Незаконно живущий

Сидор-ангел воздел брови вверх и тоже спросил:

– Это все твои вопросы, или последуют иные?

– Пока, а потом, в зависимости от высказываний твоих, появятся новые. Хм. И без того, в запасе у меня много чего накопилось.

– Хорошо. – Сидор-ангел присел на камешек, взял в руку прутик и стал процарапывать чёрточки на песке. – Хорошо. Дар, говоришь, и долг, говоришь? – Он отбросил прутик прочь, встал, обвёл взглядом остальных соплеменников и прикинул в уме высказывание, как ему показалось, исчерпывающее. И произнёс:

– Долг и дар – вещи разные. Наверное, все знают, что я именно одалживал у Господа силы для спасения своего человеческого друга. Одалживал. Ведь Бог не предполагал дарить мне силы. Не было у меня Его даров. А вы, да вы, все вы пользуетесь как раз большими и малыми дарами за службу свою. Законную. А у меня работа сталась несколько иная: сам нашёл её. И всё, мною взятое здесь, на небесах, подлежит возмездию. Возвращению. И не иначе. Но чем возвращать? Заёмные силы потрачены мной как раз безвозвратно. Вот и выходит, что удерживаю я некую надежду. В чём она? Да в том, что вдруг возмещу я все долги представлением Господу моего друга-человека, на которого потратился. Вот, мол, погляди, каков красавец. Наверное, не зря на него извёл все долги. Бери его Себе. В нём Твой капитал накапливался и теперь хранится. Потому что Тобою же принят закон сохранения энергии. Там, в человеке зиждется со-знание всего, что он имеет от Тебя и от жизни своей: души, тела, духа. И есть в нём со-весть, что он имеет от Тебя и от мысли своей. Забирай всё его содержимое обратно! И долга – будто нет у меня. Но так ли я возмещу его? Не знаю. Поскольку не располагаю сведениями, оправдал ли мой друг-человек мои долги, взятые у Господа? Надеюсь, конечно. И примет ли Господь моего человека подобно копилке, где сохранено одолженное мной? На эти вопросы ты хочешь получить ответ?

Чистенький мыслями и внешностью ангел не ожидал такой речи и поднёс кончик самого большого пера на крыле прямо к кончику носа, дабы сосредоточиться. И выговорил хрипло, одновременно звонко.

– Кто ж на такое ответит?

Затем, поразмыслив, строгий ангел не стал задавать накопленные вопросы о противоречивости действий Сидора-ангела. Они касались его помощи и препятствий, предоставляемых Сидору-человеку на пути житейских дел. Вопрошающий сам всё понял, поскольку очистился мыслями. То ведь была необходимая помощь, направленная на спасение просто жизни его подопечного. Не только. Ещё было предотвращение смерти от его руки. А препятствия были благотворными средь складывающихся обстоятельств. Как относительно способов профессиональной карьеры, так и по части интимного сближения с некоторыми женщинами. Те и другие могли быть опасными увлечениями для души. Они бы создавали трещины в той копилке, о которой говорил Сидор-ангел. И трещины росли бы, превращаясь в прорехи, через которые высыпались бы оттуда все накопления Сидора-ангела. На то и препятствия. Затем понял и главное: не задираться. Он чихнул от собственной щекотки в носу и сам себе сказал:

– Правильно.

ГЛАВА 9.

А движение в природе земной не останавливалось.

И мысль человека, заточённого на дне лодочки, продолжала двигать сознание по инерции.

