Дверь в стене

– Сними ты, Клод, – предложил его кузен.

Вицелли принялся сдавать карты. Потом, спокойно глянув на Эдвина, произнес:

– Я мало что слышал об этой истории. Сэр Гарри счел нужным исчезнуть потому… потому что проигрался в карты?

Эдвин утвердительно кивнул.

– Это единственно возможное объяснение, какое приходит в голову… Мы ждем, Клод, – нервно заметил он, словно желая сменить тему разговора.

– Вздор, – бросил Клод, делая ход. – Мы оба знаем, что это не так. Сэр Гарри никогда не играл в карты.

Услышав это категоричное опровержение, Эдвин побледнел и бросил злобный взгляд на кузена. Похоже, он был до крайности раздражен его заявлением.

– Ты мало что знаешь об этом, Клод, – возразил он.

– Я знаю, что сэр Гарри никогда не играл в карты.

– Насколько мне известно, играл. Вот черт! – Эдвин сделал ход не той картой. – Так, так! Я бы хотел, Клод, чтобы ты воздержался от попыток затеять спор во время игры.

– А кому загорелось спорить? Уж точно не мне! Сэр Гарри никогда не играл.

Последовало неловкое молчание. Игра продолжалась в полной тишине. Затем Клод выпил, облизнул губы и повернулся к Вицелли.

– Нет, Вицелли, исчезновение сэра Гарри не было бегством от карточных долгов. В конце концов, мы почтенная семья. Мне кажется… – на лице юноши появилось весьма глубокомысленное и доверительное выражение, а в глазах Эдвина мелькнула тревога, – в этом деле замешана женщина.

У Эдвина побагровело чело, но в остальном выглядел он спокойным.

– Незнакомая колода, Вицелли. Вот почему мне не везет, в этом все дело. У меня в голове все так запуталось и смешалось, словно…

– Словно в гниющем трупе, – ввернул Клод, беря реванш за недавнюю пикировку.

Повисла еще одна напряженная пауза. Эдвин явно ощущал себя не в своей тарелке.

– Я и правда никогда не слышал подробностей этого дела, – сказал Вицелли, забирая выигранные ставки; его узкие глазки с видимым удовлетворением наблюдали за возрастающей рассеянностью одного кузена и опьянением другого. – В нем было нечто странное?

– Нет, все было восхитительно просто, – ответил Клод. – Передай мне графин. Спасибо. Вот два бесспорных факта. Первый: сэр Гарри был. Второй: его нет. И кстати, в день, когда он исчез, этот попугай лишился дара речи. Это все. Между прочим, ты последним видел своего брата, Эдвин. Расскажи нам об этом.

Эдвин побелел и стал совершать ходы не думая.

– Карты нынче заколдованы, не иначе, – процедил он сквозь зубы, проигнорировав замечание Клода.

– Боже мой, Эдвин! – выпалил неугомонный Клод. – Да ведь сегодня ровно год! Вицелли, нынче же двадцать четвертое декабря, канун Рождества? Ну конечно. Ровно год с того дня, когда сэра Гарри видели последний раз. Вицелли, а призраки не…

– Давай сменим тему, Клод. Эти разговоры не дают сосредоточиться на игре, – почему-то заметно нервничая, перебил Эдвин.

– Дорогой мой! Это в высшей степени ценная мысль… для тебя… насчет годовщины. По прошествии года ты сможешь… как это называется?.. вступить в права на управление наследством.

Эдвин с силой забарабанил бледной рукой по столу и притворился, будто изучает кружева на манжете.

– Ты мешаешь игре, Клод.

– Перед нами, – продолжал Клод, с нарочито заговорщицким видом обращаясь к Вицелли, – хитрый лис, Виц. В самом деле, ты хитрый лис, Эдвин, раз прибегаешь к подобным приемам. Это так, к слову. Так вот, этот самый Эдвин всегда прикидывается раздосадованным и уязвленным, когда речь заходит об исчезновении сэра Гарри. А на деле ему от этого – сплошная выгода. Тебе следует знать, что сэр Гарри собирался жениться; счастливая девушка, счастливый день, все решено. Если бы он женился и родил наследника, бедный старина Эдди остался бы не у дел. А теперь он почти баронет – вскоре станет баронетом, я полагаю.

