Илион. Город и страна троянцев. Том 1

/

фута, твердых как камень, и над этим снова вышеупомянутая крепостная стена (шириной 5 футов и высотой 20 футов), построенная из больших камней и земли, которая должна была быть воздвигнута вскоре после разрушения Трои. Чтобы спасти это сокровище от моих рабочих и сохранить его для археологии, нельзя было терять время; так что, хотя час завтрака еще не настал, я немедленно объявил pa?dos. Это слово неизвестного происхождения, которое пришло в турецкий язык, и здесь используется вместо греческого ?????????, или время для отдыха. Пока люди ели и отдыхали, я вырыл сокровище с помощью большого ножа. Это требовало огромных усилий и было сопряжено с большим риском, поскольку крепостная стена, под которой мне пришлось копать, каждый момент грозила рухнуть на меня. Однако вид стольких предметов, каждый из которых имел безмерную ценность для археологии, сделал меня бесстрашным, я и не думал ни о какой опасности. Но я не смог бы достать сокровище без помощи моей дорогой жены, которая стояла рядом со мной, готовая сложить вещи, которые я вырубал, в свою шаль и унести их. Все различные предметы, из которых состояло сокровище, будут описаны в должном месте точно в том порядке, в котором они были вынуты из руин. Здесь я даю только общий вид на целое (рис. 14).

Рис. 14. Общий вид сокровища (обнаружено на глубине 28 футов); а – ключ от сундука с сокровищами; b – золотые диадемы, повязка, серьги и небольшие драгоценности; с – серебряные .таланты. и сосуды из серебра и золота; d – серебряные вазы и любопытная медная тарелка; е – оружие и наконечники шлемов из меди или бронзы; f – медный сосуд; g – медный котел; h – медный щит

Поскольку я нашел все эти вещи вместе в форме прямоугольной массы или запакованные одно в другое, кажется несомненным, что они были помещены на городскую стену в деревянном ящике. Это предположение, судя по всему, подтверждается тем фактом, что рядом с этими вещами я нашел медный ключ. Таким образом, возможно, что кто-то запаковал сокровища в ящик и унес их; у него даже не было времени вынуть ключ; когда он достиг стены, рука врага или огонь захватили его, и он был вынужден бросить ящик, который немедленно был покрыт пеплом и камнями от соседнего дома на высоту 5 футов[81 - Однако в 1878 и 1879 годах я обнаружил на расстоянии лишь нескольких ярдов от того места, где были открыты эти сокровища, еще четыре сокровища, которые со всей очевидностью должны были упасть с верхнего этажа дома городского старейшины; теперь я скорее склонен думать, что то же самое могло произойти и с большим кладом.].

Возможно, предметы, найденные за несколько дней до того в комнате в доме старейшины, рядом с местом, где было обнаружено сокровище, принадлежали этому несчастному человеку. Этими предметами были шлем и серебряная ваза с чашей из электра; они будут описаны в главе о третьем городе.

На толстом слое щебня, который покрывал сокровище, строители нового города поставили уже упомянутую крепостную стену, состоявшую из больших обтесанных и необтесанных камней и земли. Эта стена простиралась на 3

/

фута внутрь поверхности холма.

То, что сокровище было запаковано в момент величайшей опасности, судя по всему, доказывает, помимо всего прочего, содержимое большой серебряной вазы, которое состояло почти из 9 тысяч золотых предметов, которые будут описаны на последующих страницах. Человек, пытавшийся спасти сокровище, к счастью, достаточно сохранил присутствие духа, чтобы поставить серебряную вазу с драгоценными предметами в ней стоймя в ящике, так что ничто не могло выпасть, и все сохранилось целым и невредимым.

Надеясь найти здесь другие клады, я снес верхнюю стену, и также срыл огромный блок щебня, который отделял мою западную и северо-западную траншеи[82 - См. план I (план Трои); а также на рис. 9 и 10 блок спереди и на рис. 13 – слева.] от больших массивных стен, которые я обычно называл башней. Однако, чтобы сделать это, мне пришлось снести больший из моих деревянных домов и перекрыть ворота, чтобы облегчить выемку мусора. Там я нашел множество интересных древностей, в частности три серебряные тарелки (фиалы), на 1 фут 9 дюймов ниже того места, где было открыто сокровище; два из них были разбиты на куски мотыгой рабочего; третья – целая. Само сокровище избежало повреждений от мотыг благодаря большому медному сосуду, который защитил его так, что я мог вырезать все из твердого щебня ножом.

