Хранитель подземелий

– Для начала, – Йоши медленно оглядел толпу, остановив взгляд на Арстеле, затем – на Хельде, явно узнав их, – я принес предложение объединить силы с правительством Ганрая. Император Камайрас не готов выделить регулярную армию на противостояние Варзхелу, вся надежда лишь на Карателей. Эти люди храбры, но их мало. Ты же мог бы оказать неоценимую поддержку. Король Аргои будет у тебя в долгу и, возможно, он пойдет навстречу и прислушается к твоим новаторским идеям.

– Мастер Йоши, – Алагар скривился в ироничной улыбке, – мы никогда не согласимся на такие полумеры. Властолюбивых держателей скипетров вроде вашего Камайраса или Эанрила существовать не должно. Мы приведем Союз к равновесию и затем, вместе мы раздавим Варзхела как таракана. С тобой, учитель, мы могли бы свернуть горы, поставить на уши весь Союз. Люди пойдут за нами.

– Забавно, Алагар, – в лице Йоши не было ни тени юмора, лишь огорчение, – ты так ненавидишь тех, кто властью обладает, но сам рвешься к ней и пытаешься ею искушать меня. Разве не упиваешься ты своими возможностями, влиянием, могуществом?

– В отличие от многих, в том числе и от тебя, мастер, от Азилура, которого я знал еще подростком, а теперь он поседел, отрастил себе бороду и наслаждается своим положением при дворе. В отличие от вас я делюсь своими знаниями с людьми. Многие крестьяне и ремесленники, батрачившие за гроши, стали сносными бойцами или магами в наших рядах. Я учу их думать своей головой, не подчиняясь вдолбленным нам в голову привычкам подчиняться законам толстосумов и представителей знати. Я посеял семена правды, поэтому за мной идут, меня слушают. Но я никогда не превозносил себя над окружением. Когда меня не станет, многие из них станут во стократ могущественнее меня и даже тебя. И они, в отличие от нас, будут жить в лучшем мире.

Из гущи последователей красновласого мага вышел пожилой человек в заплатанной панаме и рабочем фартуке, кузнец, и проговорил:

– Этот человек спас нас, когда мы гнили на рудниках. Заслал нас туда Ганзарул Второй за малейшие провинности. Я туда попал за кражу хлеба! А им нужно было одно – чтобы мы добывали руду. Наставник подарил нам свободу. Зачем же его оскорблять, подозревая в низменных мотивах?

Некоторые одобрительно закивали, другие с ожиданием воззрились на хаглорианца.

– Похвально, мой юный друг, – ответил архимаг, – а можешь ли ты мне честно ответить на простой вопрос – все ли люди готовы относиться к другим как к равным, а уж тем более как к братьям и сестрам? Допустим, у вас все получилось. Эанрила, его придворных, казначея Монсерада – их больше нет. Что будет дальше, думаешь, вы построите рай на земле? Вы построите лишь новую иерархию, где будет своя элита и некто возьмет бразды правления. Ты, я так полагаю? Даже у вас, в вашем Братстве Уравнителей, явно есть иерархия. Есть рядовые – солдаты, рабочие, ремесленники, жители Крестала. Элита – это самые искусные, опытные и преданные тебе воины и маги, которых ты обучил. На высших ступенях этой пирамиды стоит Реадхалл Бескровный, твоя правая рука. Возможно, миссионер из Клирии, Шаабан, правильно? А ты взобрался на вершину и задаешь ритм жизни общины.

– Ты все извращаешь, мастер, – сказал Алагар, – ты втаптываешь в грязь наши идеалы. То, что ты описал, обусловлено лишь разделением обязанностей, неравенство наблюдается лишь в объеме знаний и опыта, которым мы неустанно делимся друг с другом. Но тебе сложно такое понять, ты устарел, закостенел, сросся с привычной системой жизни. Ты олицетворяешь прошлое, мастер, я же прокладываю дорогу в будущее.

