребенок жил в своем воображении.

Помню себя в раннем детстве не очень отчетливо, наверняка так же, как и другие. Себя я могу назвать вполне типичной героиней (по многим параметрам), хотя случалось и нетипичное. Помню хрущевки башкирского городка. Полупустую квартиру. Молодых родителей. Он и она занимаются естественными науками. Думаю, меня это не интересовало и не бесило, до тех пор, пока эта естественная наука не принесла мне физического ущерба (терпеть не могу эти науки с тех детских пор!). Папа с мамой собрались ехать на берег реки, чтобы выискивать какие-то воронки. Меня оставили с шофером и приказали сидеть рядом с машиной. Но 4-хлетнему ребенку не терпелось в Природу к родным. От машины противно пахло бензином. Было жарко. С шофером – чужим дядькой – было скучно. Ребенок вприпрыжку побежал к маме-папе. К реке, в конце концов. Глухая, густая высокая трава мешала бегу. И …. вдруг – яма, я провалилась в яму с крапивой, с головой. Далее я не помню ничего. Мама потом уже, когда я стала взрослой, рассказывала, что меня в полушоковом состоянии вызволили из ямы, потратили на меня всю воду. Но крапива была беспощадна. Бедный ребенок был весь в волдырях, все тело зудело. Я не помню боли, не помню ничего, после того, как провалилась. Шок. Вот почему любая вылазка на природу меня не радует. Природа мне всегда казалась эдакой ведьмой, которая нет-нет и выдаст на гора какую-нибудь пакость как в детстве.

Но башкирский город снова дал о себе знать зимой. Жуткие российские зимы!!! Маленькой я была, видимо, весьма любопытна. Зимой в детском садике снова было скучно. На прогулке в мороз меня заинтересовала железная решетка на заборе. Ну – я ее и лизнула! Язык тотчас прилип к решетке! Рев. Плач. Мое любопытство было щедро «вознаграждено». Думаю, я была типичным ребенком советской эпохи, да и вообще типичным ребенком. Любопытство – не самая худшая человеческая черта. Она часто перерастает в любознательность.

Скука во всем советском. Выручало только воображение и сны.

Мистический и нескучный пласт моего детства был связан со снами. Вот здесь в повествование вторгнется элемент сказочной и мифологической фантастики.

Царство Анубиса… Именно в этом обычном и обыденном советском городишке мне – еще 4-хлетнему малышу – приснился странный сон. Видимо, я болела ангиной, и у меня был страшный жар. В этом жару мне привиделись египетские боги. Но разве малыш мог о них знать тогда? Сон не шел у меня из головы несколько десятилетий. И только уже будучи 24-хлетней девушкой я поняла, что этот странный сон был связан с Царством мертвых в египетской мифологии. Там, за окном, внизу кружком стояли люди с головами чудовищ – волка и крокодила. Я понимала, что они обсуждают мою судьбу. Я знала, что они чувствуют или видят меня. Что это было? Я и сейчас, когда мне уже полтинник, теряюсь в догадках. Но это было царство Анубиса – египетского бога смерти, бога, с головой волка (или шакала)!!! А бог с головой крокодила – это тот, кто взвешивает на весах сердце умершего.

……………………………………………………………………………..

Когда мне исполнилось 5-ть мы с родителями перебрались на Алтай. Это тоже был маленький советский городок какой-то советской автономной республики. Папа стал заведовать кафедрой, мама стала лаборанткой. Стоит сказать, что мама была красавицей. Я не в нее, что всегда мне было обидно. Эта дурацкая черта характера у меня до сих пор. На все и всех я обижаюсь, и теперь подолгу. Знаю, что это неверно, но ничего не могу с собой поделать. Советская методика самовоспитания, прививаемая нам – советским детям – с детства, уже не действует)

Мама уехала в Москву в аспирантуру, и мы с папой остались одни, брошенные. Место мамы заняла бабушка, которая отличалась домовитостью в отличие от мамы (она стирала, варила, пекла, убирала, вязала, даже вышивала), но имела жуткий характер – она не любила девочек. Помню, как она плела мне косички! Тянула мои волосы, выкручивала их до боли(

Алтайская часть моего детства была счастливой. Никто меня не ругал, учиться я стала хорошо, после того, как нам рассказали о маленьком Володе Ульянове, как он прилежно учился. Вот тогда я решила стать отличницей, как маленький Ульянов-Ленин. Весь первый класс – это время сплошной учебы. Хотя был один несколько жутковатый инцидент. Я приревновала свою подругу к ее новоиспеченной подружке. Я считала, что надо было дружить вдвоем, а она нет. Тогда я побила Наташку, вернее, пару раз ткнула ее кулаком с силой в живот. Каюсь, была не права. На собрании первоклашек-октябрят меня строго отчитали перед всем классом. Мне было обидно. Но впоследствии я стала дисциплинированной. Поняла, что сделала человеку больно! А вообще-то – было не очень-то приятно стоять перед классом и чувствовать себя виноватой. О! Это чувство вины. В нашей стране его начинают прививать чуть ли не с детства. Нет. Никакого больше чувства вины! Почему мы виним себя всегда во всем? Мы сделали якобы не так, мы виноваты, а потом начинаются панические атаки…

Алтайские зимы радовали катанием с горок. С Наташкой мы скатывались с ледяной горки, весело визжали, радовались.