Теперь я понял, что траншея, которую я проделал в апреле 1870 года, пролегала именно там, где нужно было копать[83 - См. рис. 10, траншея прямо спереди, под стоящим человеком. Та же самая траншея помечена Z' на плане I.], и что, если бы я продолжал ее, я бы в течение нескольких недель обнаружил наиболее замечательные здания Трои; в то время как, оставив ее, мне пришлось проделать колоссальные раскопки с востока на запад и с севера на юг через весь холм с тем, чтобы найти их.

Мы прервали раскопки 17 июня 1873 года.

В декабре того же года турецкие власти в Кум-Кале захватили многие золотые украшения, которые два моих рабочих нашли в трех различных местах в марте предыдущего года, работая для меня в траншеях Гиссарлыка на глубине почти 30 футов под поверхностью холма. Большинство этих драгоценностей находилось в вазе с головой совы. К несчастью, один из рабочих попросил ювелира в Рен-Кее расплавить часть своей добычи и сделать из нее украшения по современной турецкой моде. Все эти золотые украшения, как настоящие, так и сделанные заново, теперь находятся в Императорском музее в Константинополе. Подлинные украшения будут воспроизведены и прокомментированы на следующих страницах; из этого станет очевидно, что они все почти того же самого типа, как и те, что содержатся в великом сокровище, обнаруженном мною, хотя подобные типы никогда больше не бывали найдены нигде.

В начале 1874 года г-н Ф.А. Брокгауз в Лейпциге опубликовал по-немецки рассказ о моих раскопках и открытиях в Трое под названием «Троянские древности» (Troianische Altert?mer), французский перевод которого, выполненный г-ном Александром Р. Рангабе, посланником Греции в Берлине, появился одновременно. Оба издания сопровождались атласом, содержавшим 218 фотографий, изображавших почти 4 тысячи предметов, открытых во время раскопок, вместе с подробнейшим описанием каждого из них. Английский перевод той же работы, сделанный мисс Дорой Шмиц и отредактированный г-ном Филипом Смитом, был опубликован г-ном Джоном Мюрреем в Лондоне в ноябре 1874 года под названием «Троя и ее остатки» (Troy and its Remains).

§ VI. Перерыв в работе в Трое: раскопки в Микенах: 1874–1877

Получив от греческого правительства позволение раскапывать в Микенах, я начал работы там в феврале 1874 года, выкопав тридцать четыре шахты на его акрополе, и я только обнаружил место, где находились древние царские могилы, упомянутые Павсанием, как мои исследования были прерваны судопроизводством, начатым против меня в Афинах турецким правительством, которое требовало половину моей коллекции троянских древностей. Процесс продолжался в течение года; наконец суд решил, что я должен заплатить турецкому правительству штраф в 400 фунтов, чтобы удовлетворить его требования. Но вместо 400 фунтов в апреле 1875 года я послал 2 тысячи фунтов в пользу Императорского музея турецкому министру общественного образования, выражая мое горячее желание всегда оставаться в дружеских отношениях с ними и объясняя им, что им столь же нужен такой человек, как я, как они нужны мне. Мое дарение было принято Г.Г. Сафвет-пашой, тогда министром общественного образования, настолько любезно, что в конце декабря 1875 года я осмелился отправиться в Константинополь, чтобы получить новый фирман на раскопки Трои. При энергичном содействии моих досточтимых друзей, его превосходительства дипломатического представителя США г-на Мейнарда, его превосходительства посла Италии графа Корти, Г.Г. Сафвет-паши и в особенности благодаря неустанному энтузиазму и непоколебимой энергии его превосходительства великого логофета Аристархбея я почти что уже получил свой фирман, когда моя просьба внезапно была отвергнута Государственным советом.

Однако его превосходительство великий логофет Аристарх-бей представил меня его превосходительству покойному Рашид-паше[84 - Рашид-паша был убит в июне 1876 года.], в то время министру иностранных дел, человеку высококультурному, который в течение пяти лет был губернатором Сирии; мне было нетрудно вдохнуть в него горячий энтузиазм к Трое и ее остаткам, так что он сам отправился к его превосходительству великому визирю, Махмуд-Неджим-паше, энергично выступил в мою защиту и получил от него приказ дать мне фирман без промедления. Таким образом, я получил свой фирман в конце апреля 1876 года и немедленно отправился в Дарданеллы, чтобы продолжить свои раскопки. Однако здесь я нашел генерал-губернатора Ибрагим-пашу совершенно враждебным продолжению моих раскопок, возможно, потому, что с тех пор, как в июне 1873 года я прекратил раскопки, он имел обыкновение давать нечто вроде фирмана многочисленным путешественникам, которые приезжали посмотреть на мои раскопки, и, конечно, это прекратилось бы, если бы раскопки возобновились. Таким образом, он продержал меня в Дарданеллах почти два месяца под тем предлогом, что он, дескать, еще не получил подтверждения моего фирмана; наконец он позволил мне продолжить раскопки, но дал мне в качестве охранника некоего Иззет-эфенди[85 - Этот Иззет-эфенди был недавно вынужден покинуть страну, поскольку присвоил государственные деньги в особо крупных размерах.], единственной задачей которого было ставить мне палки в колеса. Видя полную невозможность продолжать работу, я вернулся в Афины и написал оттуда письмо в «Таймс» (опубликовано 24 июля 1876 года), в котором я выставил поведение Ибрагим-паши на суд цивилизованного мира. Эта статья была перепечатана константинопольскими газетами, и в октябре 1876 года его перевели в другой вилайет.