– И ради этого будущего ты готов проливать кровь несогласных, я прав? Убивать солдат короля, у которых есть жизнь, семьи. Подчинить своей воле народ крупных городов Союза. Это ты не понял моих слов, ученик. Я говорил о полном неприятии инакомыслия в вашем строю. Те, кто сомневается в твоих идеях, долго в Братстве не задерживается, разве не так? Ты используешь магию, чтобы подавить сопротивление. А знаешь, почему? Потому что люди не готовы стать братьями и сестрами. Мир не готов жить в равенстве и согласии. Для этого требуется коллективный разум, общественная зрелость. Но мир слишком молод, наше общество разрознено, а его члены больше думают о себе, чем о других. Даже в твоих рядах многие неосознанно следуют за тобой не потому, что верят в твои идеалы, а оттого, что преследуют свои цели. Например, отомстить короне за ссылку на каторгу. Пока люди не готовы принять друг друга и отодвинуть свои потребности на второй план, всегда будет иерархия и элиты, те, кто сильнее и авторитетнее, подомнут под себя других.

Арстель завороженно наблюдал за спором двух магов. Как и Хельд, Юкиара и многие другие. Люди затаили дыхание, в них происходила внутренняя борьба. Многие, даже самые преданные Алагару люди впервые на некоторое время усомнились в неоспоримости его взглядов. Он перестал быть совершенным, идеальным в их представлении. Для некоторых алагаритов было немыслимым предположение, что их обожаемый наставник тоже склонен заблуждаться.

Арстель же открыл для себя противоборство учителя и ученика в ключе борьбы противоположностей. Йоши-Року сквозил мудростью, накопленной веками. Его взгляд источал внутренний покой и жизнелюбие. При этом он был полон смирения и понимал, что даже ему несмотря на огромный опыт и способности, всегда будет, куда расти. Он был словно древний вековечный лес, в котором живут хаглорианцы, крепок корнями, полон живительных соков и как никто близок со всем сущим. Как вода, мягок, но не покорен, гладок, но своим приливом может сметать города и крошить горы. Хаглорианец был полностью лишен страсти и одержимости идеями, пусть и благими, он давно разочаровался в таких мечтаниях.

Алагар же был его полной противоположностью. Он был абсолютно уверен в своей правоте и в том, что ему открылась абсолютная истина жизни, и потому он имеет полное право забивать головы остальным своими догмами. Его энергетика была разрушительной, он был подобен огню, пожару, охватившему древний лес. Смирения Алагар был лишен, он ставил свои идеи выше человеческих жизней и был готов положить толпы, оставить за собой горы трупов, лишь бы его дело принесло плоды.

Арстель окончательно для себя определился, что Алагар не тот, с кого стоит брать пример. Йоши же, в его понимании, был именно таким, каким и следовало быть магу. Мудр, человеколюбив и хладнокровен.

– А знаешь ли ты, что твое движение лишь ослабит страну? Ты посеешь смуту и раздор, война расколет общество, что сыграет лишь на руку Варзхелу. А вот Заргул, как тебе известно, поскольку ты явно имел дело с Азрогом, и не подумает о равенстве. В его представлении высшей расой являются горхолды, остальные достойны лишь рабства у этого великого народа. Ты думаешь, что несешь благо, но ты потворствуешь древнему злу.

Алагар молчал, скрипя зубами, он пытался найтись с ответом, но ему это с трудом удавалось.

– Мы здесь никогда не сойдемся, мастер.

– Знаешь ли, мне плевать, сойдемся мы или нет. Это твой выбор, во что верить, и твой путь. Я давно уже не твой учитель, и ты уже способен отвечать за себя сам. Могу сказать одно – как только ты начнешь представлять опасность для мирных жителей, я выйду против тебя.

– Удачи, господин Архимаг, – Алагар коротко кивнул и зашагал прочь, – можете расходиться, – окликнул он селян, не оборачиваясь, – собрание окончено.

Глава 11: «Это мятеж!»