«Просто… – кажется, на простоте приостановилась прежняя мысль, разглядывая вечность и занимаясь поиском способа его измерения… – но и простота бывает совсем иной. Может статься, есть и в мире вечности некая простая мера, но мы не ведаем её. Сказал ведь Христос: «в чём застану, в том и буду судить». Значит, есть мера, иначе судить нечем. Есть мера времени, а есть и мера вечности. И жизнь человека ежемгновенно проявляет свой вид там и там. Присутствует. Пребывает. С мига начала рождения, человек, привычно пребывая во времени, незаметно находится также и в вечности. Человек жизнью своей накапливает года во времени, и он же набирает некий уровень в вечности. Возраст накапливается временем. Уровень накапливается вечностью. И, после смерти, – накопления временем отпадают вместе с ним, а накопленный уровень остаётся. Его-то и будет судить Христос Своей мерою»…

Струи ливня и струи воздуха столь же слаженно, сколь и внезапно опали и прекратили дела свои. Глядя на такое происшествие, буро-серое небо даже слегка посветлело, а в нём угадывалось пребывание солнышка в виде расплывчатого, совершенно белого пятна. Берег оставался невидимым, но, учитывая ориентацию по источнику света, допустимо угадать его местонахождение. "Там", – указал сам себе человек в лодочке, оборачивая взгляд за спину. Он повёл плечами и, подобно небу, слегка посветлел раздумьем. «Главное, берег вообще есть. Как и вечность»…

* * *

Ещё взгляд на время студенчества.

С утра надо было закупить высококалорийных продуктов. Сидор-человек набрал консервов и шоколаду, уложил еду в рюкзак на лежащий там свитерок, чтоб не давило неровностями на спину, сел в автобус и добрался до горного аула, за которым, выше по реке, в пастушьем коше и должна состояться встреча с основной группой альпинистов. Там же его ждала и необходимая остальная экипировка. Её прихватил тот студент, в которого чуть не угодила стамеска из руки Сидора-человека. А ещё и невеста, просившая его что-то починить той стамеской. При оплате проезда обнаружилась пропажа трёхрублёвки. «Хм, – подумал Сидор-человек, – где же я посеял денежку? Нехорошо. Ведь, поди как раз не хватит её на всюду разбросанные непредвиденные расходы».

Он вышел из автобуса на конечной остановке, двинулся к окраине аула и далее вверх, к пастушьему кошу. По дороге довелось перепрыгивать то ли арыки, то ли ручейки. Один из них оказался широким, но с камушками. Сидор-человек, перешагивая с одного камешка на другой, оступился, окунул одну ногу, присел. И увидел в воде «трёшку», прилипшую ко дну. «О! Вернули мне денежку. Что посеял, то и пожал, хе-хе». – И поднял банкноту двумя пальцами. «Трёшка» несколько выцвела, но вполне пригодна. После просушки, конечно. И настроение обновилось. Вместе с тем, нарастало ожидание уготованных непредвиденностей.

* * *

Кош стоял на краю небольшой ниши в горе. Под ней клокотала река в широкой пойме. Иными словами, жилище пастухов расположилось в обширной, но неглубокой пещере, открытой в сторону долины, освещённой утренним солнцем. Войдя внутрь жилища, Сидор-человек представился и объяснил цель своего тут присутствия.

– А, – промолвил единственный пастух в растерянности, – были ребята, но ушли. Два мужчины и одна женщина. Одну ночь тут ночевали, днём сидели. Вчера вечером ушли. Второй раз ночевать здесь отказались. Мужчины сказали: вон, туда пойдём, через то ущелье. – Чабан отодвинул входную завесу и указал рукой в сторону раздвоения долин, сходящихся тут, неподалёку. – Туда.

– Придётся догонять, – ответил Сидор-человек, оценивая расстояние. – Сам виноват. Опоздал.

Понятно, основная группа альпинистов далеко уйти не могла. Тем более, вечером. Заночевала где-то поблизости. То, что среди них была очередная невеста, и не настояла на недолгом ожидании потенциального жениха, – слегка насторожило начинающего альпиниста. Однако Сидор-человек лишь порознь пожал плечами и проговорил:

– Женщина в горах – существо подневольное. Должна уступать мужикам. А те ведь решили, будто я вообще передумал идти с ними. Да, но могла и остаться. Вернуться, наконец. Тогда бы мы разминулись. Нет, всё правильно. Догонять, догонять. Есть шансы на успех. Я ведь налегке, а ушедшие попутчики мои – с дополнительным грузом, рассчитанным и на мою долю. Хе-хе, в том числе девчонка.