Таким образом, я мог продолжать раскопки в Трое; однако в конце июля я снова начал копать в Микенах и не мог оставить свою работу там до тех пор, пока полностью не исследовал гробницы. Поистине удивительный успех, сопровождавший мои раскопки, огромные и чудесные сокровища, которыми я обогатил греческую нацию, хорошо известны: во все грядущие века путешественники со всех концов света будут стекаться в греческую столицу, чтобы увидеть там, в музее Микен, результат моего бескорыстного труда. Публикация моей работы о Микенах на английском и немецком заняла весь 1877 год; работа над французским изданием шла до лета 1878 года, и только в июле того же года я мог подумать о том, чтобы продолжить раскопки в Трое. Однако мой фирман от апреля 1876 года был дан только на два года, и теперь его срок уже прошел, и следовало достать новый фирман; возникло много и новых трудностей, которые я не мог бы преодолеть без помощи моего досточтимого друга сэра Остина Генри Лэйарда[86* - Л э й а р д О с т и н Ге н р и, сэр (1817—1894) – английский археолог и дипломат.], посланника ее величества королевы Великобритании в Константинополе, который сгладил все трудности с турецким правительством, добился для меня более либерального фирмана, чем тот, что был у меня раньше, и всегда любезно предоставлял мне свое могущественное содействие в любое время, как только я просил о нем, что иногда в ходе раскопок случалось по два раза в день. Таким образом, я исполняю приятнейшую обязанность и могу теперь сердечнейше поблагодарить его превосходительство публично за все те услуги, что он оказал мне; без этого я никогда бы не мог завершить свою работу. Однако мой новый фирман был готов только в сентябре 1878 года, и между тем у меня было время более тщательно исследовать остров Итаку.

§ VII. Исследование Итаки: 1878

С сожалением я говорю, что о систематических раскопках для археологических целей речь здесь совершенно не шла. Я начал свои исследования в долине под названием Полис, которая находится в северной части острова и обычно считается местом, где находилась гомеровская столица Итаки, – в первую очередь из-за ее названия, которое совпадает с греческим словом «город»; во-вторых, из-за ее великолепной гавани на расстоянии лишь 2 миль от небольшого островка, который теперь именуется Матитарио; это единственный остров в проливе между Итакой и Кефалонией, и его, естественно, всегда отождествляли с гомеровским островом Астер, за которым женихи Пенелопы сидели в засаде, ожидая Телемаха после его возвращения из Пилоса и Спарты[87 - Есть на долине соленого моря утесистый островМежду Итакой и Замом гористым; его именуютАстером; он невелик; корабли там приютная пристаньС двух берегов принимает. Там стали на страже ахейцы.(Od. IV. 844—847)(Здесь и далее «Одиссея» цитируется в переводе В.А. Жуковского. – Пер.)]. В качестве четвертой причины для отождествления Полиса с местом, где находилась столица Итаки, я могу упомянуть акрополь, который, как кажется путешественнику, он может увидеть на очень крутой скале на высоте около 400 футов на северной стороне порта. Моей первой задачей было взобраться на эту скалу, и я нашел, что она состоит из очень неоднородного известкового камня, который, очевидно, никогда не был тронут руками человека и конечно же никогда не служил в качестве защитного сооружения. Однако, если смотреть на эту скалу снизу, она действительно имеет форму крепости. До сих пор ее здесь называют кастрон, и, скорее всего, точно так же в глубокой древности ее называли полисом; первоначальное значение этого слова, видимо, было акрополь. Таким образом, нет сомнения, что название этой деревни происходит не от настоящего города, как думали раньше, но просто от воображаемой крепости.