– Уверяю тебя, Кэлрен, от моей руки могло бы пасть по меньшей мере семеро нечестивцев из рядов отступников! Но тактически верным решением было прикрывать тыл на случай внезапной атаки врага. Глоддрик не предусмотрел обеспечить ряды карателей прикрытием, но для того ведь и нужны молодые таланты, чтобы предвидеть ошибки своих полководцев. Эх, жаль, что нас не ударили в спину! Я бы показал им, на что способен парень из Козьих Загонов!

Бахвалился Клажир уже второй день со взятия крепости Варзхела. Юноша помнил леденящий душу страх, охвативший его разум и чувства во время боя, и знал, что ему было, над чем работать. Его никто и не думал слушать кроме травницы Кэлрен, которая по непонятным многим причинам находила общение с деревенским болтуном занимательным. Ее можно было понять – они были примерно одного возраста, к тому же Клажир был одним из немногих, кто замечал юную травницу. Разумеется, ее все знали, когда наставница целительницы была занята, Кэлрен приходилось заботиться о раненых или больных товарищах, но ее личность была индифферентна почти всем, кроме Энмолы. С южной ассасинкой они давно успели сдружиться. Глоддрик тоже по-своему заботился о юной леди, но с ним было непросто вести задушевные разговоры. К тому же Кэлрен по своей натуре предпочитала больше слушать, чем говорить. И Клажир оказался идеальным собеседником для нее. Парень, не задумываясь, вываливал своей подруге на голову любые соображения, воспоминания, когда же ему доводилось выпить, точнее, допить остатки браги за солдатами, он заметно веселел и напевал откровенно непристойные деревенские частушки в обществе скромной травницы. Она не возражала, хотя Клажир часто заставлял краснеть ее. Но для Кэлрен Клажир стал своего рода успокоением. Пока весь Гилеард ходил ходуном, все готовились к продолжению войны с врагами Союза, точилось оружие, бойцы, тренируясь, выбивали пыль из соломенных чучел, а Глоддрик надолго уходил во дворец императора Камайраса, пока обстановка накалялась, врачевательнице беседы с назойливым простаком служили бальзамом на душу. Своей веселой беззаботностью, обыденностью он вселял в нее ощущение, словно она окружена уютом и безопасностью. Клажир научил ее относиться легче и спокойнее к происходящим событиям. Однажды она прямо спросила Клажира, как ему удается быть таким беспечным, когда их жизни в постоянной опасности.

– Ну дык нас не убили еще! – рассмеялся Клажир, неровно встряхнув руками, – когда точеные копья будут устремлены нам в грудь, будем думать о смерти. А сейчас мы с тобой сидим на ограде крепких стен этого великого города. Когда я доил овец в хлеву моей матушки – и то в любой момент бандиты прийти могли, равшары заявились. И что? Жизнь продолжается. Ну, вот еще где-то там Варзхел ходит. Не жить теперь, что ли?

Кэлрен улыбнулась и кивнула. Поначалу она, к своему стыду, считала себя умнее этого человека, но, как оказалось, он умел что-то такое, чего не могла она. Он учил ее жить, а не существовать.

Глоддрик незадолго до их разговора побывал в крепости Камайраса. Беседа с правителем была не из приятных. Стоило командору начать убеждать императора запросить у Эанрила подкрепления и выслать регулярную армию на поиски недобитого воинства Варзхела, как Камайрас затараторил:

– Глоддрик, опять тебе не сидится на месте! Ну сколько можно уже поднимать бучу. Я до сих пор не увидел реального скопления вражеских сил у границ, а ты предлагаешь заставить защитников Ганрая схватиться за оружие и пойти неизвестно куда? И предоставить варварам-равшарам поживиться на наших землях.

– Не видел их ты, – Глоддрика аж перекосило от нескрываемого презрения и бешенства, – оттого, что мы нанесли поганцам опережающий удар. Там, где они окопались, их сейчас нет, но враг не уничтожен. Возвращение его – вопрос времени.

