Жёлтый император

– Смысл какой? – не понимал Матвей. – Мне всё равно придётся идти на паровоз. Если следят, то и так выследят.

– Так-то оно так, но одно дело, если вы вышли из общежития с рюкзаком, а другое дело следить, если вы вышли в магазин за молоком. Нам надо хотя бы попытаться сбить их с толку.

– Дураков там не держат, – Матвей нахмурился. – Делайте, как знаете.

По настоянию профессора Матвей перенёс всё своё снаряжение к нему в кабинет и там собирал рюкзак. Сам же Пышкин взял на себя доставку сеток и зажимов для гербария. Когда всё было готово, машинист назначил день отъезда.

И вот вечером в воскресенье, не прощаясь с сокурсниками, чтобы не давать повод, Матвей налегке вышел из общежития, словно собираясь на дискотеку. С ним увязалась пара студентов со стоматологического факультета. Они были кстати, поскольку Матвей последние несколько дней присматривался ко всем подозрительным автомобилям, вдруг, как ему казалось, появившимся на территории студенческого городка. Юноша не сомневался, общество парней, а затем и девушек, присоединившихся к ним, рассеет всякие подозрения соглядатаев, если к нему их приставили.

Матвей, впрочем, решил действовать наверняка и придумал план, как избавиться от возможной слежки. Он много раз мысленно обследовал все помещения дискотеки и как сможет беспрепятственно пройти через запасной выход. Когда они вошли в бурлящий молодёжью танцзал, Матвей сразу же устремился в самый дальний конец, к запасному выходу.

– Эй! Куда направляемся? – прокричали у его самого уха и грубо схватили куртку.

Если бы Матвей не спешил, и не стремился поскорее покинуть дискотеку, то грубиян получил бы своё, но в этих обстоятельствах конфликт был не уместен.

– Хочу покурить выйти, – объяснил Матвей.

– А-а? – миролюбиво сказал грубиян. – Может, подкинуть косяк?

– Нет, не надо.

– Ну смотри, – уже вяло проговорил страж дверей. – Сейчас выпущу. Захочешь зайти, стукни два раза. Да посильнее.

– Хорошо, – кивнул Матвей, пристально посмотрев на парня. Тот показался ему даже симпатичным.

Глухой двор заливало лунным светом. Матвей быстрым шагом пошёл вдоль стены, прячась в тонкой тени и то и дело оглядывался. Через несколько минут торопливого шага убедился, за ним никто не следует. На ближайшей остановке он вскочил в первый подошедший троллейбус. Самое подходящее время любоваться небом, подумал он, успев взглянуть на звёздный небосвод. Сейчас Матвею хотелось, чтобы было темнее обычного. За остановку от вокзала он вышел, решив остаток пути пройти пешком. Как ни нагонял на него страху профессор, да и сам Матвей отдавал себе отчёт в том, что, отвадившись обманывать Чукарина, он пошёл по лезвию, но всё равно пребывал в превосходном расположении духа – возможно потому, что ждал этой поездки целый год. Он неоднократно ходил этой дорогой в отстойник депо. Через депо проходила дорога к товарной зоне, на которой студент Матвей Шпагин с товарищами подряжались разгружать вагоны.

Прошло всего несколько минут, прежде чем Матвею удалось разыскать состав, отправляющийся в Баку.

– Вы Иван Иванович? – вполголоса спросил Матвей, когда на его стук из окна локомотива выглянул мужчина. – Можно?

– Иваныч! – крикнул внутрь тот. – Кажется, твой гость пришёл.

– Чего орёшь? Говори тише, – вытирая тряпкой руки, появился и сам Иван Иванович. – Как звать?

– Матвей.

– Ну, ну, – машинист застыл в окне и не спешил открывать дверь, изучающе оглядывая пассажира в неверном свете фонаря. Он был уверен – тайный отъезд этого юноши обязательно связан с какой-то неблаговидной проделкой или нежеланием служить в армии, и, казалось, ничто не могло переубедить старого служаку. Он согласился взять с собой пассажира только под нажимом жены. Но в тайне от супруги решил обязательно выговорить дезертиру, всё что о нём на этот счёт.

– Ладно, сейчас открою, – недружелюбно глядя на путешественника, согласился машинист. – Забирайся, – и протянул руку, чтобы юноша мог уцепиться. – Я тебя и жду. Вещи уже здесь.

– Я сам, – огрызнулся Матвей. Он догадался о подозрениях машиниста и внутренне негодовал: «Почему наш человек не о хорошем думает, а сразу о плохом?»

– Гордый! – усмехнулся Иван Иванович. – Чего ж тогда бегаешь?