Кроме того, эта долина – самое плодородное место на Итаке, и, таким образом, она никогда не могла бы быть использована как место для города; фактически во всей Греции еще не было случая, когда город строили бы на плодородной земле, и менее всего так могло бы быть на скалистой земле Итаки, где пахотная земля так исключительно редка и драгоценна. Таким образом, если в Полисе когда-то и был город, он мог быть построен только на окружающих долину скалистых высотах, а их заостренность, обрывистость и всегда неправильная форма исключают возможность, что на них когда-то жили люди. Полковник Лик (Leake)[88 - Лик. Путешествия по Северной Греции (Travels in Northern Greece).] говорит о древних руинах на южной стороне порта; они все еще существуют, но это всего лишь средневековая христианская церковь.

Я посетил и тщательно измерил остров Матитарио. Его длина составляет 586 футов; ширина варьируется от 108 до 176 футов. Из-за его малых размеров этот остров вряд ли можно отождествить с гомеровской Астерой, где, как говорит поэт, было два порта, каждый из них с двумя входами. Однако у меня все-таки нет причин сомневаться, что вид Матитарио мог дать Гомеру идею его воображаемой Астеры. На этом острове находятся руины башни и трех построек, одна из которых, как говорят, была школой, что объясняет название Матитарио. Руинам этим вряд ли может быть больше двухсот лет.

Хотя по всем этим причинам я вполне убедился в том, что никакого города никогда не могло находиться в плодородной долине Полиса, я тем не менее решил, что для науки будет представлять интерес исследование этого вопроса с помощью настоящих раскопок. С позволения владельца земли, г-на Н. Метаксаса Занниса, я прорыл здесь множество шахт; однако почти что во всех я наткнулся на природную скалу на глубине от 10 до 13 футов, за исключением середины долины, которая, как кажется, была весьма значительно углублена горным ручьем. Все, что я нашел, – это фрагменты грубо изготовленной черной или белой греческой керамики и куски черепицы. Здесь было лишь несколько фрагментов архаической керамики, которую я мог отнести к VI веку до н. э. На близлежащих высотах иногда обнаруживают захоронения, но, как доказывают содержащаяся в них керамика и монеты, они относятся к III, IV или V веку до н. э. К тому же периоду принадлежат и древности, найденные в пещере справа от порта Полиса; обнаруженную там надпись я могу с уверенностью отнести к VI или даже к VII веку до н. э.[89 - См.: Shliemann H. Mykenae. P. 78.] Таким образом, предположение, что на месте Полиса находилась гомеровская столица Итаки, теперь должно быть решительно оставлено.

Затем я тщательно исследовал оставшуюся северную часть острова, однако нигде не нашел остатков древнего города, кроме как в окрестностях небольшого здания циклопической кладки, который обычно называют Гомеровской школой и который владелец этой собственности, священник Сп. Врето, в своем благочестивом усердии недавно превратил в небольшую церковь. Однако, к несчастью, он оставил внутри толстый слой щебня, который в ней содержался и который теперь стал полом церкви. Если бы он расчистил и тщательно собрал черепки, то, возможно, мы немедленно нашли бы в них ключ к дате постройки. Он отказал мне в разрешении произвести раскопки в церкви, однако позволил мне сделать это на близлежащих полях, где несколько вырубленных в скале фундаментов домов и остатки циклопических стен свидетельствовали о существовании древнего поселения. Я вырыл здесь множество ям, однако всегда натыкался на материк на глубине менее чем 3 метра и иногда на глубине менее чем 12 дюймов; так что не может быть сомнений, что здесь в античные времена существовал город, и, скорее всего, это тот самый город, о котором говорит Скилак в «Перипле» (34) и Птолемей (III. 14. 13).