Пожилой лакей поднял было руку и открыл рот, намереваясь сказать, что королю настало время отдохнуть, но Глоддрик окинул его убийственным взглядом, отчего служащий благоразумно отступил.

– Я настаиваю распорядиться о мобилизации вооруженных сил, император.

– Нет, нет и еще раз нет! – запротестовал Камайрас, – я не могу оставить свой народ без защиты лишь бы удовлетворить твое желание нарубиться всласть.

Каратель уже давно определился во мнении, что владыка его родных земель – жалкий трус, оправдывающий свои опасения принять риск благими намерениями. К сожалению, противодействовать малодушию могли немногие. Глоддрик был одним из единиц, осмеливавшихся перечить Камайрасу, хотя этого человека за спиной поливали самыми отборными помоями.

– Более того, если я узнаю, что ты отправишь хотя бы гарнизон к демонам на куличики, я… – император осекся и решил смерить пыл, слишком сложным для него представлялось выдерживать взгляд Ганрайского Демона, – в общем, я надеюсь на твое благоразумие, Глоддрик.

– А я на твое – нет… император.

Воин развернулся и с силой хлопнул дверьми так, что старый мажордом аж подскочил. Камайрас устало вздохнул:

– Как скоро настанет время трапезы? И, да, кто-нибудь, передайте поварам, чтобы на этот раз как следует прожарили свиную шейку! Терпеть не могу мясо с кровью…

***

У стальных решетчатых ворот, перекрывших арку в Ганрайской стене, притулилось трое стражей, которые по традиции коротали вечер за игрой в карты и выпивкой.

– Так, открываемся… У меня две пары! – воскликнул усатый солдат лет сорока, каску он отбросил подальше, алебарда валялась в пыли возле стола, на котором теснились колоды карт, игральные фишки и кошели с серебрениками, – я снова вас обставил, сосунки.

Пожилой камрад, менее удачливый, с досадой ударил себя по лбу ладонью, юноша рядом выругался отборным матом, что лишь заставило усатого растянуться в улыбке до ушей.

– Да бросьте вы! Не умеете играть – не беритесь, а раз уж взялись, так отвечайте за свои решения, стойте… – на вершине стены, казалось, промелькнула тень, но подвыпившему солдату было трудно разобрать силуэт, – а и бес с ним, привиделось.

Тут же что-то просвистело в воздухе. Не прошло и секунды, как двум воинам одновременно в область шеи вонзились дротики с красным оперением. Усатый и седой схватились было за раны, но тут же утратили контроль над телами, захрипели и осели на землю, содрогаясь в конвульсиях. Молодого спас стальной воротник кирасы, которую он поленился снять – дротик лишь отскочил от него. И тут он заметил на дереве нечто похожее на человека. Красные глаза, которые не могли принадлежать человеческому существу. Темная кожа, маска, скрывающая пол-лица. Закричать: «тревога!» юный страж не успел. Стоящий на дереве выбросил вперед руку. Со скоростью ветра в парня полетел метательный нож. Рефлекторно он закрыл лицо руками, и лезвие вонзилось в сердцевину ладони. Страж вскрикнул от боли – ему еще никогда не приходилось испытывать нечто подобное. Но боль тут же прошла. Тело его начало неметь. Парень снова попытался закричать, но его связки словно что-то сковало, он выдал лишь жалкое сипение, вслед за которым он обильно харкнул кровью. Легкие словно разрывались. Человек спрыгнул с дерева и легко приземлился с высоты десяти метров, точно кошка.

– Мучиться будешь недолго, – хрипливый, точно сгнившая ступень лестницы, голос раздался из-под темной полумаски, – скоро ты совсем не сможешь двигаться, и боль уйдет. Затем потеряешь сознание, после чего отправишься к предкам.

– Ты… кто… – ганраец уже ползал на четвереньках, но тело все больше переставало его слушаться, – зачем ты…

– Какая разница для тебя? Ты уже труп.