– Ты в самом деле был последним, кто его видел? – спросил Вицелли, испытующе глядя на Эдвина.

Тот облизнул пересохшие губы и посмотрел в глаза Вицелли. Он заговорил, и казалось, что он крайне осмотрительно подбирает слова:

– В канун прошлого Рождества я оставил своего брата здесь, в этой комнате, сидящим перед вот этим камином, примерно в одиннадцать вечера. Примерно… да, примерно в одиннадцать… должно быть, так… – Эдвин невольно перевел взгляд на часы. – Лакей, спавший внизу в буфетной, услышал над головой звук удара и болтовню попугая. Я… я был уже в постели и вообще ничего не слышал. На следующее утро сэр Гарри исчез. Все вокруг было как обычно – то есть я имею в виду, ни здесь, ни где-то еще не виднелось ни намека на какой-либо беспорядок. С тех пор…

– Виц, дружище, передай бутылку. Вероятно, здесь не обошлось без вмешательства дьявола, – произнес Клод. – Говорю же – преставился.

– Для меня случившееся – не повод шутить, – недовольно произнес Эдвин и облегченно выдохнул, когда Вицелли снова обратил взгляд на карты. – Он исчез…

– Без четырех полночь, – перебил Клод. – И сегодня суббота. Вицелли, если мы продолжим играть до воскресенья, мы ведь узреем дьявола, не так ли? Интересно, он похож на здешнего бронзового Сатану? Возможно, он вернет сэра Гарри обратно.

– Замолчи, ради бога! – воскликнул Эдвин в крайнем возбуждении. – Ты знаешь, как тяготит меня его исчезновение; я бы душу прозакладывал, чтобы найти сэра Гарри – или его тело…

– О Эдвин!

Эдвин стал мертвенно-бледным.

– Что это было? Это ты сказал, Вицелли? Ты слышал что-нибудь?

Вицелли выглядел слегка удивленным.

– Я ничего не говорил, но, думаю, что-то слышал.

– Я нет, – заявил Клод. – Вицелли, без двух минут двенадцать. Что произойдет в полночь, если мы продолжим игру?

– Карты красной масти превратятся в карты черной масти, и наоборот, – сухо отозвался Вицелли, – а фигуры на картах обратят лица к тебе. Только и всего. Ничего запредельно ужасного. Что с тобой, Уолкот, почему ты не делаешь ход?

– Что ты так пристально рассматриваешь в пламени свечи? – недоуменно спросил Клод. – Можно подумать, что ты увидел там дурное предзнаменование. Не тревожься. До полуночи еще одна минута.

Эдвин, со странной дрожью и одышкой, ответил:

– Я… ничего, ничего. Просто фантазия. Я всегда фантазирую… Вы ничего не видите? Брр, как оно дергается и борется за жизнь! Еще не умерло. Затихнет оно когда-нибудь? Я имею в виду пламя.

Он был бледен как привидение, на лбу блестел лихорадочный пот. Он дернулся в сторону свечи, словно пытаясь схватить ее, потом испуганно и пытливо посмотрел на Вицелли, дотронулся до лба, а затем принялся перебирать карты.

– Свеча мигает потому, что на ней скопился нагар. Только шея… то есть фитиль… пылает багряным, и…

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Медленно и торжественно басовитые куранты пробили полночь.

Едва замер гул последнего удара, Эдвин с громким криком отвращения отшвырнул карты.

– Лицо, – воскликнул он, – лицо – с черным языком, вывалившимся наружу! Карты, валеты и короли, белые лица и побагровевшие шеи. Каким безумцем я был, что пришел сюда – в эту комнату – сегодня вечером! Вы глупцы! Это шутка! Болваны, на что вы уставились?

Никто не произнес ни слова в ответ. Вицелли внезапно скрестил на груди руки и наклонился над столом в сторону Эдвина. Клод торопливо схватил свои карты, испуганно глянул на них и, несколько успокоившись, повернулся к кузену.