Оттуда я направился на гору Ээт, расположенную на узком перешейке шириной едва ли в милю, который соединяет Северную и Южную Итаку. Я полагал, что древний город должен был быть у северного подножия этой горы и простираться по всему небольшому хребту, который пересекает лощину между ней и горой Меровуни к югу от нее. Однако я обнаружил, что ошибался, ибо везде нашел чистейшую девственную почву, за исключением самого гребня холма, где близ часовни Святого Георгия я отыскал очень небольшую долину, где культурный слой достигал 10 футов в глубину. Я выкопал здесь две большие траншеи, в одной из которых нашел стену-террасу высотой 7 футов, состоящую из огромных многоугольных блоков, хорошо пригнанных друг к другу; при сравнении этой стены с современными стенами террас, которые окружали ее, она кажется работой гиганта рядом с работами карликов. Керамики я не нашел здесь никакой, кроме небольших фрагментов черных греческих ваз. Поскольку здесь мои изыскания также не удались, я тщательнейшим образом исследовал гору Ээт, которая поднимается на 600 футов над уровнем моря; на ее искусственно, но весьма грубо выровненной вершине находится треугольная платформа с двумя большими цистернами и одной небольшой, а также остатки шести или семи небольших циклопических строений, которые или были отдельными домами, или, скорее всего, комнатами большого циклопического дворца, который, как говорят, стоял здесь и который обычно называют замком Улисса. Едва ли можно сомневаться в том, что точно так же, как Кимон расширил афинский Акрополь[90 - Павсаний. I. 28. § 3.], взяв большую часть северо-восточного склона и заполнив нижнее пространство камнями и щебнем, ровная вершина горы Ээт была расширена на север и юго-запад с помощью все еще существующей большой циклопической стены, и пространство между вершиной и стеной было заполнено камнями и щебнем. Таким образом, вершина горы образовывает ровную четырехугольную платформу длиной 166 футов 8 дюймов и шириной 127 футов 4 дюйма, так что на вершине было достаточно места для большого дома и двора. К северу и югу от окружной стены находятся башни циклопической кладки; от каждой из них вниз идет огромная стена из гигантских булыжников. Однако на некотором расстоянии эти две стены начинают изгибаться и в конце концов соединяются друг с другом. Еще две циклопических стены идут вниз с вершины – одна на восток, другая на юго-восток – и соединяются с изгибом, образованным двумя вышеупомянутыми стенами. Наконец, я должен упомянуть об огромной окружной стене примерно в 50 футах ниже верхней окружной стены. Эта стена на западной стороне рухнула, однако на других сторонах сохранилась удивительно хорошо. Чтобы увеличить обороноспособность этого места, подножие скалы было срезано так, что получилась перпендикулярная каменная стена высотой 10 футов. В стенах можно видеть трое ворот.

Между всеми этими циклопическими стенами некогда находился город, который мог содержать 2 тысячи домов, или вырубленных из скалы, или построенных из циклопической кладки. Я обнаружил более-менее сохранившиеся руины 190 таких домов. Я измерил двенадцать из них и обнаружил, что длина их колеблется между 21 и 63 футами и ширина – от 15 до 20 футов. Обычный размер грубо вырубленных камней – 5 футов в длину, 4 фута 8 дюймов в ширину и 2 фута в толщину. Размер этих камней значительно превосходит камни в циклопических домах, которые я обнаружил в Микенах и Тиринфе. Некоторые дома состоят только из одной комнаты; в других было четыре или даже шесть комнат. Снизу ни один из домов не виден; и поскольку крестьяне Итаки думали, что это просто кучи камней, они не показывали их чужеземцам, которые могли всходить на гору Ээт сотни раз, не замечая ни одного из них, поскольку склоны Ээта поднимаются под углом 35°, и, таким образом, они на 7° круче, чем верхний конус горы Везувий. Вследствие этого подниматься на гору Ээт исключительно тяжело и утомительно, тем более что она полна острых скал и заросла колючим подлеском и чертополохом. Кроме того, тропинка, по которой крестьяне водят гостей на вершину, не проходит мимо ни одного из лучше всего сохранившихся циклопических домов; она идет только мимо нескольких фундаментов, в которых даже лучший археолог может не узнать остатки домов, если только он не видел лучше сохранившиеся здания. По всем этим причинам даже полковник Лик видел только «на склоне Ээта несколько террасных стен и несколько фундаментов зданий»; по этому замечанию никто не мог бы ожидать найти здесь более-менее хорошо сохранившиеся руины 190 домов древнейшей столицы Итаки, которая, однако, еще до полковника Лика была идентифицирована Уильямом Джеллом[91 - Gell W. The Geography and Antiquities of Ithaca. London, 1807 (Джелл У. География и древности Итаки).]. Эта циклопическая столица уникальна для всего мира, и каждый поклонник Гомера должен поехать и посмотреть ее. Посетители должны взять в качестве гида крестьянина Николаоса Псарроса, которого я несколько раз водил по древнему городу. Живет он у подножия горы Ээт, рядом с часовней Святого Георгия.

В течение двух недель с тридцатью рабочими я вел раскопки в этих циклопических зданиях, однако единственными результатами всей моей работы были фрагменты керамики, которые не походили ни на какую микенскую керамику, но были очень похожи на керамику двух древнейших городов Трои, фрагменты любопытнейших черепиц с оттиснутым на них орнаментом, а также две с какими-то писаными буквами, которые я не могу считать очень древними, и фрагменты очень древней и весьма интересной ручной мельницы. Однако следует дивиться и тому, что мне удалось найти хотя бы это, поскольку из-за крутого склона скопление мусора здесь было невозможно, и сильные зимние дожди веками смывали все остатки древнего ремесла в море. Жара на вершине Ээта страшная – из-за скал и камней, которые нагреваются на солнце.

