Эмигрант

Конечно, далеко не все из наших райских женщин посещали потом меня ночами для душещипательных общеобразовательных гуманитарных дискуссий в вахтёрской будке, о которой будет ещё вкратце рассказано. Но даже просто сидеть с ними вместе на занятиях было необычайно приятно и радостно. Если бы вы видели мою довольную рожу в момент, когда я шёл на занятия в ульпане, то вы меня без сомнения поняли бы и начали бы завидовать мне белой, как сибирский снег, завистью. Права была женщина в аэропорту, сразу определившая во мне счастливчика.

О мучениях за «железным занавесом» в Советском Союзе мои соученицы слышали и читали, но увидеть своими глазами и пощупать живого представителя социализма им не приходилось. Особенно пощупать. Я их, конечно, хорошо понимал и в ответ тоже охотно щупал разные места этих нежных капиталистических созданий.

Когда я рассказывал им о своей пятилетней университетской «ссылке» в холодную Сибирь, они рыдали навзрыд, даже не дождавшись придуманного для этого случая рассказа о первой неразделённой любви в дремучей тайге. А вот рассказы об охоте на сибирских медведей, к моему удивлению, не произвели на них достойного впечатления.

Основным лейтмотивом моих воспоминаний о Сибири была любимая тема молодёжи всех западных стран в 70-х годах – «свободная любовь». После наших долгих душевных разговоров с элементами практических упражнений некоторые девушки из нашего ульпана уверены были, что у них уже достаточно материала для собственной книги под условным названием «Является ли свободная любовь за „железным занавесом“ действительно свободной?».

Райский вид Иерусалима дополнился райским внутренним наполнением нашего ульпана. Занятия совершенно не утруждали, протекали легко и непринуждённо. Все учились с усердием и охотой, расписание было гибким, оставалось немало времени для живого общения, спорта и культурного досуга. Мы увлечённо общались друг с другом, быстро осваивая иврит.

Я думаю, так же счастливы, как и я, были и другие парни, учившиеся в ульпане вместе с нами. Роберт, Роберто, Гольдберг, Ян и другие, не сомневаюсь, вспоминают нашу учёбу с теплотой и сейчас.

Именно в ульпане я почувствовал, что меня все любят, и понял, что я тоже всех люблю. В течение нескольких недель я открыл для себя, что я ещё молод, очень молод и полон энергии.

Неужели это от хорошего питания и обилия свежего воздуха? Нет, не только.

Так естественно люди чувствуют себя только в раю.

Методы изучения иврита

Для тех, кто никогда не бывал в раю, объясню: много чего хорошего можно там увидеть, но даже в раю не очень хочется сидеть полдня в классе, изучать правила иврита и зазубривать сотни новых слов. Но нужно. Всё в раю, как и в жизни, не так просто.

Оказывается, например, что вопреки общепринятому в СССР мнению, не все интеллигентные люди общаются между собой только на русском. Поэтому часто возникает потребность в овладении другими языками, изучение которых, в свою очередь, требует усилий и времени. Для преодоления трудностей в изучении нового языка необходима соответствующая оригинальная методика, желательно с ежедневными, желательно ежеминутными, мотивациями.

Я человек общительный, люблю поговорить и для этого выучил несколько языков. Правда, в последнее время почему-то никто не хочет меня долго слушать, поэтому я стал писать книги. В этой книге хочу привести оригинальный метод, с помощью которого любой желающий парень мог бы быстро выучить незнакомый язык. Например, иврит.

Я вообще люблю оригинальничать. Высоко ценю себя и других людей за это умение. Даже несусветную чушь, но оригинальную, готов слушать и внимать ей. Если, конечно, она в меру. Когда в компании кто-то рассказывает длинную и, может, даже задушевную, но нудную историю без выдумки, меня просто тошнит. А вот слушать что-то оригинальное – для меня как глоток свежего воздуха. Если это оригинальное ещё и экспромт, прямо на месте придуманный, – я вообще в восторге.

Представьте себе ситуацию: вы молодой человек, желательно симпатичный и свободный, сидите, например, в кафе или в другом заведении общественного питания, либо зашли в книжный магазин, лучше букинистический, либо находитесь в картинной галерее или просто перемещаетесь по какой-нибудь улице. Рано или поздно вы обязательно видите достойную девушку, подходите к ней и говорите (временные интервалы между действиями «видите», «подходите» и «говорите» должны быть минимальными, не более секунды или двух):

– Лида, Лидочка, Лидуля! Жива! Дай я дотронусь до тебя, – в этом месте берёте обе её дрожащие руки в горячие свои и жадно их рассматриваете в районе запястий, а после короткой паузы, глядя ей прямо в глаза, продолжаете, уже спокойней и на выдохе: – Значит, ты жива. А Саша мне говорил, что ты погибла при восхождении на Эверест. Я уже три месяца не нахожу себе места и плачу о тебе. Боже, как я счастлив, что вижу тебя снова!

