Вечерний лабиринт

С грохотом сотрясая лестницу – в два прыжка один пролет – Алексеев пронесся по этажам, с восьмого до первого, ткнулся с разбегу в одну стенку, в другую и бросился к двери.

Пропуская его, дверь с визгом распахнулась, и зимний солнечный день ударил ему в лицо.

И тут же перед ним промелькнул и вдребезги разбился пласт снега. Алексеев шарахнулся в сторону, и второй пласт, брызжа осколками, рухнул рядом.

– Куда прешь!!! – заорала на него баба в телогрейке, потрясая красным кулаком. – Не видишь, что ли??!!

Алексеев растерянно кивнул, посмотрел вверх и увидел летящую на него глыбу снега.

– Назад!!! – запоздало заорала баба.

Глыба со звоном раскололась.

Алексеев со вздохом облегчения прикрыл за собой дверь подъезда и прислонился к стене. Потом нервно хмыкнул, снял шапку и пощупал голову. Голова была на месте.

Сквозь стекла двери он видел, как на улице, не успокаиваясь, матерится баба в телогрейке и с глухим уханьем падает снег.

Алексеев посмотрел на часы, потом на портфель, который сжимал в руке, беспомощно оглянулся в поисках выхода и еще раз тяжело вздохнул.

А снег все падал и падал.

За столом, у окна, все также задумавшись, сидела секретарша и стучала на машинке двумя пальцами одной руки. Перед ней нервно вышагивал взад и вперед раздраженный до крайности энергичный пожилой мужчина.

– Так больше не может продолжаться! – наконец выкрикнул он. – Я не потерплю!

Секретарша бросила на него равнодушный взгляд.

– Всему приходит конец! – продолжал он. – И моему терпению тоже! Дисциплина прежде всего! Дисциплина и еще раз дисциплина! Человек – хозяин своей судьбы, и, если он настоящий хозяин, случайностям нет места в его жизни! Вот так! И никак иначе! – Он подумал и добавил: – Это черт знает что!

Секретарша оторвалась от машинки и посмотрела на него как на надоедливую муху, пробудившуюся от зимней спячки.

– Вы мне мешаете, – сказала она, – сколько можно вам повторять. И перестаньте ходить взад-вперед. В глазах мельтешит.

– Простите, – он съежился и неловко опустился на край стула. Помолчал и добавил: – Но знаете, я никогда и никуда не опаздывал, никогда, никуда… А он… Вы поймите, я попал в чудовищное положение, – он кивнул на дверь, – меня ждут, а материалов, материалов у меня нет. Они все у него. И в такой момент он позволяет себе опаздывать! Как вы думаете.

Секретарша молчала, задумавшись. Раздался странный звонок, не то телефона, не то будильника. Но так как будильника на столе не было, секретарша взяла трубку телефона.

– Да, да, нет. – Она посмотрела на притихшего посетителя. – Один есть, но он не может. – Она усмехнулась. – Да нет, при чем здесь я, он ждет второго, у которого с собой проект, а его нет. Что? Да. И его нет, и проекта нет. – Здесь она переменилась в лице и отчеканила: – Да. Да. Понятно. Передам. – И положила трубку.

– Ну что?.. – мучительно спросил посетитель.

– Послезавтра, – сказала секретарша, – а лучше вообще не приходите.

– Как это послезавтра?.. – возмутился посетитель, совершенно игнорируя ее последние слова. – А сегодня? Совсем никак?

– Раньше надо было думать. У него уже закончились приемные часы.

– А как вы думаете, может быть, мне все-таки зайти? – он кивнул на дверь. – Поговорить, рассказать, объяснить.

– Я думаю, – сказала секретарша, – что вам вообще не стоит сегодня попадаться ему на глаза.

Посетитель досадливо вздохнул, поднялся со стула и направился к двери. Только не к той, кожаной, а к другой, фанерной, с облезшей краской. Нетвердой рукой он пытался расслабить галстук.