Едва ли стоит говорить о том, что рисунок с изображением замка Улисса, который дает сэр У. Джелл в своей «Итаке», совершенно фантастический.

Я также начал раскапывать сталактитовый грот вблизи небольшого порта Дексия, который обычно отождествляется с портом Форкидой, куда Одиссея высадили феаки; поэтому грот поспешили отождествить с гомеровским гротом нимф, в котором Одиссей с помощью Афины спрятал свои сокровища. Но, вырыв траншею перед маленьким алтарем вплоть до скалы и не найдя ни черепка, я оставил эти бесплодные раскопки. Грот весьма обширен и в точности отвечает описанию Гомера, который говорит, что

…в гроте два входа:
Людям один лишь из них, обращенный к Борею, доступен;
К Ноту ж на юг обращенный богам посвящен – не дерзает
Смертный к нему приближаться, одним лишь бессмертным открыт он[92 - Полностью этот пассаж (102—112) звучит так:В самой вершине залива широкосенистая зритсяМаслина; близко ее полутемный с возвышенным сводомГрот, посвященный прекрасным, слывущим наядами нимфам;Много в том гроте кратер и больших двоеручных кувшиновКаменных: пчелы, гнездяся в их недре, свой мед составляют;Также там много и каменных длинных станов; за станамиСидя, чудесно одежды пурпурные ткут там наяды;Вечно шумит там вода ключевая; и в гроте два входа:Людям один лишь из них, обращенный к Борею, доступен;К Ноту ж на юг обращенный богам посвящен – не дерзаетСмертный к нему приближаться, одним лишь бессмертным открыт он.(Od. XIII. 109—112)].

Все это правда, однако под входом для богов поэт имел в виду искусственно вырезанное отверстие в своде грота, которое должно было служить трубой для отвода дыма от жертвенных огней. От этой «трубы» до дна грота высота составляет 56 футов, и, конечно, ни один человек так войти в грот не может. Однако веками собственники поля, судя по всему, использовали «трубу», чтобы избавляться от камней, которых здесь великое множество, ибо грот заполнен небольшими камнями на глубину около 5 или 6 футов. Со свода грота свисают бесчисленные сталактиты, которые дали Гомеру идею каменных урн и амфор, а также каменных станов и веретен, на которых нимфы ткали пурпурные плащи и покрывала[93 - См. стихи 105—108 в только что процитированном отрывке.]. Я тщательнейшим образом исследовал всю южную часть Итаки. Городу Вати, современной столице Итаки, от силы сто лет от роду, и полное отсутствие древних черепков на плоской почве, по всей видимости, доказывает, что в древние времена на этом месте не было никакого города или деревни. До основания Вати город находился на скалистой высоте примерно в миле дальше к югу. На месте старого города я нашел лишь очень небольшой слой мусора и никаких следов древней керамики.

Близ юго-восточной оконечности острова, примерно в 4

/

мили от Вати, есть несколько комнат, напоминающих конюшни, в среднем 25 футов в длину и 10 футов в ширину, отчасти вырубленных в скале, отчасти образованных циклопическими стенами из очень больших, грубо обтесанных камней, которые, очевидно, дали Гомеру мысль о двенадцати стойлах для свиней, построенных божественным свинопасом Евмеем[94 - …на дворе жеЦелых двенадцать просторных закут для свиней находилось:Каждую ночь в те закуты свиней загоняли…(Od. XIV. 12—14)]. К востоку от этих стойл и как раз перед ними тысячи весьма обычных, но очень древних черепков говорят о присутствии древнего сельского жилья, которое Гомер, должно быть, описал нам в виде дома и хозяйства Евмея[95 - Он на дворе перед домом в то время сидел за работой;Дом же стоял на высоком, открытом и кругообзорномМесте, просторный, отвсюду обходный; его для свиных тамСтад свинопас, не спросясь ни с царицей, ни с старцем Лаэртом,Сам, поелику его господин был отсутствен, из твердыхКамней построил; ограда терновая стены венчала…(Od. XIV. 5—10)]. Это еще более вероятно, поскольку на очень кратком расстоянии к югу от этого места, вблизи моря, находится белая скала с перпендикулярным обрывом высотой 100 футов, которая до сего дня зовется Коракс, Воронья скала, о которой упоминает и Гомер, когда рассказывает о том, как Одиссей подбивает Евмея на то, чтобы «низвергнуть его с утеса», если он сочтет, что гость лжет[96 - …когда же,Мне вопреки, господин твой домой не воротится – всех тыСлуг соберешь и с утеса низвергнешь меня, чтоб вперед вамБасен нелепых не смели рассказывать здесь побродяги.(Od. XIV. 397—400)]. Под Кораксом, в укромном уголке находится природный и всегда полноводный источник чистой воды, который традиция отождествляет с гомеровским источником Аретуса, где поили свиней Евмея[97 - Встретишь его ты у стада свиней: близ утеса Коракса,Подле ключа Аретусы лазоревой стадо пасется,Жадно питаяся там желудьми и водой запиваяПищу, которая тушу свиную густым наливаетЖиром…(Od. XIII. 407—411)]. Я вел раскопки в конюшнях, а также перед ними на месте сельского поселения; я обнаружил, что конюшни заполнены камнями, однако на месте дома я наткнулся на скалу на глубине 1 фута и нашел там три фрагмента очень интересной, древнейшей нерасписанной керамики и архаической керамики с красными полосами, а также массу разбитой черепицы позднейшего периода.

