Братья

– Иди, и если ты любишь жизнь, смотри, лучше выбирай слова.

Носильщик поехал прочь; в грязном тюрбане и длинной обтрепанной тунике он казался до того обиженным, что, по мнению Вульфа, скорее походил на охапку лохмотьев, чем на человека, сидящего на осле. Вульфу также пришло в голову, что эта странная Масуда имела власть, которой не обладали обыкновенные содержатели и содержательницы гостиниц. Масуда обернулась к братьям и сказала им по-французски:

– Простите меня, но здесь, в Бейруте, сарацинские носильщики резки и грубы, особенно если имеют дело с нами, христианами. Его обманула ваша внешность. Он думал, что вы рыцари, а не простые пилигримы, одетые в рыцарские кольчуги под туниками и, – она взглянула на прядь белых волос на голове Годвина в том месте, где его ударил меч во время стычки у бухты Смерти, – носящие следы рыцарских ран, хотя, правда, такие шрамы могут остаться и после драки в какой-нибудь харчевне. Ну хорошо, вы будете платить мне большую цену, и я отведу вам лучшую комнату, живите в ней сколько вам будет угодно. Ах да, ведь тут ваши вещи! Вы же не бросите их? Эй, невольник, сюда!

Нубиец, который отвел мула в сторону, быстро появился и взял несколько тюков, а Масуда провела братьев по коридору в большую комнату с высокими окнами, на цементном полу которой стояли две кровати, и спросила их, нравится ли им это помещение.

– Да, комната годится, – согласились они.

Казалось, молодая женщина прочитала их мысли и заметила:

– Не бойтесь за вещи. Будь вы так богаты, как, по вашим уверениям, бедны, будь вы так благородны, как, по вашим словам, просты, и тогда вы были бы в полной безопасности в гостинице вдовы Масуды, о мои гости. Но как зовут вас?

– Питер и Джон.

– Да, вы тут в безопасности, Питер и Джон, приехавшие навестить родину Петра и Иоанна, ваших покровителей, и других основателей нашей веры; повторяю, вам нечего опасаться, о мои гости.

– Гости, которым посчастливилось быть захваченными Масудой, – вновь поклонился ей Годвин.

– Погодите, еще рано говорить, посчастливилось вам или нет, сэр… Но кто вы, Питер или Джон? – спросила она с чем-то вроде улыбки на своем красивом лице.

– Питер, – ответил Годвин. – Помните: паломник с белой прядью в волосах – Питер.

– Вероятно, вы близнецы, вам действительно нужны отличительные знаки. Дайте-ка мне посмотреть; да, у Питера белая прядка и серые глаза. У Джона глаза синие. Джон также более воинствен (если только пилигрим может быть воином) – я вижу это по его мышцам, но Питер больше размышляет. Женщине трудно было бы выбирать между Питером и Джоном… Однако я думаю, оба голодны, а потому пойду и приготовлю им кушанье.

– Что за странная хозяйка гостиницы, – со смехом заметил Вульф, когда Масуда вышла из комнаты, – впрочем, несмотря на то что она так ловко выловила нас на пристани, она мне нравится. Не понимаю только, зачем мы понадобились ей? А знаешь, брат Годвин, ты ей понравился, и это хорошо: она может нам принести пользу. Но смотри, друг Питер, я, как и этот носильщик, думаю, что она опасна. Помни, он назвал ее шпионкой, и, очень вероятно, не ошибся.

Годвин обернулся, чтобы остановить его, и в эту минуту у дверей послышался голос вдовы Масуды:

– Братья Питер и Джон, я забыла предупредить вас говорить тихо в этом доме – над его дверями отдушины для свежего воздуха. Но не бойтесь, я слышала только голос Джона, а не то, что он сказал.

– Надеюсь, нет, – пробормотал Вульф, и на этот раз действительно шепотом.

Молодые люди распаковали вещи и, вынув из дорожного мешка свежее платье, вымылись водой, приготовленной для них в больших кувшинах. И братьям действительно было необходимо освежиться, потому что на переполненном дромоне им редко удавалось мыться. К тому времени, когда они переоделись в свежее платье, надев кольчуги под туники, пришел нубиец и провел их в очень большую комнату; в нее проникал свет через отдушины вверху, а посредине ее пола, вокруг большой циновки, виднелись подушки. Нубиец знаком пригласил братьев сесть на них, ушел, вскоре вернулся вместе с Масудой и принес блюда и тарелки на медных подносах. Он поставил посуду перед гостями и предложил им начать есть. Годвин и Вульф не знали, какое кушанье подали им, потому что его скрывали соусы. Наконец Масуда сказала, что это рыба. После рыбы принесли мясо, после мяса дичь, после дичи – печенье, торты и другие сладости и плоды. Наконец, несмотря на то что молодые люди долго питались только соленой свининой и заплесневелыми, червивыми сухарями, запивая все плохой водой, они попросили Масуду не давать им больше ничего.

