Дело петрушечника

– Ну что ты, голубчик! Я уж по-всякому тебе втолковать пытался – то был наш сыщик, местный. А Роман Мирославович из самой столицы приехали, по специальному приказу министра, – укоризненно заметил Спасибо. – Потрудись уж еще раз осмотреть и рассказать все, может, что новое тебе на ум и придет.

– Из столицы? – Столяр, недоверчиво прищурившись, оглядел крупную фигуру Муромцева. – Ну чего делать… Делать нечего. Давайте…

Он еще какое-то время вздыхал и охал на разные лады, но все же в итоге взял любезно предложенную сыщиком лупу и, зажмурив глаз, склонился над разложенными на сукне деревянными детальками.

– Ничего нового я не вам не скажу, и не ждите! – пробурчал старик. Он брезгливо поднял со стола детальку, зажав ее между желтоватых толстых ногтей, словно гадкое насекомое, и медленно повертел перед лупой. – Работа, конечно, гарная. Но грубая. Мастерства никакого. Деревенский дурачок свистульку и то аккуратнее вырезает…

– А если бы мастер делал? – вкрадчиво поинтересовался Муромцев. – Вот вы, например, Осип Иванович, лучший в К. мастер. В деревянных куклах лучше всех разбираетесь, как бы вы такую вот ручку для куклы сделали? Чтобы все как положено было?

– Лучший… Ну лучший не лучший, а делал я когда-то неплохие куклы, марионетки. Но грошей на том много не заработаешь, приходится мебелями больше заниматься, а куклы да, было дело… – Мастер, явно польщенный, сменил гнев на милость. – Перво-наперво я бы на этой кукле пальчики сделал бы раздельно, так интереснее выглядит. Ладошка с пальчиками – она из-под рукава видна во время представления, поэтому это деталька важная, тут и постараться стоит. А эти… Эх…

Он с досадой покачал головой и поднес детальку к самому носу Муромцева, указывая ногтем на огрехи изделия:

– Вот, вот и вот. Смотрите сами, ваше высокоблагородие. Тут, где ладошка к руке крепится, нормальный мастер завсегда шарнирчик ставит, и тут в локте. Тогда ручка гнется по-разному и выглядит как живая. А это – просто крючок деревянный. Наверное, в плече шарнир все-таки был, да теперь не понять ничего, отломано как назло в этом месте…

– Что же, весьма занятно, – задумчиво ответил Муромцев, изо всех сил напрягая зрение. – А что вы скажете, давно ли была сделана эта работа?

– Давно? А кто же его знает? На глазок так и не скажешь точно. Хотя лак вроде свежий, царапин нет. Может, пару месяцев назад, а может, даже еще позже. Непонятно.

– Может быть, дерево может подсказать ответ на загадку?

– Дерево? Подсказать? – Столяр выпучил глаза, не понимая вопроса. – Дерево – дуб. Чего же оно, барин, нам подсказать-то может? Какая нам с него польза, окромя желудей?

– Я попробую спросить по-другому, – нахмурился Муромцев. – Может быть, по дереву, из которого изготовлена кукла, можно установить, когда мастер ее вырезал.

– А-а-а… Так бы и говорили, – протянул старик, почесав затылок. – Тут вот какое дело. Кабы мне всего этого Петрушку посмотреть, я бы тогда, может, и сказал бы – что за кукла, да когда сделана, да в какой губернии и даже для какого балагана. Раньше кукол проще делали, без затей, сейчас – больше марионеток со всякими хитростями, шарнирчиками, мелочами разными, по ним мастера узнать можно. А по одной детальке – что я вам скажу? Тем более такую ерундовину кто угодно может сделать, хоть гимназист, хоть дед-ложкорез. Да еще тут лаку столько, что ничего не видать! Петрушку лаком потемнее красят, потому как он лицом маленько бурый должен быть, так по задумке балаганной. Вот и не разглядеть теперь. Видать, что из дуба вырезано, да что с того? Ручки и голову завсегда из дуба делают, чтобы прочнее было, а тело из липы… Может быть, его год назад вырезали, может, и пять лет, а после только лаком покрыли.

– А может быть так, что ее покрывали несколькими слоями лака? – высказал неожиданную догадку Муромцев.

– Хе… Отчего же не может, сейчас посмотрим.

Прежде чем сыщики успели высказать какие-либо возражения, столяр вытащил из голенища шило и осторожным движением ковырнул ручку, вздыбливая лак и стружку. Полученный результат явно удовлетворил старого мастера. Он, увлекшись, перегнулся через стол и снова сунул детальку Муромцеву под нос.

– Хе-хе… А ты востроглазый, пан сыщик! И вправду, слой тут не один. Вот, гляди, тут еще несколько слоев под первым, постарше и даже цвета немного другого. Вот тут, даже отковырять можно!

Денис Трофимович Спасибо, который, как казалось, задремал в кресле, неожиданно громко прокашлялся, возмущенный фамильярностью, и на-летел на столяра, как старая ворона:

– Ты, любезный, поаккуратнее с уликами! На что ты тычешь в лицо? Не обращайте внимания, Роман Мирославович. А ты смотри, вот она, школа столичная! Вот что значит научный подход! Да, наши сыщики на такое внимания не обращали!

