Отступники Старого мира

Когда я вышел, Катан стоял в коридоре уже в одиночестве. Он сказал мне:

– Поведёшь вездеход.

Из медкабинета вышел Вайша в куртке и, не обращая на нас внимания, направился к выходу. Катан посмотрел на него и спросил:

– А ты куда?

Вайша обернулся и сказал:

– В смысле «куда»? Мы же вроде на «Источник» собрались?

– Мы собрались, но тебя-то я не звал.

– Знаю, что не звал. А надо было. Я Чиуту месяца три не видел. Сяду вам на хвост.

– Мы туда не чаи гонять едем. В другой раз съездишь.

Вайша подошёл к Катану и произнёс прежним бесстрастным тоном:

– Знаю. Оружие в руках я держал. Да и при таких раскладах вряд ли врач лишним будет, верно?

Катан смерил взглядом этого мелкого аристократа, который разговаривал как матрос, и сказал:

– Ладно. Садись в машину, я притащу тебе винтовку.

– Спасибо, Катан, – сказал Вайша и пошёл к выходу.

Глядя на него, начальник станции покачал головой и обратился ко мне:

– А ты чего стоишь? Давай, тоже иди.

Я последовал за Вайшей, а Катан направился на склад, ставший временно нашим арсеналом. По пути начальника станции окликнул Шиму, интересуясь, куда это уходит его помощник. Я уже взялся за ручку двери, когда услышал ответ Катана:

– Ищет приключений. Это займёт несколько часов. Мы посидим на «Источнике» и вернёмся. Ничего особенного. Иначе я бы его и не взял.

Я не застал продолжения разговора, потому что уже вышел. Не могу сказать, что последние слова Катана не задели меня. Под его заботой всегда было удобно, но я не мог смириться с тем, что он оберегал меня от того, в чём позволял участвовать другим.

Снаружи снег валил ещё сильнее, чем пару часов назад. Ветер усиливался, а видимость становилась всё хуже. Вездеход стоял в гараже и тарахтел. Я вновь обратил внимание на отверстия и вмятины от пуль на корпусе машины. Так ли уж безопасно было наше задание, как думал Катан? Может быть, нам всё-таки придётся защищать «Источник» от бандитов? С этими мыслями я забрался в кабину и с удивлением обнаружил Виктора Лассона на пассажирском сидении.

– Привет! – сказал он.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался я.

– Решил помочь. Стрелять-то я тоже умею.

Через несколько минут подошёл Катан и забрался с правой стороны так, что Лассон оказался между нами. Я вывел вездеход из гаража. Мы взяли курс на юг, сквозь кружащийся в воздухе снег.

***

По странной конструкторской мысли, трёхместная кабина фактически могла вместить только двух с половиной людей. Пассажирские места сузили, чтобы водителю ничего не мешало. Теснота особенно бросалась в глаза, когда спереди сидели два человека такой комплекции, как Оша и Лассон. Виктор был среднего телосложения, но Катан со своими широкими плечами не смог бы удобно расположиться ни с кем. В кузове сидели Галаш, Ижу, Мекат, Маги, Нанг и Вайша.

Пока мы ехали к «Источнику», видимость упала метров до ста. Собиралась буря, и я надеялся, что мы доберёмся до станции вовремя. Конечно, по дорожным столбикам можно было ориентироваться, но они были не везде. Во время урагана легко было потерять их из виду и заплутать.

Первую половину дороги мы провели в тишине, но потом почти всё время Катан и Виктор разговаривали. Как оказалось, Лассон плоховато ориентировался в том, что происходило в колониях в последние месяцы. Даже о революции он знал только в общих чертах.

– Понимаете, там в тюрьме всё было по-другому, – рассказывал Виктор. – Это закрытый мир. Мы никогда особо не контактировали со станциями. Изредка катались на выходные на «Январь», так и этого не происходило после независимости. До того нам спускали распоряжения сверху, на какую станцию отвезти зэков, вот и всё. Во время революции мы вообще были отрезаны. Единственное распоряжение, которое поступило от Лакчами, а потом повторилось от Менаги, – не рассказывать зэкам о волнениях, о перевороте.