– Тогда, по крайней мере, выпейте хоть вина, – предложила она с улыбкой, наливая в их кубки сладкого ливанского вина. Казалось, ей было приятно, что они ели с таким удовольствием.

Братья повиновались ей, смешав вино с водой. Вдруг она неожиданно спросила их, что они думают делать и долго ли намереваются прожить в Бейруте. Годвин и Вульф ответили, что несколько дней они не двинутся с места, так как им нужен отдых и они хотят осмотреть город, его окрестности, а вдобавок считают необходимым купить хороших лошадей. А не может ли она может помочь им в этом деле? Масуда утвердительно кивнула головой и поинтересовалась, куда думают они отправиться верхами.

– Вот туда, – Вульф махнул рукой в сторону гор. – Перед тем как отправиться в Иерусалим, мы хотим посмотреть на ливанские кедры и на высокие горы.

– Вы хотите видеть кедры Ливана? – переспросила Масуда. – Это не совсем безопасно для двоих путешественников, потому что в порах живет множество свирепых диких зверей и еще более лютых людей, которые нападают, убивают и грабят. Вдобавок ко всему Властелин Гор теперь в ссоре с христианами и захватывает в плен всех, кого настигает.

– Как имя этого Властелина? – спросил Годвин.

– Синан, – ответила Масуда. И братья заметили, что она быстро оглянулась.

– О-о, – сказал Вульф, – а мы думали, что его имя Джебал.

Теперь она посмотрела на него широко открытыми изумленными глазами и произнесла:

– Это также его имя, но, сэр пилигрим, что можете вы знать о страшном господине аль-Джебале?

– Мы знаем только, что он живет в месте, которое называется Массиаф, и мы думаем побывать в этой крепости.

Масуда опять с изумлением взглянула на него.

– Вы, верно, безумны, – начала было она, потом сдержалась и, хлопнув в ладоши, призвала невольника, велев ему убрать блюда и тарелки.

Когда слуга ушел, братья высказали желание походить по городу.

– Хорошо, – согласилась Масуда, – но с вами пойдет слуга. Да, да, вам лучше не ходить одним, потому что вы могли бы сбиться с дороги. Кроме того, здесь не всегда безопасно для иностранцев, как бы скромны ни казались они, – многозначительно прибавила она. – Не хотите ли зайти в замок губернатора? Там живет несколько английских рыцарей и несколько священников, которые дают добрые советы паломникам.

– Вряд ли мы зайдем к губернатору, – отклонил ее предложение Годвин, – мы недостойны такого знатного общества. Но почему вы смотрите на нас так странно?

– Я удивляюсь, сэр Питер и сэр Джон, почему вы находите нужным говорить неправду бедной вдове. Скажите-ка, там, у вас на родине, вы не слыхали о двух братьях-близнецах, которых зовут… Ах, да как же их зовут-то? Да, да, вспомнила! Одного – сэр Годвин, другого – сэр Вульф, они из рода д'Арси, и о них у нас ходят толки.

Нижняя челюсть Годвина опустилась, Вульф же громко расхохотался и, видя, что, кроме них троих, в комнате нет никого, в свою очередь задал вопрос Масуде:

– Конечно, этим близнецам было бы приятно узнать, что они так знамениты, но каким образом могли услышать о них вы, вдовая со держательница сирийской гостиницы?

– Я? Я узнала о них от человека, приплывшего на дромоне, он пришел ко мне, пока я готовила кушанье, и рассказал мне странную историю, которую слышал в Англии, историю о том, как Садах ад-Дин – да будет проклято его имя! – послал отряд с поручением украсть одну благородную даму; как двое братьев, Годвин и Вульф одни отбились от целого отряда, совершив истинно рыцарский подвиг, а молодая дама ускакала на коне; как позже они попались в такую ловушку, какие любит устраивать султан, и как на этот раз их благородную родственницу увезли.

– Странный рассказ, – промолвил Годвин, – а не сказал этот человек, приехала ли в Палестину похищенная дама?