Далее надо говорить тоже что-то оригинальное на протяжении ещё минимум семи минут, только теперь уже не важно о чём. Главное сказано: чем более нелепая история, тем больше девушкам это нравится, хотя они прекрасно понимают, что происходит, с радостью принимают правила игры и готовы в ней участвовать в качестве симпатичной подопытной кисули. Этот метод всегда великолепно работает, потому что он – приятная отдушина в тусклой жизни передовой ткачихи, учительницы или агрономши. Главное – быть максимально оригинальным, не перегибая, конечно, палку и не отрываясь от земли.

Я не пророк Исайя, но тоже могу кое-что предвидеть в будущем. По прибытии в Израиль у меня было две недели для перевода на иврит моего романтичного либретто под условным названием «Лида-Лидочка», которое я привёл выше, и даже если потребуется, заучивания его наизусть на местном языке. Нельзя было с этим затягивать. Библейские целомудрие и воздержание не рассматривались в качестве моих главных цивилизационных целей на новом месте.

Было у меня немало методов знакомств, усвоенных ещё в далёкой Сибири, в родных любвеобильных Черновцах и в многочисленных поисково-познавательных поездках по просторам СССР. Все эти методы основывались на кавалерийской наглости, унтер-офицерских беспринципности и нахальстве. Мне было страшновато пользоваться ими в условиях «развитого» израильского капитализма. Эти методы рассчитаны на девушек неосведомленных, простоватых и не обладающих широким половым кругозором. Другими словами – на получивших марксистко-ленинское воспитание.

В моём богатом донжуанском арсенале имелась также многократно опробованная и испытанная альтернатива – разыгрывать хорошего, доброго, но ущербного парня. Например, безнадёжно глухонемого. Задача сложнейшая, но я никогда не искал в отношениях с девушками лёгких и неоригинальных путей. Судьба не раз бросала мне зловещие вызовы, ничего, приму ещё один.

Однако вскоре, после быстрого, но глубокого анализа интимной конъюнктуры, имеющейся в этой жаркой стране, я решил отвергнуть такую альтернативу. Мне показалось, что такой подход сильно ограничит и обеднит круг поиска, так как далеко не все из искомых девушек шагали уже в рядах передового и прогрессивного человечества. Было великое множество таких, что по разным причинам отстали от прогресса, заняли глубоко консервативную выжидательную позицию с неприятием общества глухонемых мужчин.

Учитывая сложившуюся ситуацию, я решил усиленно заняться изучением иврита по новому методу, в результате использования которого знакомство с местными девушками будет мне наградой. Дело нелёгкое и для меня новое, но, вполне очевидно, полезное и приятное в самом ближайшем будущем.

Меня хватило на две недели, я выучил пару дюжин слов и три коротких предложения. Этого было достаточно для того, чтобы смело начать победоносный флирт с уборщицей нашего ульпана. Но к моему полному удивлению, уже после произнесенных мной целого предложения и трёх слов на иврите, оказалось, что уборщица как интимная цель меня никак не устраивает. А возможно, и я её.

Идти к кому-то за советами не было никакого смысла: просто я стал другим человеком. В Иерусалиме действовали несколько иные правила флирта, отличные от тех, что были у меня в Новосибирске или Черновцах. Те мои приёмы интимной обработки девушек, которые ещё несколько недель тому назад в Советском Союзе являлись вполне достаточными, тут оказались совершенно неподходящими.

Я упорно продолжал работать над поисками более эффективного метода изучения иврита, но вскоре понял, что в своём упорстве я глубоко и трагично ошибся. Ведь получается, что для того, чтобы полюбить какую-то девушку на планете, нужно сначала изучить язык, на котором она разговаривает, а их на Земле тьма! Путь весьма трудоёмкий. Но!..

Во время этих моих поисков оригинального метода оказалось, что в нашем ульпане подход, который не предусматривает глубокого знания языка, работал прекрасно, иногда никаких слов и не надо было произносить. А язык выучится при таком методе потом, автоматически и сам по себе.

Чудо! Фантастика! Правда, без оригинальности.

В СССР девушки любят длинные и трагические истории. Нужно было просто «давить на слезу» и добиваться максимального драматизма в голосе. Советские девушки отдают предпочтение людям смелым, но невезучим. Они убеждены, что всем и каждому должно хотя бы раз в жизни повезти. Об этом пелось в популярных советских песнях для молодёжи: не надо, мол, печалиться, «надейся и жди!», например. И это зависит не от человека, а только от обстоятельств. Социализм, якобы, всем предоставил равные возможности, нужно только чуть-чуть везения и, конечно, слегка подождать.

Среди «волчиц капитализма» повадки совсем другие. Здесь берёшь в руки, скажем, карту города, подходишь к любой девушке и говоришь: «А как тут у вас пройти в публичную библиотеку? Налево или направо?». Если такую простую фразу какой-то мужчина не в состоянии выучить на родном языке желаемой девушки, то грош ему цена. И для этого вовсе не обязательно учить весь язык.

