Записки Ё

Она и ее кот

Мы часто ругаем женщину, не понимая, что она бесится от одиночества. Меня всегда настораживает, когда они не любят своих кошек. говорят, что любят, но все время рассказывают какие-то ужасы про них – они противные, они кусаются, орут чего-то непонятное, я его толкнула, он на меня напал… сегодня утром пытался изнасиловать мою руку и т. д. в общем, дурной кот (кошка). Можно сделать вывод, что она (женщина) злая. но, на самом деле, может, ей просто чего-то не хватает? Мужика, например.

Женщины и собаки

Женщины, как собаки, чувствуют нутром. Одна девочка мне рассказала, когда ее мама заболела (они жили в Узбекистане) она пошла к знакомым корейцам и попросила приготовить ей собаку. Съесть собаку считается полезным для здоровья. Корейцы приготовили. Мама выздоровела. Я не выдумываю. Девочке тоже врать не было смысла. Я спросил – почему? Оказывается, поев собаку, человека прошибает пот и жар. Через это выходит болезнь. Я спросил:

– Ты сама ела?

– Нет, говорит. Маме тоже не сказала, что это была собака.

Но потом, когда они шли по улице, все собаки облаивали ее маму, как подорванные. Та не могла понять, в чем дело. Один знакомый заставил жену сделать аборт. Все женщины вокруг него стали на него кидаться, даже не зная про это. Любовница бросила из-за ерунды.

Красота и Бог

Красота, как и Бог, смотрит на нас, даже когда мы о ней забываем. Природа, например. Смысл искусства – чтобы смотреть на нее, на красоту, а не на мир.

Смерть патриарха

Сказать жаль – все равно ничего не сказать. патриарх унес с собой эпоху – Второго крещения Руси. Теперь никто не может сказать – «а мы не знали» «нас не научили». Эту эпоху будут вспоминать, как светлую – ибо, что было до этого – вообще мрак и жуть, теперь всех научили и каждый сделал свой выбор – а что будет дальше – разве что Страшный Суд.

Америка

Америка очень разная. в этом истина. там есть все.

Япония

Япония будет наш единственный конкурент. Мы много почерпнем у них, а они у нас.

2009 год

Подъезд или Европа и Россия или как открыть форточку

Вместо того, чтоб писать тома, как Данилевский и Леонтьев, я бы описал наш подъезд. Нет, я совсем не собираюсь критиковать Россию, как многие могут подумать, прочитав название… Я видел подъезды в Лондоне и Париже, и я видел, естественно, подъезды в Москве – и я могу сказать, что в Москве есть совсем не хуже и даже лучше подъезды… Я говорю о другом. Поехал сегодня к знакомой в гости, и она, как бы предваряя мой заход в ее подъезд – приличной сталинской пятиэтажки – кирпичной, с высокими потолками – рассказала про то, как соседская старая овчарка писает в подъезде, т.к. ее хозяйка, алкоголичка, не может ее выпустить на улицу. На нее, конечно, ругаются соседи, и она периодически с тряпкой на лестнице и в парадном подтирает ее лужи, раскорячившись старой торбой.

Запах удушливый, бьет в нос живым организмом, умирающим, искалеченным, но живым. Она залила весь подъезд, въедливые лужи темнеют при входе. Искоренить запах невозможно. Я, зажав нос при входе, тут же побежал открыть окно, но самое удивительное, что всем жалко эту овчарку – они орут на хозяйку – она, пьяная выходит убирать. Но никто и не думает, что ее можно отравить, переселить, усыпить (и хозяйку, и овчарку, заодно). Нет, все терпят и не знают, что делать. Хозяйка открывает дверь, и старая овчарка писает в подъезде – а что ей еще делать? Дверь подъезда бывает закрыта, а на улице мороз. Кто-то может откроет, а кто-то впустит, или не впустит… И так все мирятся с этим.

Я вспомнил мой разговор со Славой Полуниным. Он переехал в Лондон, и первый раз его выселили с квартиры, когда детишки запуститили бумажных голубей с балкона. Кто-то «капнул» – и его просто взяли и выселили. Эта была та самая улица, где написана знаментая антисоветская утопия «1984». Портобелло, кажется. Висит мемориальная табличка – «здесь жил писатель Джорж Оруэлл. Он написал роман «1984» – англичане вообще любят развешивать мемориальные таблички. Так вот дети Полунина забросали пол-улицы бумажными голубями с балкона – Славу оттуда попросили. Со второй квартиры его выселили по причине приезда Гребенщикова – просто они хорошо отпраздновали Славин день рождения. С третьей квартиры после небольшой вечеринки его тоже собирались выселить – но он вовремя подсунул под дверь соседей-жалобщиков билеты на свое представление. Вот вам Россия и Европа! Мы живем в зассанном подъезде, потому что нам жалко старую овчарку. Мы так и женимся на «старой овчарке», потому, что она твоя. И самое главное, что и религия у нас такая. Мы все ждем, когда оно само что-то решится или, наконец, сдохнет.