Убийца одним махом вспрыгнул и зацепился за толстую ветвь каштана, после чего скрылся в кроне дерева. Страж провалился во тьму.

***

Гробовая тишина, одно лишь хлюпанье жидкости нарушало ее, когда Глоддрик прихлебывал воду из походного мешка. Он одиноко устроился в своем кабинете и, несмотря на позднее время, как обычно восседал за столом, устланным до краев картами. Каратель отчаянно пытался понять, какой участок стены врагу атаковать выгоднее, чтобы оставить гарнизон в наименее слабых местах оборонительной линии Ганрая. Оставить пограничников на страже, когда Карательный Отряд в полном боевом составе отправится добивать армию Варзхела. Лазутчики Глоддрика засекли местоположение вражеских лагерей, но они не успели доложить командору о подкреплении из Азрога. Глоддрик знал, что он может недооценить силы Варзхела, но надеяться ему было не на кого. Йоши-Року исчез так же внезапно, как и появился, передав, что отправился в близлежащую Аргойскую деревушку. Воину никогда не удавалось понять странных манер магов, которые часто не оказывались там, где были нужны и были лишены предсказуемости. Как и то, что в пламени догоравшей свечи блеснул метательный нож, летящий прямо в грудь Глоддрика. Инстинкты не подвели бывалого сразителя. Глоддрик уперся локтями в стул и обеими ногами подбросил стол вверх, сделав его своим щитом. Нож прошел насквозь дерева аккурат посередине. Бросить следущий отравленный кинжал Скорпиону, а это был именно он, возможности не представилось. Глоддрик перемахнул через стол в одной ночной одежде и вихрем налетел на клирийского ассасина. От первого удара Скорпион уклонился, другой – коленом, угодил ему в пах, после чего Глоддрик со всей мощи врезал костяшками кулака убийце в челюсть. Ганраец схватил наемного убийцу за волосы и собрался впечатать лицо Скорпиона в кирпичную стену, но тот оттолкнулся от пола, взбежал по стене и собрался уже по инерции запрыгнуть Глоддрику за спину, но командор Карательного Отряда ухватился за рукав Скорпиона и что было силы бросил его в сторону камина. На одежду ассасина посыпались тлеющие угли, он и не думал обратить на это внимание. Глоддрик кинулся к кровати и выдернул из-под нее свой иссеченный боевыми отметинами клинок. Ассасин достал из-за спины парные мачете и прыгнул, словно пантера. В ловкости Скорпион превосходил практически шестидесятилетнего Глоддрика, он вертелся волчком, кувырками уходил от ответных выпадов карателя и ловкими синхронными ударами клинков, описывавших восьмерку в воздухе, пытался его достать. Но каратель был не таков. Его агрессивная манера боя поколебала дух Скорпиона, вскоре он понял, что Ганрайский Демон его теснит. Глоддрик осознавал, что малейшая ошибка будет стоить ему жизни, даже если он даст себя поцарапать. Но это не останавливало его от напористых рубящих атак, которыми он стремился задеть жизненно важные органы врага. Следующей атакой Глоддрик, описав восходящую дугу мечом, выбил один из клинков Скорпиона, тот попытался нанести ответный удар. Глоддрик сделал рискованный шаг – шагнул навстречу, перехватил руку врага и бросил через себя. Скорпион приземлился на стол, разломав его в щепки. Глоддрик сорвался добивать врага, занес оружие для удара, но закончить дело ему не дала сверхъестественная сила, сковавшая тело по рукам и ногам.

– Бывает, ты сталкиваешься с противником, который тебе не по зубам, – в дверном проеме показалась бронированная фигура Варзхела, – поражение Скорпиона тому пример. Но ведь в твою сторону это так же работает, Ганрайский Демон!

Глоддрика отбросило телекинезом к стене так, что посыпалась штукатурка. Он уже собрался подняться рывком, но не судьба. Последним, что он видел, был занесенный острием вниз и кристаллом вверх клинок Варзхела.

– Пора бы вздремнуть, слишком много шуму от тебя.