– Кто сказал, что я бегаю? – вызывающе уставился на машиниста Матвей. «Этот мог бы оказаться информатором спецслужб, – мелькнула тень подозрения у Матвея, и он сразу пожалел, что поддался на страхи профессора. – Надо было ехать как все пассажиры, – корил он себя. – Что бы они со мной сделали в поезде, на людях?»

– Касса вон, бери билет и езжай с комфортом, – с иронией проговорил машинист.

– Зря вы так, – Матвей решил умиротворить ситуацию. – Я студент мединститута. Еду с экспедицией на Тянь-Шань, собирать гербарий для нашей кафедры ботаники. Лекарственные растения так же относятся к объекту исследования в медицине. Очень захотелось проехать на электровозе. Почувствовать, как это быть машинистом. Вот профессор Пышкин и упросил вашу супругу, чтобы помогла.

– А-а-а, – расплылся в добродушной улыбке машинист. – Я, было, решил дезертир. Сергея Александровича знаю. Во! Мужик! Светлая голова. Проходи, всё покажу. Ночевать будешь здесь, – раскатав тоненький матрац на кушетке, показал Иван Иванович. – Извини, у нас не эс-вэ.

– Спасибо! Я именно так и хотел, – довольный тем, что всё обошлось, Матвей осмотрел внутренности электровоза.

– Свой перегон мы пройдём, а дальше я поговорю со сменщиками, и они тебя заберут, – заговорщицки подмигнул машинист. – Пётр! Докладывай диспетчеру. График. Поехали, – из-за шума в силовом отделении, машинисты кричали друг другу. – А ты надолго в экспедицию? – уже по-свойски обратился к Матвею Иван Иванович, видно и в самом деле успокоившийся в своей подозрительности.

– На месяц планирую, – Матвей так же повеселел. – Лет восемь назад я уже ездил по этому маршруту, – улыбаясь, сообщил он. – Только в товарном вагоне.

– Что так?

– Сбежал из интерната. Хотел Ключевские сопки посмотреть.

– Любознательный был? – машинист с напарником с пониманием смотрели на пассажира.

– Да, – усмехнулся Матвей. – Нам привезли в интернат фильм о Камчатке. Вот я и загорелся. Очень захотелось посмотреть, как это кипячёная вода из-под земли бьёт, да ещё выбрасывает на десятки метров ввысь. Подготовились с другом, но он в последний момент струсил, а я решил всё-таки доехать и посмотреть.

– Далеко доехал? – в голосе помощника звучали нотки сомнения.

– До Семипалатинска.

– Ух ты! – присвистнул тот. – Как это тебе удалось? Это же надо было Каспий перемахнуть?

– Хорошо подготовились. В пятницу сказал в интернате, что еду домой, а неделей раннее, дома, сказал, что на выходные останусь в интернате, мол едем в колхоз собирать яблоки.

– Хитёр! – воскликнул Иван Иванович.

– И как же? – загорелся от любопытства помощник.

– Никак. Доехал до Семипалатинска, а там поймали, – Матвей смутился, но решил рассказать. – Изголодавший, грязный, я стоял на набережной и крутил дули на ту сторону реки.

– Зачем это? – искренне удивился помощник.

– Когда я брёл по набережной, то видел, как мальчишки показывали пальцами на другой берег и говорили, что там работают китайцы. Оказывается, с той стороны уже была территория Китая. Тогда это известие привело меня в такой восторг, что я ничего более умного не смог придумать, как покрутить им фиги. Тут меня и поймали. Так больно схватили за ухо, думал, оторвут. Приволокли в милицию, а там моё фото расклеено.

– И что дальше? – с любопытством смотрел на рассказчика помощник машиниста.

– А что дальше? Повезло с милиционером. Он забрал меня к себе домой. Жена его отстирала, отмыла от вагонной сажи и грязи. Накормили и оставили у себя пожить недельку, потом вернули в интернат.

– Ладно, парень, – дружелюбно заключил машинист. – Располагайся и поспи, если получится. Грохот у нас, сам понимаешь, производственный.

– Ничего, – кивнул Матвей. – Мне приходилось спать под сценой, на которой играл ансамбль.

Иван Иванович умолк и сосредоточенно следил, как управляемый им локомотив медленно затягивает состав в кружную петлю.

– Гляди! – позвал он Матвея, указывая в окно.

Справа горел огнями Краснодар. Но почему-то это никак не обрадовало нахмурившегося юношу. Внутри стоял такой грохот, что ночь за окном казалась тихой. Впереди бежали шпалы, освещённые прожектором. Налетел семафор, уставившись красным оком.