– Он ничего не сказал об этом, и я ничего ни от кого не слышала. Но послушайте меня, дорогие мои гости. Вас удивляет, что я знаю слишком много. Это не страшно, потому что тут, в Сирии, многие из нас обязаны собирать сведения. А вы, о безумные дети, считаете, что два таких рыцаря, как вы, принимавшие участие в великих событиях, слухи о которых уже разошлись по всему Востоку, могут путешествовать по суше и морю и остаться неузнанными? Неужели вы думаете, что в Англии не было никого, кто наблюдал за вами, донося о каждом вашем движении могущественному человеку, выславшему военный корабль с известным вам поручением? Ну, то, что знает он, знаю и я. Ведь я же сказала вам, что знать – моя обязанность. Почему я говорю вам все это? Может быть, потому, что мне нравятся такие рыцари, как вы, нравится рассказ о двух молодых людях, стоявших плечом к плечу на молу, в то время как их дама уплывала на коне, нравится, что они, израненные, пробили себе путь через ряды врагов. Мы на Востоке любим рыцарские подвиги. Может быть, также потому, что мне хочется предостеречь вас, посоветовать не тратить драгоценных жизней, пытаясь пробиться сквозь охраняемые ворота Дамаска ради самой безумной в мире затеи. Как? Вы все еще с удивлением смотрите на меня и сомневаетесь? Хорошо же, я вам говорила неправду. Я не ждала вас на набережной, и носильщик, с которым я поссорилась, не получил от меня приказания схватить ваши вещи и привезти их в мой дом. На пути между Англией и Бейрутом за вами не наблюдали шпионы. Я просто зашла в вашу комнату, пока вы обедали, и прочитала бумаги, неосторожно оставленные вами на столе, просмотрела книги, помеченные не именами Питера или Джона, и обнажила лезвие меча, на котором увидела выгравированный девиз: «Против д'Арси – против смерти», потом услышала, как Питер называл Джона Вульфом, а Джон Питера – Годвином и так далее.

– Кажется, – по-английски сказал Вульф, – мы мухи в паутине, а наш паук носит имя вдовы Масуды, но я не понимаю, зачем мы ей? Ну, брат, что нам теперь делать? Стать друзьями паука?

– Дурной союзник, – ответил Годвин и, посмотрев прямо в лицо Масуде, спросил: – Хозяйка, знающая так много, скажите мне, почему среди сотни бранных слов, которыми осыпал вас рассерженный погонщик осла, он назвал вас дочерью аль-Джебала?

Она вздрогнула и сказала:

– Значит, вы понимаете по-арабски? Я так и думала. Почему вы спрашиваете, не все ли вам равно?

– Это, конечно, не очень важно, только мы хотим навестить аль-Джебала, а потому считаем себя счастливыми, что нам удалось встретить его дочь.

– Вы едете к аль-Джебалу? Да, вы говорили об этом на корабле. Правда, может быть, именно потому-то я и пришла к вам навстречу. Хорошо же; вам перережут горло раньше, чем вы успеете доехать до первого из его замков.

– Не думаю, – возразил Годвин, вынул из-под туники перстень и принялся беспечно играть им.

– Откуда у вас это кольцо? – спросила Масуда, и удивление и страх промелькнули в ее глазах. – Ведь это… – и она замолчала.

– Перстень нам дал тот, кто возложил на нас и поручение. Теперь, хозяйка, поговорим совершенно откровенно. Вы многое знаете о нас, хотя нам было удобнее называть себя пилигримами Питером и Джоном. Нам нечего стыдиться, тем более что, по вашим словам, наша тайна ни для кого не тайна. И я охотно верю этому. Теперь, раз она открылась, я предполагаю уйти из вашего дома и поселиться с нашими соотечественниками в замке; без сомнения, нас ласково примут там, особенно если узнают, что мы не захотели жить у женщины, которую называют шпионкой и дочерью аль-Джебала. После этого, может быть, вы сами не пожелаете остаться в Бейруте, где, как мы полагаем, не любят шпионок и «дочерей аль-Джебала».

Она молча слушала его, и ни один мускул не дрогнул на ее бесстрастном лице.

– Вы, без сомнения, слыхали, что одну женщину, которую называли так, недавно сожгли, считая ее ведьмой? И вы думаете, что навлечете и на меня такую же судьбу? Ах вы, безумцы, – я могу убить вас раньше, чем вы заговорите обо мне с кем-нибудь.