– Так вы их с тех пор вообще никуда не отправляли? – поинтересовался Катан.

– Нет. Никто не хотел, чтобы они узнали о том, что в Антарте больше нет солдат.

– Это многое объясняет, – с недовольным вздохом произнёс Катан.

Виктор повернулся к нему и сказал:

– Меня вот что интересует: почему тюрьма осталась здесь? Зэки же были проблемой Лакчами, что ж их не забрали?

– Я точно не знаю, – ответил Катан, – никогда не интересовался политикой. Надо было работать, а не трепотнёй заниматься. Но думаю, что Менаги пришлось пойти на определённые уступки во время переговоров.

– Уступки?

– Да. Посмотрите на станции. Всё, что на них есть, – собственность Лакчами. Оборудование, техника. Кое-что принадлежало Норвальду, конечно. Но когда они спрыгнули, то продали всё своё барахло лакшамам. То есть наши бывшие хозяева могли дать нам независимость и прихватить всё это с собой. Тогда наша молодая, но перспективная держава рухнула бы на следующий день. Так что, я думаю, тюрьма стала предметом торга. Зачем Лакчами везти домой кучку головорезов, которых они припёрли изо всех своих колоний?

– Неплохой обмен! – усмехнулся Лассон. – Вряд ли зэки идут по той же цене, что и оборудование.

– Кто знает? – ответил на это Катан. – Возможно, они ещё влетят Антарте в копеечку. Уже влетели.

Мне на мгновение показалось, что я слишком увлёкся их разговором и потерял дорогу. Меня охватил испуг, но я тут же увидел маленькие чёрные столбики, которые лишь чуть-чуть возвышались над снегом. Мы пересекали длинную равнину, и ландшафт не давал никаких намёков на то, куда нужно поворачивать. Столбики меня успокоили и вызвали раздражение одновременно. Кто сэкономил на этом? Стоило догадаться, что такие низкие указатели будет заметать!

– Знаете, чего я не понимаю? – внезапно произнёс Лассон.

Мы с Катаном вопросительно посмотрели на него, а Виктор продолжал:

– В колониях – что в наших, что в ваших… – он осёкся, – в смысле, что у Норвальда, что у Лакчами. Так вот, в колониях на Мелае уже давно вспыхивают войны. Там люди так же недовольны и добиваются независимости. Но в отличие от Антарты, там никто не стесняется стрелять ни в демонстрантов, ни в бастующих работяг.

Он сделал небольшую паузу и продолжил:

– Вы мне тут рассказали несколько историй об этих недавних событиях. О том, как рабочие стояли живой цепью, не пуская солдат, и всё такое. Так и почему никто не начал стрелять? Более того, они ещё и пошли на переговоры.

Катан немного подумал и ответил:

– Я в этом всём не очень хорошо разбираюсь, но пару отличий сразу могу назвать. Во-первых, вся эта история с Антартой была изначально международной. А во-вторых, это был образцово-показательный проект, прежде всего, для Лакчами. После Патейской войны они вообще почему-то стали сильно волноваться по поводу того, что о них думает окружающий мир.

– Ну и что? – спросил Виктор.

– Ну собственно в этом всё и дело. На мелайские колонии всем плевать. А мечта о светлом будущем, какой вся эта история с Антартой стала, не могла закончиться кровавой баней. Плюс не стоит забывать о том, что в колониях Норвальд и Лакчами стреляют вовсе не в собственных граждан. Да и здесь никогда не было такого уж большого военного контингента. Лакчами прислали подкрепление, когда каша уже заварилось, да вот только оно не смогло высадиться. Единственный порт рабочие блокировали.

Катан замолчал. Снег продолжал вреза?ться в лобовое стекло. Я вертел дворниками изо всех сил, чтобы успевать стирать его. Нельзя было потерять ориентиры из виду. Мы смотрели в эту почти непроглядную белизну, пока Катан вдруг не сказал: