Доживем до понедельника. Ключ без права передачи

– А почему это вас-то задело? Вас они там не обсуждали…

– Как? Совсем?

– Совсем.

И полной учительнице стало еще обиднее.

Засмеялся Сумароков: и так и этак самолюбие коллег – в страдательном залоге! Громко отодвинул он стул и захромал к окну, возле которого курил Назаров.

– Да… Ситуация. Паленым запахло! – сказал физик и потянулся своей сигаретой к его огоньку.

– Я еще не говорил вам, – невпопад ответил Кирилл Алексеич, – я очень рад познакомиться…

И пожал ему руку повыше локтя.

* * *

Константин Мишин раздобыл связку ключей и подбирал подходящий к двери с табличкой «Радиоузел». Но дверь вдруг распахнулась сама, оттуда вышли Юля Баюшкина и Майданов, как-то рассеянно реагируя на Константина Мишина. В руках у Юли был магнитофон. Они направились к лестнице.

– Вот! – обрадовался Мишин. – А я и в актовом зале искал, и в пионерской, и везде… Баюшкина, куда понесла музыку? Там что-нибудь умеренно современное найдется?

Майданов деликатно отодвинул его:

– Константин Иваныч, это ее личная вещь.

– A-а… Ну и что? Проявите сознательность, учителям надо поразмяться…

– Не можем, Константин Иваныч, – сухо отвечал Саша. – Не до этого…

– То есть как «не до этого»? Вам не до этого, а нам – в самый раз… Баюшкина, я кому говорю-то?

У перил он взял Юлю за руку, она поглядела на него диковато, отсутствующе. И в этот момент снизу появился Алеша в распахнутом пальто; за ним следовали Женя Адамян и Колчин.

– Юля… магнитофон дай мне, пожалуйста. Я потом объясню, – сказал Смородин.

– А я сейчас объясняю, – обиженно возразил Мишин. – Его просят двенадцать человек учителей. Банкет у нас, понятно?

– Дай его мне, Юля, – напряженно повторил Алеша.

– Смородин, а ну кончай торговлю, – возмутился Константин Иванович, – вот еще новости… Я учитель, а ты кто? Баюшкина, миленькая, ну? Это на час-полтора, не больше… Я тебе за него отвечаю! Вот спасибо…

Аппарат незаметным образом оказался у него.

– Вам не подойдет эта музыка. – Майданов загородил ему дорогу. – Серьезно. Отдайте, Константин Иваныч!

– Может, ты в драку со мной полезешь?! – побагровел Мишин. – К тем дружкам своим бритоголовым захотел?

Майданов засунул в карманы кулаки и отвернулся.

* * *

В буфете Константин Иванович застал тишину.

– Что это вы? Заскучали? – спросил он потерянно. – Эмма Пална, а те три бутылочки «Алиготе», которые в резерве у нас?

Она не ответила.

– Откуда у вас это? – спросил, вглядевшись в магнитофон, Назаров.

– У ребят взял, у Баюшкиной… Еле отбил, такие собственники оказались – жуткое дело!

– А как магнитофон оказался у них?

– Я не знаю… Так чья вещь-то? – не понимал Мишин.

Назаров распахнул дверь – за ней молча, угрюмо стояли Юля, Майданов, Смородин, Адамян, Колчин…

* * *

Марина подоткнула одеяльце, поцеловала Антона:

– Больше ты меня не зовешь, договорились? Спишь, да?

– Сплю!

Но стоило ей выйти в другую комнату, как он позвал ее.

– Ну что опять?

– Мама, спокойной тебе ночи, доброго тебе стирания и доброго мытья посуды!

– Спасибо! – засмеялась она. – Только мы уже распрощались, больше ничего не придумывай…

У нее действительно было запланировано «доброе стирание»: накопилось порядочно. Она замочила в ванной белье. Сквозь шум воды не сразу услышала, как звонят в дверь. Открыла и не смогла спрятать удивление: у порога стоял Назаров.

– Разрешите?

– Прошу…

– Что, очень странный поступок?

– Почему же? Вероятно, приехали вправлять мои вывихи…

– Так ведь это, наверное, бесполезно? – усмехнулся он. – Можно пройти?

– Да-да. А где же ваше пальто?

– А у меня печка в машине. – Он прошел за Мариной в комнату, держа за ремешок магнитофон в руках, сведенных за спиной. Стал разглядывать эстамп, изображающий Чарли Чаплина, большой фотопортрет Улановой – Джульетты, статуэтку молодого Маяковского и во множестве – Антошкины снимки…