Без вести пропавший

– Генерал Краснов знает?

– Естественно. Я переговорил также с начальником экспертно-криминалистической лаборатории. Если возникнет нужда, то там твои поручения исполнят без проволочек. Обращайся.

– Понял. Как думаешь, надолго?

– Не знаю. Но считаю, что такие асы, как Алексеев и Фомин, раскрутят дело в два счета.

– Шутишь? Издеваешься?

– Ничуть, дружище, ничуть. Говорю серьезно.

– Тогда – спасибо за лестное слово.

– Ну-ну, не выламывайся. Уж от меня-то ты наслышался…

– Ты прав. Ты не такой, как все. Другие, как только оторвутся от друзей, делая карьеру, сразу забывают про дружбу, рвут связи, в упор перестают замечать. Кстати, это правда, что тебе светят генеральские погоны?

– Откуда ты это взял?

– Слушок такой ползает по необъятным управленческим коридорам.

– Не верь слухам, тем более «ползающим».

– Я не верю, а все же… Должность-то теперь у тебя генеральская, – заметил Фомин и потом, после небольшой паузы, добавил. – Твой предшественник ушел в отставку генералом.

– Я всерьез подумываю о пенсии, а ты… Пора: и по возрасту, и по выслуге лет.

– Издеваешься?! Надо мной?!

– Что ты, Сашок!

– Нет? Мы с тобой с одного года, я подполковник, старший опер. Кому-кому, но вот мне точно пора на покой, – Фомин встал, подошел к Чайковскому и прислонился к нему. – Если ты уйдешь, то… А, что загадывать… Пошел я… В командировку собираться… Жди вестей.

– Надеюсь, вести будут благоприятные?

– Без сомнения, господин полковник.

– Зазнайка, сплюнь на всякий случай.

– Сплюнул бы, но у тебя, – Фомин обвел кабинет Чайковского долгим взглядом, – кругом персидские ковры…

– Не персидские, а турецкие.

– Все равно неудобно на них плевать. Ну, я пошел…

13 ДЕКАБРЯ. ПОНЕДЕЛЬНИК. 20. 40.

Леонид Федорович Сарваров, придя домой, ужинать не стал, а сразу прошел в гостиную, где вот—вот должен был начаться очередной латиноамериканский телесериал на канале РТР.

Жена, заслышав мужа, обернулась.

– Сытый? Кто подсуетился и накормил? Смотри мне.

– Что, моя государыня, ты говоришь? – он подошел к жене и чмокнул ее в макушку головы.

– Зачем ластишься? Все равно не поверю.

Сын, сидевший на диване, захихикал, чем привлек к себе внимание отца.

– Хихоньки да хахоньки? А что в школе? Чем порадуешь отца?

Михаил отвернулся и не ответил.

– Молчишь? Пару схлопотал?

– Нет, – буркнул сын.

– А, ну, уроки готовить!

– Оставь в покое Мишеньку, – заступилась Алла Олеговна. – Пусть кино посмотрит… Пристал к парню. Он сидит, никому не мешает. Оценки – ерунда. Учителя к парню придираются. Завидуют тебе, а отыгрываются на нем. Ты бы сходил в школу… Или директора-еврейчика к себе вызвал. Я ходила, а что толку? Кто будет слушать домохозяйку?

– Мне только этого и не хватает.

– Ты отец или не отец?

– Перестань, Аллочка, не зуди.

– Конечно, да, ребенка тебе не жаль… Тебе вообще никого не жаль. Что тебе семья? Тьфу!

– Да черт с ним, пусть смотрит: только отстань.

Алла Олеговна, надув губы, замолчала. Весьма своевременно замолчала, так как начался фильм. А для всей семьи не было ничего важнее и дороже, чем латиноамериканские мыльные оперы.

Вот пошли кинокадры, где полуголые красотки на сцене закрутили задницами. Михаил хихикнул, не сдержался-таки.

Отец спросил:

– Чего хихикаешь?

Сын не ответил. Зато дочь не промолчала.

– Он, пап, позволяет себе сексуальные домогательства… Такой озабоченный.

– Кто «он», дочка? Что за «домогательства» и к кому?

– Мишка ко мне пристает, лапает и в трусы норовит залезть.

– Что ты, дочка?!