За дверью, в коридоре он остановился, лицо его потемнело от ярости и хищно оскалилось.

Ему навстречу, как был, в пальто и в шапке, тяжело дыша, бежал Алексеев. Увидев своего шефа, он осадил на всем скаку и, роняя пену с удил, хотел что-то сказать, но так и не сказал, а только попятился, прикрываясь раздутым портфелем.

Шеф с окаменевшим оскалом пошел на него. Было ясно, что он не только коня на скаку остановит, но и в горящую избу войдет.

Они шли по тихой заснеженной улице, шли рядом, но отвернувшись друг от друга. Разговаривать не было сил.

На углу шеф остановился. Алексеев сделал лишний шаг и неохотно повернулся к нему лицом. В глаза шефу он старался не смотреть.

– Вот что, Алексеев… – сказал шеф хмуро и беспощадно. – Мне это надоело. Я думал, что ответственность нашей миссии вас мобилизует, но не тут-то было!.. Вы опять опоздали. Опять! Забыли, опоздали, потеряли, уронили, сломали! Сколько можно?!. Почему со мной не происходит ничего подобного? А? Вы мне можете объяснить? Нет, никакие ваши объяснения и выслушивать не собираюсь! Я их уже знаю: «По не зависящим от меня причинам.» – передразнил он. – И т. д. и т. п. Нет, мне все о вас ясно. Мои предположения подтвердились. И вы зря обижались на меня, когда перед отъездом я высказал о вас свое мнение. И оно оказалось верным! Так что, возможно, когда мы вернемся из командировки, мне придется поставить перед администрацией вопрос о вашей профессиональной пригодности.

Мимо с грохотом проехал грузовик. Шеф замолчал. Алексеев уныло смотрел в сторону.

– Но уж если вы всё же приехали со мной, – продолжил шеф в установившейся тишине, – то будьте добры выполнять то, что вам говорят. Я прошу вас прийти ко мне сегодня вечером в гостиницу и доработать инструкции по технике безопасности. Вы остановились, кажется, у знакомых?

– У родственников, – сказал Алексеев, глядя под ноги.

– Я жду вас в семь часов, – сказал шеф. – В четыреста пятнадцатом номере. Это на четвертом этаже. Надеюсь, вы ничего не перепутаете. Если в номере меня не будет, значит, я ужинаю. Тогда зайдите на первый этаж в ресторан. Но если вы вздумаете опять опаздывать.

– Я не опоздаю, – сказал Алексеев.

– Еще бы!.. – сказал шеф. – Но проект пусть лучше будет у меня.

Алексеев кивнул, суетливо задергал замком портфеля, пытаясь его открыть, вполголоса выругался, но портфель не открывался.

Шеф закатил глаза и застонал.

Алексеев рванул замок и вырвал его с мясом.

Шеф страдальчески покачал головой, положил проект в свой портфель и напомнил:

– Итак, я жду вас в семь часов. В четыреста пятнадцатом номере. И кстати, в семь часов вечера, а не утра. И сегодня, а не завтра.

Он окинул Алексеева критическим взглядом и пошел к гостинице.

Алексеев еще несколько секунд смотрел на удаляющуюся невзрачную фигуру шефа, потом посмотрел на часы, повернулся и пошел в другую сторону.

Сквозь освещенные окна подъезда было видно, как вниз, по темной шахте, спускается кабина лифта.

Потом дверь подъезда открылась, и на засыпанный снегом и осколками льда тротуар осторожно вышел Алексеев. Задрал голову, посмотрел наверх и неторопливо двинулся по улице.

Был конец дня, небо уже потемнело, и в неярком свете фонарей люди шли торопливо, куда-то спешили, усталые и равнодушные, погруженные в свои мысли и не замечающие друг друга.

Алексеев посмотрел на часы и, неловко зажимая под мышкой портфель, прибавил шагу.