Это удивительно, но приходя в один известный монастырь, я, первым делом, в верхнем храме, где всегда толпа народа и жуткая духотень, ищу, где здесь форточка, протискиваюсь поближе к форточке, которая, как правило, бывает закрыта, особенно зимой. Открыта только одна сторона двойной рамы, но и через эту закрытую форточку потягивает живительный сквознячок, который один спасает положение. Тысяча людей будет стоять молчаливыми силуэтами в духоте, полагая, видимо, это за свой крест, и никто никогда не подойдет и не откроет окно хотя бы на минуту. Разве что кто-нибудь околеет от духоты в этой толпе или упадет в обморок. Мы боимся что-либо сделать, чтоб приспособить к жизни, и зачастую именно по привычке – авось как-то что-то, перетерпится, перемелется…

Тут один греческий старец в монастырь приезжал – устроили встречу. Его переводили. Что там старец говорил на греческом – одному Богу известно, т.к. переводил монах одновременно с тем, как тот говорил. Сказать старцу, чтоб он делал паузы, видимо, никто не решался. Т.е. он делал паузы, но тогда и монах переводчик делал паузу. Так что, то ли один дурак был, то ли другой – непонятно. Но в целом эффект отрицательный. У нас такая «встреча с православием».

Как? что? как он может так говорить?! так вот и говорю – ничего непонятно-с, … то ли переводчик заснул, то ли старец с ума сошел. А главное, никто не готов открыть форточку.

Солянкой закусывайте!

Дело в том, что, выпив по седьмой, я подумал, чем же закусить – яблочным соком в кружке или солянкой, которую я только что сварил. И вот пришло озарение – солянкой лучше! Да будет вам, дети мои, это наставление во веки веков. Солянкой закусывайте!

Добыть святой водицы, наблюдение в церкви

Протиснулся тушей носорога, полчаса больным инвалидом перебирал ногами, топтался, словно падая, давя наседавших, охал и ахал, кряхтя перегаром, добрался до столика гиппопотамом – ох, ах, слава те, Иисусе! – Хлебнул, крякнул, красномордым хряком утер пот, ноги не стоят, давят сзади – перекрестился три раза на алтарь размашисто – добыл-таки святой водицы! 150 кг с двумя бутылками ушло – слав те, Иисусе! слав те, Иисусе! слав те Иисусе!

Сзади напирали…

Купание в крещенской воде

Отчего народ так любит купаться в прорубях на Крещенье – страшную вещь скажу – оттого, что больше ничего не умеет (и я в том числе – в религии, я имею ввиду) вообще, в христианстве трудно быть, каждодневно, маленькими шажками-жестами, гораздо легче одним махом – ух! ах! ооооооооооо! хорошооооо! Вот это по-нашему – окунулся и пошел дальше на свою помойку.

Вообще, любовь к широким жестам – она в крови у востока. Индусы ходят голыми и не стригут волос, филиппинцы прибивают себя к кресту, шииты долбят мечами себя по башке шахсей-вахсеями. Зато это все видно – это все вызывает – вааааах! На это можно пойти. Гораздо трудней делать то, что не видно. С этим у востока напряженка. Чем примитивнее жизнь народа, тем большее значение он придает внешнему.

И все же, без ярких жестов нельзя в религии. В обычной жизни можно. но у нас и этого нет – кепка аэродром – это сам человек. Машина, дом, часы, одежда. В принципе, весь наш кинематограф – «а мы тоже можем, как в Голливуде» или, в лучшем случае, «а мы тоже можем, как в Европе», получается ни два, ни полтора. Надо выглядеть «модно», делая кино. Т.е. прищуря глаз, смотришь какого-нибудь Ш. и думаешь, а может это Тинто Брасс, только кастрированный? Смотришь другого – а может это Баз Лурман? Смотришь Комеди-клаб – тю! да это ж «Очень страшное кино»! Только теперь оно называется «очень смешное кино»! Вот шла по телевизору «Анна Каренина» советский – гениальный фильм, и ничего «модного».

Андрей Шаповалов

[5 - Проповедник харизматической церкви в г. Сиэтле, известный своим красноречием, бывший гражданин Украины.]

Имея колоссальное содержание, мы не можем привести это в удобоваримую форму – и это касается религии. Американцы, не имея никакого содержания, (кроме умения продать), все приводят в идеальную для потребителя форму. Весь мир перенял этот их навык из всего делать товар и товар идеальный для потребления – в идеальной упаковке с инструкциями и цветной иллюстрацией. Что же касается религии, то тут возникает проблема и у нас, и у них. Можно расточать гениальные мысли перед сидящей нога на ногу аудиторией, и это не будет церковь, просто потому, что не сидят в обнимку с девушкой и не жуют жвачку в церкви – американцам это понять сложно. Еще сложнее понять, что в церкви вообще не сидят. Как бы ни расточал Андрей Шаповалов свои перлы – это театр одного актера, лекции в обществе «Знание». С другой стороны – наша церковь – абсолютно герменевтически закрытое предприятие, требующее высшего богословского образования, чтобы понять, что там вообще происходит, какие там «паки и паки» и «иже херувимы» с задостойниками и октоихами седьмого гласа, меланхолический валик средневековых проповедей, перемалывающих 4 буквы из 32 известных, да еще тихим голосом и по бумажке. Он вообще не проповедь читает – он часть интерьера. Его принесли, поставили, унесли – кто он? где он? зачем он? Да кто его знает, да какая разница! Он – нечто промежуточное перед причастием. И, главное, о чем он говорит? «Как сказал Ефрем Сирин…» паки и паки. Где Ефрем Сирин и где я? А не пора ли сменить пластинку, может, на Андрея Шаповалова?