Следует отметить, что ивриту в ульпане нас учили хорошо. Во-первых, на уроках все, и учителя в том числе, разговаривали исключительно на иврите. Во-вторых, все ученики знали, что знание иврита – дверь в израильское общество, дорога в новую жизнь. В-третьих, на уроках, среди друзей, всегда было весело, а когда весело, знания сами залетают в голову и ложатся в нужное место. И, наконец, после уроков мы дополнительно плотно общались на иврите практически круглосуточно.

После четырёх месяцев ульпана я, хорошо откормленный и с необходимым знанием иврита, был выпущен на все четыре стороны. Теперь я готов был заговорить с любой девушкой, но к тому времени потребность в этом естественным образом пропала. Оказалось, что огромные усилия по изучению иврита для достижения определённой цели были затрачены зря. А почему, расскажу позже.

Пришлось цель менять, не пропадать же всему выученному. Но отработанная методика осталась, чем и рад поделиться с читателями.

Бар-мицва

Человек – существо цельное, единое и неделимое. Он всю жизнь ревностно охраняет и бережёт эту свою особенность. Поэтому люди всегда напрягаются, если им, например, удаляют родной до боли зуб, плоть от плоти их аппендикс или что-нибудь ещё, не менее родное. Кому хочется, чтоб от него что-то отрезали? Конечно, никому не хочется. Особенно, если отрезанный кусочек, может, и очень маленький, принадлежит весьма важному человеческому органу.

Впервые эта специфическая проблема возникла предо мной буквально через неделю после рождения, когда у меня не было возможности возразить. Так что, в строгом соответствии с традициями иудаизма, у меня отрезали то, что отрезали, и больше я на это тему даже думать не желаю.

Знаменательное событие по еврейскому религиозному календарю происходит для мальчика в возрасте 13 лет, когда он официально становится мужчиной.

Это называется бар-мицва.

У меня всегда были свои, несколько отличающиеся от принятых, представления об этом акте «становления мужчиной». Правда, они до сих пор совершенно беспричинно не воспринимаются как весомые аргументы основными течениями иудаизма. Почему никто не спрашивает, что думают тринадцатилетние мальчики по этому поводу? Очевидно, что религия и справедливость не совместимы.

Тем не менее, в результате этих теологических разногласий и некоторых других причин, бар-мицвы в 13 лет у меня не произошло.

Следующий шаг в моих сложных взаимоотношениях с иудаизмом был сделан ровно через 13 лет, буквально на третий месяц моего пребывания в Израиле.

…Был тёплый весенний день, и ничто не предвещало беды. Подходят ко мне двое австралийских парней, почему-то в узбекских тюбетейках, и дуэтом говорят:

– Послушай, Шломо! Скажи нам честно: ты мужчина?

От такого наглого вопроса поначалу я даже настроился обидеться, но с выбором степени обиды решил повременить до выяснения всех обстоятельств проблемы.

Поэтому в ответ я так же нагло развёл руками и не менее нагло закатил глаза под лоб, что на местном языке жестов означало: «А что именно, парни, вы имеете в виду?»

– Еврейский мальчик в 13 лет проходит бар-мицву и становится мужчиной, – с жаром и тоже с закатившимися во все стороны глазами стали объяснять мне австралийские нахалы. – После этого он может молиться со взрослыми. У нас в ульпане имеется девять молящихся, а нужно десять для усиленной и плодотворной молитвы. Мы очень на тебя рассчитываем.

Тут я замахал руками так, будто указывал водителю самосвала, движущегося задним ходом, что до ближайшей женщины с коляской осталось всего несколько сантиметров. Фактически это означало: «Ничем вам помочь не могу». И вдобавок достаточно доходчиво пояснил, что в моей жизни не было никакой бар-мицвы, так что, будьте добры, катитесь вы отсюда подальше. Может, даже в самую вашу Австралию!

Не хотелось мне в целом доброжелательных людей обижать, но другого выхода тогда просто не было. К моему удивлению, парни в тюбетейках совсем не обиделись и даже не огорчились, а совсем наоборот – сильно обрадовались.

– Мы тебе сделаем бар-мицву, и не просто какую-то обыкновенную, а двойную, в 26 лет вместо 13-ти, – выкрикивали они, поочерёдно подпрыгивая от упавшего на них еврейского счастья.

Прежде чем согласиться осчастливить парней в тюбетейках, я, к своему удовлетворению, выяснил у русскоговорящих преподавателей в ульпане, что ничего отрезать у меня на этот раз не будут. Более того, по этому поводу уроки в ульпане будут отменены (!) на весь день (!!) и в мою честь состоится праздничный ужин (!!!) с элементами чествования. Оказалось также, что все присутствующие будут дарить мне подарки (!!!!).

И тогда я подумал, что такая смесь иудаизма с капитализмом мне подходит – она просто атеистически-коммунистическая!