Год Волка

Нет уж, проглот, не до тебя. Я, пошатываясь, отправился будить Костю. Но вот в чем парадокс: друга не было. Он слинял по-английски.

Но Толстый, хотя бы, точно, вчера был. Об этом свидетельствовали две стопки, пустые бутылки и бардак на кухне. А девушек никаких не было! От них остаются окурки в помаде, заколки для волос в ванной и раздражающий запах духов. А еще – они поголовно не пьют водку. С замиранием сердца я еще раз оглядел комнату, задержал взгляд на настольной лампе. Ничего розового нигде не было. Я поймал себя на мысли, что сон, до определенного момента, в целом-то был чудо, как хорош. Я даже ощущал себя опустошенным, словно любовь-то у нас, все же, была.

В растерянности я почесал в затылке и пошел в душ, смывать с себя кошмар. Контрастный душ мне в таких случаях всегда помогал.

Постояв и под ледяной водой, и под кипятком, я, действительно, взбодрился.

Вылез из ванной и долго рассматривал в зеркале помятую физиономию, надеялся увидеть следы страсти, но – увы. Только боевые синяки цвели буйным цветом, да опухоль немного сошла.

Я попытался обнаружить в своих зрачках зачатки сумасшествия или хотя бы какие-нибудь видимые последствия сотрясения мозгов, но ничего, кроме полопавшихся капилляров не различил.

Через полчаса, сидя на кухне и запивая пивом бутерброды с ветчиной, я убеждал себя в том, что визит к врачу неизбежен. И чем раньше, тем лучше. А то ведь «госы» на носу. Не хватало еще со справкой в большую жизнь вылететь. Родители этого не поймут. Мать удар хватит. Она так хотела, что бы у сыночка было высшее образование. А отец будет считать слабаком. Да и зря я, что ли пять лет оттрубил от звонка до звонка?

Завтра же с утра пойду в больницу. Все равно в таком виде в университет не покажешься. В любом случае, справка от терапевта не помешает. А там и к невропатологу заскочу.

Окончательно проснувшись, я позвонил нашему старосте Максу и сообщил, что захворал.

– Что, как обычно? – со смешком поинтересовался однокашник.

– Правда, заболел.

– Все равно, никто не поверит. Воскресный синдром он всегда рассолом огуречным лечится. – хохотнул Макс. – Кстати, Ленка говорит, сегодня на кафедре кое-кто ратовал за то, чтобы серьезно с тобой пообщаться. Мол, если так будет продолжаться, могут не допустить до «госов».

– Да ну, куда они денутся? Хвостов у меня нет.

– Ну да… – на том конце провода вздохнули. – Может, и не так страшен черт, как его малюют, но красные корочки, похоже, тебе уже не светят.

– А их и так быть не может. – я даже удивился неосведомленности Макса. – У меня же на первых курсах четверки есть и даже тройки. Да и зачем они мне сдались эти красные корки? Белоногов вон пускай из шкуры лезет, авось, прахфессором станет.

– Дурак ты, Вовка. Это я тебе как староста говорю. Ленка зря языком не чешет. Это ведь только ты у нас до сих пор не знаешь, какие из сессионных отметок идут в диплом, а какие нет.

– Слушай, да мне это не интересно.

– Врешь ты все! – вздохнул Макс. – Ну да черт с тобой. Валяй свою «легенду».

Я разозлился. Блин, да за кого они меня держат? Я холодно сообщил Максу, что завтра иду в больницу и непременно принесу больничный лист. Так что пусть там некоторые не надеются впаять мне прогулы. Макс, похоже, даже обрадовался. Оно и понятно: его ведь, как старосту, тоже трясут.

На следующий день пришлось «пилить» в клинику. А что делать, раз обещал?

Народу в больнице было немного, в основном пенсионеры. Они скапливались у определенных кабинетов и болтали, расположившись на кушетках, словно на лавочках подле своих подъездов.

Я сильно пожалел, что нельзя в помещении надвинуть на глаза козырек спасительной кепки. Не хватало еще на знакомых нарваться. Но бог не выдал.

В очереди в регистратуру я торчал не долго. Настоящие больные с семи утра двери больницы сторожат. А сейчас здесь остались одни лишь симулянты и хроники-садисты, которым больница – дом родной.

– С сотрясением мозга куда обращаться? – спросил я, подойдя к окошечку.

– К травматологу. – бесцветным голосом ответила пухлая дама пенсионного возраста. – Талоны выдаются с семи тридцати до восьми утра.

Я мельком глянул на часы, было уже десять.

– А если очень надо?

Бабуля открыла рот, подняла голову, посмотрела на меня и, подумав, сказала:

– Фамилия, улица, участок?

Я ответил.

Через пару минут бабулька вернулась с моей картой:

– В 243 кабинет.

– Спасибо. – я уж было обрадовался, что все так просто.

– Там тебе направление выпишут. – добавила старушка.

Настроение заметно ухудшилось.

На втором этаже очередь была ещё человек в двадцать.

Выстоял.

Приняла меня женщина весьма замученного вида и в очках:

– Студент?

– Да.

– Вы в курсе, что у нас услуги платные?

Для меня это было откровением. Вроде бы я в свою родную больницу пришел. В смысле, по месту жительства. И не на супернавороченную операцию, а к банальному травматологу. Хорошо еще, что я кошелек вечно с собой таскаю.

– Угу… – мотнул я головой. – Сколько?

Женщина оторвалась от бумаг, посмотрела на меня как на идиота, и вдруг улыбнулась:

– На улице был страшный гололед?

– Вроде того. – буркнул я.

– Деньги-то убери. Они тебе еще пригодятся. – и мне протянули новое направление. – В 101 кабинет. Там и заплатишь. А уже оттуда – прямиком к травматологу.

Я, видимо, выглядел немного потерянным, и женщина меня утешила напоследок:

– Тебе еще повезло. Завтра травматолог в отпуск уходит, а вторая – в декрете. Пришлось бы в двадцать первую клинику ехать.

– Ну да, – сказал я, – спасибо.