Все это так, но у нас есть что-то, что помимо слов, изначальнее и выше, у нас есть трансцендентное, но нет слов. Там слова, но нет иной реальности, того, что послы Владимира увидели в Св. Софии. За 1000 лет она покрылась копотью, тканями и позолотой – иная реальность в полумраке и духоте. Она ждет, когда же откроют форточку, и все станет на свои изначальные места!

Есть две религии

Есть две религии: верить – значит мучиться. Это наше, родное. Верить – значит радоваться – это весь остальной мир. Устаревший терминологический аппарат давит на психику больше, чем мы это предполагаем. Мы полагаем «грех – это место». Отцы учат: здесь, (в монастыре, в церкви) спасение. Там – в миру – погибель. Здесь, в этой профессии – спасение, в той – погибель. Бывают ли актеры святыми? Бывают, думаю, актеры многие, вообще, как дети. Я их много наблюдал. Есть актеры духовные, думающие, просветленные. В любом случае, у актера гораздо больше шансов быть с Богом, чем у «верующего-профессионала». Они (актеры многие) и в церковь приходят, как дети. Они принимают все сразу, они считает это выше себя. Там что-то есть. Надо крестить ребенка. Есть что-то и оно в церкви. Вот вера простого, как дитя, и она единственно правильная. А, может, оно и еще где-то есть? Может и есть, даже наверняка. Оно везде есть. Но есть места, где его нет. Но это не в дихотомии церковь – мир, это просто места – там, где культ золотого тельца, например. Жажда наживы, корысть и только корысть – там Бога нет!

Слушать себя

Если бы вдруг упразднили религию – отменили бы все церкви, служения, конфессии, – просто стерли бы память, как у нас стирается память о младенчестве. Интересно, что было бы? Наверное, некоторые, просыпаясь с утра, думали бы – наверное, есть Бог, и его надо о чем-то попросить, и еще чего-то нельзя делать, чтобы мне не стало хуже. И мы все знаем, о чем надо попросить и чего нельзя делать. Вот, собственно, и все. Каждый знает, чего хочет от него Бог, но все притворяются, что нужна еще религия. Она есть в каждом из нас. Надо всего лишь слушать себя.

Закхей

Сегодня слушал проповедь. Вышел монах, стал говорить о Закхее, который влез на дерево, чтобы увидеть Христа. Закхей молодец, это понятно. Главное, тем молодец, что все раздал, что до этого накопил.

А вы, говорит монах, можете все оставить и раздать, чтобы обратиться на путь покаяния? Я думаю, какая долгая и бестолковая у нас традиция вот этого словоблудия – все раздать, чтоб обратиться на путь покаяния. Ни сам этот монах, никто другой, не знают, что значит «все раздать» и обратиться на путь покаяния. Уж церковь точно «все» не раздала, ни сам монах, ни его монастырь. Так что это значит и, главное, зачем? Кому раздать, как? Всем взять посох и пойти пешком на Соловки? Всем одеться в рубище?

И, главное, все знают, что никто все не раздаст, но поэтика эта нам люба. Путь покаяния! А что за путь покаяния?

Вот делай свое дело честно – вот и будет тебе путь покаяния. Открой в себе то, что может принести пользу людям, развей его, укрепи, принеси пользу на том месте, куда тебя Бог поставил! Добейся, но сделай, соверши! Открой свой талант! Преумножь его во сто крат, а не стой тут и не кисни. А так слова, слова, слова.

Добиться успеха

Добиться успеха в искусстве – это как добиться успеха у женщины – нужно следовать стилю, языку. Неважно какой ты человек, главное – одежда, насколько ты современен, в какой ресторан зовешь, заводишь ли на позитив (мне одна дама все время один и тот же вопрос задавала – че такой не позитивный? Я ее чуть не прибил на том же свидании) Интересно, вообще, есть ли женщины, которые любят грустных мужчин, или только тех, которые рассказывают анекдоты? Правда, что не все польстятся на деньги, но грустных – не любит никто, если только он не рок-звезда.

Так и в искусстве – не важно, кто ты есть на самом деле. Важно, насколько ты современен, насколько владеешь приемчиками, насколько похоже, как там, делаешь. Что живопись, что литература, что кино.

Бороться

Посмотрел последнее время «Мастер и Маргариту» сериал и Довлатова «Заповедник» в театре им. Моссовета. Чувствую что-то общее, что-то не цепляет. Что именно? Борьба с советской системой. Надоело. Надоело про то, как борются с тем, чего уже нет 20 лет. Пора давать новую пищу. А что новое? С чем бороться?