В ходе своих раскопок у подножия горы Ээт я нашел две итакийские монеты, на одной стороне которых изображен петух с легендой ?????? а на другой стороне – голова Одиссея в конической шапочке, или пилидионе; а также две монеты Агафокла Сиракузского. Эти позднейшие монеты нередко обнаруживаются и в большом количестве имеются в продаже. Коринфские и римские монеты здесь также встречаются очень часто. Согласно Аристотелю и Антигону Каристию, ни один заяц не может жить на Итаке. Но на самом деле наоборот: зайцев здесь гораздо больше, чем на каком-либо другом греческом острове, и практически невозможно охотиться на них по крутым склонам огромных гор, поросших колючим подлеском.

Могу добавить, что Итака, как и Утика, – слово финикийское и значит «колония». Согласно Гомеру, Посейдон был дедом Лаэрта, и г-н Гладстон, судя по всему, прав, считая, что происхождение от Посейдона всегда означает «происхождение от финикиян».

Я от души рекомендую посетить Итаку не только всем поклонникам Гомера, но также и всем тем, кто хочет увидеть древнегреческий тип мужской и восхитительной женской красоты. Гости, будучи в Вати, пусть не преминут заглянуть к моему другу г-ну Аристидесу Дендриносу; его и его любезную супругу, г-жу Праксидею Дендринос, я здесь горячо благодарю за их щедрое гостеприимство. Г-н Дендринос – самый богатый человек на Итаке и в любое время будет счастлив помочь путешественникам своим советом. У него есть сын Телемах и дочь Пенелопа.

§ VIII. Четвертый год работы в Трое: 1878

Я возобновил свои раскопки в Трое в конце сентября 1878 года с большим количеством рабочих и множеством запряженных лошадьми тележек, заранее построив покрытые войлоком деревянные бараки с девятью комнатами для своего собственного проживания и для моих надсмотрщиков, слуг и гостей. Дополнительно я построил деревянный барак, который служил как складом для древностей, так и небольшой столовой, а также деревянный склад, где хранились древности, которые предстояло разделить между Императорским музеем и мною и ключ от которого был у турецкого представителя; для моих инструментов, тачек, ручных тележек и других машин для раскопок был построен деревянный склад; кроме того, маленький каменный дом под кухню, деревянный дом для моих десяти жандармов и конюшню для лошадей. Все эти здания были поставлены на северо-западном склоне Гиссарлыка, который здесь спускается на долину под углом 75°. Место, где находились мои бараки, по измерениям месье Бюрнуфа, расположено на высоте 25,55 метра = 84 фута над уровнем моря и соответственно на 23,88 метра = 78 футов ниже вершины Гиссарлыка.

Десять жандармов, которым я платил 20 фунтов 10 шиллингов ежемесячно, были все беженцами из Румелии и были очень полезны для меня, поскольку они не только служили охраной против бандитов, которыми кишела Троада, но также бдительно следили за моими рабочими во время раскопок и таким образом вынуждали их быть честными.

Насколько мои жандармы были необходимы для меня – не могло быть лучше доказано, чем сражением, которое произошло вскоре после моего отъезда в деревне Калифатли лишь в двадцати минутах ходьбы от Гиссарлыка, между крестьянами и большим количеством вооруженных черкесов, которые ночью напали на дом крестьянина, у которого, как говорили, было 10 тысяч франков. Крестьянин поднялся на террасу своего дома и стал звать на помощь, на что его соседи поспешили со своими винтовками и убили двоих нападающих, но, к несчастью, потеряли и двоих своих – шурина и зятя демарха Калифатли.