С папой я ходила кататься на лыжах. Было весело скатываться с пологого холма. А на нем летом я увидела бурундучка.

Зимой самым чудесным был поход с папой к торговым рядам, где мы заказывали горячий шашлык. Как было вкусно! Горячее обжигающее мясо на горячем шампуре, еще не тронутым морозом…

Ну а совсем чудесным было получение каждый месяц нового тома Большой Советской Энциклопедии! С благоговением я ждала этого момента. Очередной том с картинками меня потряс до глубины души. Там была репродукция картины С. Ботичелли «Рождение Венеры». Эта картина потрясла меня навеки!..

Алтайский период тоже был связан со снами. Мне приснился престарелый гном, который звал меня в подземелье. А там – открытые сундуки, полные богатств: неграненые алмазы, изумруды, золото. Сон заворожил меня на многие годы!!! Жаль, но богатства из этих сундуков мне так пока и не привалило).

Станция Детства – Кавказ

Кавказ! Как много в этом звуке…

Следующая станция детства – Кавказ. Юг, солнце, горы, которые видно из окна, эти шапки гор!!! Эти вершины!!!

И – никакого снега зимой, и никаких лыж, как это было на Алтае. Ну что ж, я привыкла. Я освоилась, хотя это было трудно. Здесь люди были другими, не такими открытыми, как на Алтае. Дворовым коллективизмом здесь и не пахло (какие «казаки-разбойники»! здесь об этом не слышали). Рассказывали о том, как чеченцам не разрешают жениться на русских, как обречены эти браки. Первое, что я увидела возле школы в строящемся микрорайоне – шикарное поле красных цветущих маков! Это была невероятная красота.

На Кавказе я прожила 15 лет. Здесь прошла моя юность. Я полюбила этот регион, я привыкла к национальным особенностям, не сразу, конечно, но любимой песней Детства стала – «Чечено-Ингушетия, золотая земля!», любимой танцевальной мелодией – лезгинка. И очень долго, когда я оказалась уже в центральной России, я вспоминала наши школьные и университетские дискотеки, которые всегда заканчивались огненной и зажигательной лезгинкой.

Что сказать о Кавказе? Люди щедрые и горячие были. Русскоязычное население отдельно, национальное население отдельно. Но все мы были советскими людьми, и совместное общежитие никому не приносило ничего плохого. Обычаи этого кавказского народа были суровыми, но справедливыми. Надо уважать стариков, уважать женщин, почитать мать. Не допускалось своеволие на улице, было неприлично, когда юноша и девушка шли за ручку вместе. Это даже наказывалось. Эта целомудренность в отношениях потрясала и заставbла уважать.

Мои школьные и университетские годы были безоблачными. Мать и отец хорошо зарабатывали, были доцентами и кандидатами наук. Я ни в чем не нуждалась, хотя мы вообще чуждались роскоши. В перестроечное время начались процессы над партийными боссами, которые «зарвались». Рассказывали, какие ценности конфисковывались. Я искренне удивлялась, ведь эти партийные боссы воспитывали советскую молодежь в духе Томаса Мора, его великой «Утопии» – чуждаться роскоши. А, к слову сказать, я всегда была внушаемой, и советская идеология глубоко засела в моей голове, именно в ее нравственном аспекте – быть честной, думать сначала о другом, а потом о себе, или вовсе не думать о себе, забыть про себя, стать жертвой. Как же эта идеология подвела меня в годы Перестройки!!!!!

На Кавказе тоже были сны, но они носили апокалиптический характер. Помню, в 6-м классе мне приснился разоренный Грозный, на черных улицах – искромсанные деревья, на них – повешенные люди. Во дворах – танки. Я встала в холодном поту. Шел 1980 год. Ничто не предвещало трагедии. И, как ты знаешь, Читатель, трагедия разразится спустя 12-13 лет. Это будет Чеченская кампания. Город будет разрушен, русское население перебросят в центральную Россию. Начнут войну с Джохаром Дудаевым. Потом война перерастет в войну с террористами. Это будет, видимо, полный кошмар. Мне, моей маме и моей дочери, рожденной в Грозном, повезет, мы улетим раньше боевых действий на год-полтора.

Но до этого времени – Кавказ – это рай на земле. Теплые зимы, недолгая и нехолодная зима. Море фруктов и овощей, отличная аджика, которая шла по рублю за маленькую баночку. Я не знала, что такое валенки, шуба. Я забыла, что такое алтайские морозы.

Про свой брак писать не хочется, хотя все довольно типично и несчастливо. Познакомились в универе на почве поэтической «писанины». Сошлись. Я думала, все серьезно. Решили жить вместе. Его родители настояли на регистрации брака. Залетела. Родила. Но мужа из этого «поэтического» прохиндея не получилось, как я ни старалась. Варила, стирала, готовила (хотя до брака ничего этого не умела). Во мне проявилась бабушка с маминой стороны. Но этого ничего ему не надо было. Гулял, пил, пока я беременная работала в библиотеке. Не учился и не работал. Всему виной его мамаша. Воспитала «маменькиного» сыночка. Не дай Боже, переработает ее сынуля-прохиндей. Этакая мама-жена. Никому сыночка не отдам. Вмешивалась во все мои бытовые дела в моей же квартире. Сейчас я ее осуждаю. Но эта мамаша типичная для тех времен. Да и сейчас таких мамаш хватает.