– Да, да, хорошая. И, видать, крепкая. Какая подневольная, э? Сама сказала, здесь ночевать не будет, не интересно, и уговорила мужчин отойти подальше в горы, чтобы, как положено, в палатке и без овец. Они и решили.

– Угу, – согласился Сидор-человек и, не поддаваясь требовательному приглашению откушать произведение чабанской кухни. Тронулся «туда».

Путь лежал вдоль горной речушки. Сидор-человек бодренько, даже вприпрыжку двинулся вверх по еле различимой тропинке. Были на ней следы, нет, – в голову не приходило обратить на то внимание.

Пройдя часок-другой-третий, он обернулся.

– Уф! – Ни аула, ни коша не видать.

Присел на камень. Холодный. И речки-то рядышком давно нет. Лишь марена из булыжников. Вроде, и тропинки тоже нет.

– Всё равно, догонять.

И пустился незадачливый альпинист вверх, уже значительно покруче. По марене. Солнце, наоборот, склонилось ближе к горизонту, сплошь уставленному горами, и настоящего-то горизонта нигде не узреть. Более того, прямо перед глазами свисал с утёса толстый язык ледника, а под ним возлежали друг на дружке огромные обломки льда. Тупик.

Начал стелиться туман. Резко похолодало.

– М-да, догнать, не догнал, а от жилища человеческого удалился порядочно.

В тощем рюкзачке была только еда и свитерок. Поел немного шоколаду. Аппетит иссяк. Надел свитерок. Теплее не стало.

– Назад? Назад.

Сидор-человек и побрёл вниз. Далее марена разветвлялась на две.

– По которой же я шёл?

Устремился по той, что не слишком отгибалась вбок.

Стемнело почти мгновенно. И туман загустел. Правильнее сказать, Сидор-человек углубился прямо в толстую густую тучу, утыкающуюся в склон ущелья. Даже собственных рук не разглядеть.

– Пойдём наощупь. Просто вниз.

Холод крепчал. Казалось, наступила настоящая зима. Замёрзнуть, как пить дать. И вовсе без шуток.

– И по той ли марене я иду? Что-то водички-то не нащупывается. А пора бы.

И сразу он провалился меж камней, ощутив полный ботинок ледяной воды. Пришлось покарабкаться немного вверх и вбок. И снова ниже, да ниже. То наступал в воду, то на высокий камень Силы кончились.

– Всё. Пропадать.

Ботинки промокли в воде. Свитерок промок в туче.

– Замерзать, так замерзать. Это уж точно одно из многих непредвиденных обстоятельств. – Сидор-человек припомнил потерянную и вновь раздобытую «трёшку», и свои размышления по проводу непредвиденного. – Теперь-то и проявилось настоящее оно и, кажись, последнее. Однако не требует денежных расходов. Хе-хе. Хе-хе. Но перед тем отдохну.

И тут послышался звон колокольчика. Тихо-тихо. Внизу. Где-то что-то звенело за невидимым горизонтом. За горизонтом земли, мысли, сознания, и всего вкупе.

Откуда взялись силы у Сидора-человека, не понять. Наверное, всегда есть у них неприкосновенный запас именно для такого случая. Не предвиденный. Человек, уверенно уготовивший себя к смерти через замерзание, встряхнулся всем телом и решительно тронулся на звук, ощупывая путь перед собой, дабы не свалиться куда-нибудь, да не расшибиться. Долго он так перебирался. А колокольчик бренчал отчётливее и громче. Затих на время. А потом уже звон сухонький послышался сбоку, вверху. Сидор-человек – туда. Вскарабкался на горку, по-прежнему ощупывая путь и оставляя на нём теперь последние силы.

И вот руки уткнулись в толстый войлок. За ним раздался шорох, кряхтение, удар палкой о то место, которое нащупал Сидор-человек, затем сбоку выползло свечение фонаря.