– Да, научный подход у нас прежде всего, – согласно покачал головой Муромцев. – Нам бы эти детальки на исследование отдать, чтобы их под микроскопом изучили поподробнее. Денис Трофимович, вы можете поспособствовать?

– Конечно, конечно! – оживленно поерзал в кресле Спасибо. – У нас в университете такие ученые есть! Такие светлые головы! Точно с этим разберутся!

– Ученые, значит?! А мы вам нешто мало ученые? Ишь ты, мелкоскоп! – возмущенно фыркнул столяр, прострелив Спасибо взглядом. Он вынул из кармана лупу-монокль, какие водились обычно у часовщиков и ювелиров, и, ловким движением вставив ее в глаз, склонился над столом, не переставая раздраженно бормотать: – У меня глаз-ватерпас! Ни у одного дохтура в аптеке такой точности нет, как у старого Осипа! Ни один ваш мелкоскоп вам такое не покажет! Та-а-ак… Ясно видать один, два… Хе-хе-хе! А Петрушка-то ваш не молодой уже! Сейчас глянем на других ручках. – Старик взял со стола другую детальку и ловко подковырнул слой лака кончиком шила. – Да, и на этих тоже по дюжине слоев. Видно, из одной партии…

– И как вы думаете, Осип Иванович, сколько лет этой игрушке?

– Ну, если как обычно, то куклу в балагане раз в год новым лаком покрывают. За год и трещинки появляются, царапины, облупляется лак, кукла блеклая становится, а должна яркой быть, радость нести, развлекать глаз. А чаще тоже смысла нет, впустую расходовать только. Тогда выходит, что Петрушке вашему никак не меньше десяти лет. Чуть побольше, может. Только вот…

– Что? – заинтересованно подался к нему сыщик.

– Все в толк не возьму, что он так возился с этим? Зачем это непотребство хранить, да еще столько раз лаком покрывать, дорого выходит же? Нормальный мастер выкинул бы эти негодные детальки и сделал новые, как полагается. Что он тетешкался с ними, если работа вышла грубая? Странно это все, пан сыщик.

Муромцев поблагодарил столяра и Спасибо, пожав обоим руки, и принялся укладывать деревянные детальки обратно в жестяную коробочку. Когда последняя зловещая кукольная ручка легла на место и крышка закрылась, старый мастер облегченно вздохнул. Он испытующе поглядел на столичного сыщика, уже обдумывающего полученную информацию, и негромко спросил:

– И что же это все значит-то, а? Чертовщина же сплошная.

Муромцев посмотрел на мастера долгим серьезным взглядом и сказал:

– Для этого мы здесь. Чтобы разобраться во всем этом.

Глава 6

Всю дорогу по пути к городскому моргу Нестор не умолкал – он на все лады восхищался Лилией, попутно успокаивая ее:

– Дорогая Лилия, вам совсем не стоит переживать по поводу нашего визита в морг, вы выглядите очень натурально!

Лилия, одетая сестрой милосердия, нервно одер-нула белый передник и поправила сползавший плат с красным крестом.

– Вы просто сидите и входите в транс, – продолжал Барабанов, – я прекрасно понимаю, что это для вас стресс, особенно после того, что вам довелось пережить!

– Дорогой мой Нестор, – отозвалась Ансельм, мгновенно вызвав краску на небритом лице молодого человека, – не бойтесь за меня. Свое дело я сделаю. И я вам благодарна.

– Это вам Роман Мирославович посоветовал не говорить со мной? – спросил Нестор. – Что же, понимаю, но вы ведь можете послать мне мысленный сигнал! Я же тоже увлекаюсь парапсихологией. Вот сейчас… я пошлю вам мысленный сигнал!

Лилия с усмешкой посмотрела на Барабанова – тот стоял, крепко зажмурившись, еле слышно что-то шепча. От мысленного усердия на шее надулись жилы.

– Вы услышали? Разобрали? – с надеждой в голосе спросил Нестор, открывая глаза.

– Я все сразу услышала, Нестор. Еще там, в Энске, как только вас увидела.

Барабанов смутился, снова густо покраснел, а затем тут же побледнел. Лилия с интересом наблюдала за метаморфозами на его лице и добавила:

– Но время еще не пришло, вы это сами знаете.

Нестор хотел что-то сказать, но она повернулась и пошла дальше по улице. Он, понурившись, поплелся вслед за девушкой, проклиная себя за свою неловкость.

Наконец они дошли до морга. Снаружи это было ничем не примечательное одноэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Окна были завешены белой марлей. Внутри было тихо и чисто. В приемной их встретил местный эксперт – пожилой патологоанатом в пенсне и с редкой седой бородкой. Он довольно резво вскочил с табурета, покрытого белой тканью, и принялся трясти Нестору руку со словами:

– Здравствуйте, добро пожаловать в наши владения! Как же, как же, мне уже доложили о вас – все уже готово! Тела я подготовил, копии протоколов там же. Смотрите, так сказать, изучайте!

Он наконец отпустил руку Нестора и обратил внимание на Лилию.

– О, вы с сестричкой? – радостно выпалил он. – Прекрасно! Но если что, то могу дать вам санитаров. У меня весьма толковые ребята, свое дело знают! А то вон сестричка какая хрупкая у вас, еле дышит!

Лилия дернула плечами и посмотрела на Барабанова. Тот состроил на лице подобие улыбки и ответил:

– Ничего, она будет записывать, спасибо. К те-лам я ее не подпущу.