Заработная плата моих трех наблюдателей составляла от 5 до 10 футов ежемесячно; рядовых рабочих – 2 франка, или 20 пенсов, в день; три плотника получали 3

/

франка, или 2 шиллинга 7 пенсов; колесник – 5 франков, или 4 шиллинга, в день. Однако самую высокую зарплату приходилось платить моему слуге, который считал себя незаменимым и вследствие этого отказывался работать меньше чем за 300 франков, или 12 фунтов, в месяц; но он зарабатывал по меньшей мере вдвое больше в своей винной и хлебной лавке, где управляющим был его брат, так как он продавал моим рабочим в кредит, и, поскольку он был моим кассиром, он всегда легко мог получить свои деньги обратно и никогда не мог оказаться в проигрыше.

Мои старания теперь были в основном направлены на раскопки большого здания к западу и северо-западу от ворот и на северовосточное продолжение ворот[98 - См. на рис. 10 весь блок спереди; а также блок, на котором стоят два дома.]. Я всегда считал большое здание резиденцией последнего правителя или царя Трои, поскольку в нем или рядом с ним было найдено не только большое сокровище, которое я обнаружил сам, но также и сокровище, которое было скрыто от меня моими рабочими и захвачено турецкими властями, помимо большого количества троянской керамики; но теперь я еще больше уверен в этом отождествлении, поскольку я опять открыл в нем или рядом с ним три небольших клада и большой клад золотых украшений. Из них первый был найден и раскопан 21 октября в присутствии семи офицеров корабля ее величества «Монарх», в комнате в северо-восточной части здания на глубине 26 футов 5 дюймов под поверхностью холма. Он содержался в разбитом терракотовом сосуде ручной работы, который лежал в наклонном положении примерно в 3 футах над полом и, видимо, упал с верхнего этажа.

Я привожу рисунок дома городского старейшины в главе о третьем городе. Его самая длинная стена идет параллельно с большой внешней стеной города и ее длина составляет 53 фута 4 дюйма, а высота – 4 фута 4 дюйма; она состоит из мелких и крупных камней, сцементированных глиной. Вблизи северо-западного конца этой стены и примерно в 3 футах над землей я нашел в слое серых древесных углей два клада поменьше; оба они находились в разбитых терракотовых вазах ручной лепки, из которых одна лежала в наклонном, а другая в горизонтальном положении. Из этого я сделал вывод, что оба они упали с верхней части дома; горлышки ваз почти соприкасались друг с другом. Только в 3 футах от этой находки, но на самой стене дома и на глубине 26 футов под поверхностью земли был найден более крупный клад из бронзового оружия и золотых украшений. Все предметы, содержащиеся в этих четырех кладах, а также все другие древности, обнаруженные в ходе этих раскопок, будут описаны на последующих страницах, как и золотые украшения, найденные в других местах.

Я также продолжил раскопки на месте моей старой платформы, на северной стороне холма[99 - См. рис. 4, слева; а также план I (план Трои) между точками Х и С.], однако из-за зимних дождей был вынужден остановить работы 26 ноября. Согласно тому, что было оговорено в моем фирмане, я должен был отдать две трети всех найденных мною предметов в Императорский музей и увез сам только треть.

§ IX. Пятый год работы в Трое и курганы героев, а также исследование Троады: 1879

Я отправился в Европу и возвратился в Дарданеллы к концу февраля 1879 года. Обеспечив себе снова услуги десяти жандармов, или заптиехов, и 150 рабочих, я возобновил раскопки 1 марта. До середины марта я жестоко страдал от северного ветра, который приносил такой ледяной холод, что в моих деревянных бараках нельзя было ни читать, ни писать, и я мог согреваться только активной физической работой в траншеях. Чтобы не простудиться, я, как всегда, очень рано каждое утро отправлялся к Геллеспонту, чтобы искупаться в море, но всегда возвращался в Гиссарлык до восхода и до начала работы[100 - Эти поездки в темноте не обходились без происшествий. Те, кто путешествует по Троаде, увидят, что на северном краю моста в Кум-Кее недостает большого камня. Этот камень выломался, когда однажды я в темноте проехал на лошади слишком близко к углу и вместе с лошадью упал в кусты под мостом. Лошадь свалилась на меня, и я не мог из-под нее выбраться; поскольку мои жандармы отправились вперед, они не могли слышать мои крики. Я целый час пробыл в таком отчаянном положении, пока, наконец, мои жандармы, увидев, что я не приехал на свое обычное место купания в Каранлыке, вернулись и освободили меня. После этого происшествия я всегда спешиваюсь перед тем, как въехать на турецкий мост, и веду свою лошадь под уздцы.]. Два моих жандарма всегда служили мне охраной во время этих омовений и во всех случаях, когда мне приходилось отлучаться с Гиссарлыка. Однако холод длился только две недели, и после этого все время стояла прекрасная погода. Аисты появились в начале марта.