Когда расстались, моя мамашка подала на алименты. Вот было воя со стороны мужа-прохиндея и его мамулечки. Как это так? Алименты платить.

Вообщем, детство и юность закончились тогда, когда я рассталась с мужем и вместе с годовалой дочкой и своей мамашей улетела на историческую родину к моему отцу профессору. Здесь стоит сказать, что моя мама с отцом рассталась уже в Грозном. У них были большие проблемы в совместной жизни. Думаю, тут дело все в их характерах. И мать, и отец были лидерами, я же, к слову сказать, выросла тютей-матютей. За меня все решали, меня содержали. Единственное, что хорошо, не было во мне подлости и лицемерия, не просила я у родителей ничего сверхъестественного, была скромна в запросах. Отец поссорился с матерью на почве карьеры, а, вернее, мать. Он писал докторскую, а мать была профсоюзным лидером. Короче, нашла коса на камень. Но прошло несколько лет, и папа защитился. Конечно, пережил немало трудностей, но, в конце концов, осел в одном из городов нашей историко-национальной родины. А ведь началась перестройка, и Ельцын пообещал всем массу свободы. Эта свобода привела к обострениям национальных конфликтов. Скажу как обыватель. Все считали, что всему виной Америка. Кто же его знает?....................

Историческая родина: годы учебы

Небольшой город моей исторической родины встретил нас обыденно. Здесь, кстати, жили родственники папы. Не очень приветливые, но если надо, гостеприимные. Мама решила снова жить с папой. Но в своих расчетах она очень ошиблась. Папа написал письмо, чтобы мы приезжали, что будем жить вместе. Однако своего слова он не сдержал. Благодаря нам он получил от своего института, где стал проректором по науке, 3-х-комнатную квартиру и поселился там со своей молодой любовницей, о которой мы ничего не знали. Только одна тетка, которая продавала симпатичные варежки для малышей, и я у нее купила для своей маленькой дочки, сказала, что к моему отцу приходила и приходит какая-то молодая особа моего же возраста. Расчет папаши был подлым и простым. Пригласить свою бывшую семью ради получения квартиры, а потом выкинуть нас из города. Так и получилось. Я бы так и осталась работать в институте папы, но некуда было определить дочь, яслей не давали. Папа помочь ничем не хотел, хотя мог. Мама устроила скандал, что вполне в ее духе, и укатила на север, в Пермскую область, в тот институт, который я еще раньше нашла для нее: там обещали дать бесплатную квартиру. Слава Богу, что еще не настало время ипотек и платных квартир. Все еще был СССР, и жилье давали бесплатно, особенно работникам науки. А папа в этом смысле всегда был везунчиком. Сколько городов он не сменил, а квартиры ему доставались даром)

Перестройка превратилась в кошмар. На юге война, СССР распался, вдруг началась какая-то приватизация, стали раздавать какие-то ваучеры. Я на них смогла купить себе только штаны-бананы. Ну, такие штанцы были тогда все еще в моде. Кто урвал ваучеров побольше, тот смог прикупить что-то получше. А потом стали раздавать акции, кто работал на заводах. Рабочие на проданные акции купили себе автомобили. К слову сказать, началось сильное расслоение населения на бедных и богатых, а ведь в СССР такого не было, или я не видела и не замечала. Работники науки стали людьми третьего сорта, доценты и профессора по большому счету стали никому не нужны. Но в 1992 и 93 годах это было еще не так заметно. Однако снежный ком все катился и катился. Тут мне вспоминаются слова Cолженицына: надо писать уже не про Красное Колесо, а про Желтое. Вставал извечный русский вопрос: кто виноват и что делать?

Родословная

И здесь я позволю себе, дорогой Читатель, небольшое историческое отступление. Да, Солженицын писал о Красном колесе в своем одноименном романе-эпопее. До этого был его «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ». Наша Современность – это наша История. Мне мало рассказывали о моей семье со стороны матери. Но эта семья была довольно интересной. Прапрадед мой был татарским купцом и жил в одном из центральных городов Урала. Он был очень зажиточным: имел пять домов, торговал пшеницей и другими товарами. У него было трое дочерей, для которых он купил трое часов Роял (это был типичный подарок для тех времен. Такие часы сейчас идут за 10 тысяч рублей как не очень редкий антиквариат). Три сестры вышли замуж. Одна за муллу и уехала к нему в Казань. Моя мать, когда училась в Казанском университете в 60-е годы, как раз жила у этой женщины. Она была бездетной, мужа-муллу давно схоронила, но осталась такой же суровой по-мусульмански. Рассказывала матери, как она была знакома с самим Габдуллой Тукаем и ездила с ним на тройке вдоль берега Булака.