Из двух тысячелетий. Проза и стихи, принесенные ветром Заволжья

– Теперь понятно, почему изменили маршрут моего полета. А это что за река, изогнулась дугой?

– Не узнали? Енисей это. Его просто повернули на юг, в азиатские степи. Вы так сильно были заняты в последнее время строительством олимпийских, да и, – хихикает, – не только олимпийских, объектов, что поворот реки, естественно, выпал из поля вашего зрения.

– Снова Пахомов?

– Нет, речки скупает Вассерберг.

– Действительно, увлекся я олимпийскими объектами, поворот такой широкой реки не заметил. Ничего не знаю и о той, вон, – бросает взгляд за иллюминатор, – прямой автомагистрали, когда-то на «Калине» в здешних местах путешествовал.

– Это сюрприз для вас, господин президент, от Птибурдукова – в качестве благодарности.

– Столько наворовал? Непостижимо, в казне меньше денег.

– Если его любовница нажила непосильным трудом чемодан бриллиантов, то он – на бронетранспортере их не увезет.

– Логично, но с твоим мнением я не согласен. Есть все-таки польза от моих решений. Была бы разве проложена эта автомагистраль, посади мы Птибурукова? Надо внимательнее посмотреть на таежную ширь, нет ли в ней других приятных сюрпризов.

– Есть, господин президент, как вы и хотели, вся Сибирь в сетях труб.

– А кого называют в народе главным пауком?

– Никто на первенство не претендует.

– Интересно, почему?

– Народ запутали в сетях, и всякое может случиться, да и знают, с кем придется тягаться.

– Смотри, советник, министров не видно, отстали?

– Если так, к лучшему. Все равно, есть ли они, нет ли их…. Но от министров никуда не денешься, даже заправляются в воздухе.

– Ты имеешь в виду самолеты?

– И самолеты тоже, господин президент.

– Невероятно, всего пятнадцать лет руковожу страной, а как изменилась карта Сибири.

– Все по законам физики: прибавляется в одном месте, в другом убавляется.

– Опять ты о Сочи намекаешь? Но не на Чукотке же строить стадионы, дворцы?

– А как бы рейтинг повысился, и я бы вместе с вами на пенсию ушел.

– Заладил: бы, бы… Тебе только тридцать исполнилось.

– Если будут дворцы на Чукотке, это осуществимо.

– Я подумаю, затраты невелики, можно еще разок на Птибурдукова наехать: теплое течение к Чукотке пригонит.

– Господин президент, а птички так и будут летать за вами вместо того, чтобы хотя бы яйца нести.

– Яйца-то они всегда с собой носят, а мне нужны их мозги.

– Извините, господин президент, с этим, как в сказке: найди то, не зная что.

– Преимуществ не видишь, иначе один из них сидел бы здесь в салоне, высказываясь о произошедших переменах за Уралом. Кстати, почему я не видел Уральских гор?

– Из них Демидов успел выбрать все полезные ископаемые, и они усели.

– Кто такой Демидов?

– Он, господин президент, с мозгами, изменил фамилию, чтобы не порочить вас. Он вашей троюродной тетушки брат.

– Не помню. А горы все-таки жалко, хотел там покататься на лыжах.

Картина четвертая

Вот уже год лечу хандру на необитаемом острове, но Робинзоном себя не почувствовал. Связи с миром никакой, Пятница появится лишь сегодня, сам так распорядился. Говорю с попугаем, который называет меня дураком, возможно, он и прав: на роль Пятницы больше бы подошла ведущая программы Ио-го-го с соответствующей фамилией Кобылицина – Кобылова.

И подчиненные отчудили, козла на остров привезли вместо козы, хотя на зоне можно было прочитать роман Даниеля Дефо. За год козел напустил целое облако метана, которое застыло над островом. А если гроза? Подождите с ложками, еще просо не сеяли, кажется, ангел сидит на этом облаке.

– Молись, – кричит мне архангел сверху, – произошло землетрясение, идет цунами, высота волны – сандалии мои достанет. А у тебя столько грехов, что Адам, вкусивший запретное яблоко, просто агнец.

Побледнел я: воровал, воровал, и все собаке под хвост. Вернее, Верке. Вертихвостка еще та. В зоне мужиком прикидывалась, и никто из зеков ее за пять лет не выдал, даже стукачи.

– Кириллушка, помоги, – обращаюсь к нему, все до копеечки отдам, оставь только этот остров, и в придачу Верку, сам знаешь, как тяжело без бабы.

– Я не Кирилл, а Гавриил, но разницы нет, не будет тебе прощения, волна уже идет, поднимусь-ка я на сажень повыше: святой – не святой, а кто его знает.

– А если я прямо здесь, на острове, построю церковь и буду до конца жизни замаливать грехи?

– Обоняю, как ты добавил метана в облако, ладно, подскажу, есть один выход. К острову подплывает Пятница, лодка может двигаться и под водой, но одноместная. Договаривайтесь, он твой киллер, замена почти равноценная.

Не стало ни облака, ни Гавриила, и только Пятница растягивает в улыбке губы:

– Все сделал, шеф, как вы приказывали. Приплыл один, взял только гармошку, губную. Не могу без нее, особенно после работы: подойду к трупику, жалко, живым, однако, был. Часами потом играю на гармошке, забывая все на свете.

– Вижу, мозоли на губах. Всех замочил? – спрашиваю.

– Всех, – отвечает.

– Напрасно, – говорю, – через десять минут остров накроет цунами, и надо решить, кому из нас спасаться: Боливар не вынесет двоих.

Пятница засмеялся:

– В шутку так назвали лодку, а попали не в бровь, а в глаз – одного лишь может взять она под воду. Будем тащить спички.

– Обманешь, тот еще шулер, – не соглашаюсь.