Удача мертвеца

'Левиафан' зашёл корвету в мертвую зону, где ни одна голландская пушка не могла нас достать. На квартердеке уже собралась абордажная команда, вдоль борта выстроились мушкетеры, которые осыпали голландца градом пуль. С корвета отвечали тем же самым.

– Кто первым ступит на их палубу – получит полторы доли! – заорал Томас, потрясая саблей в воздухе.

Воздух пах солью, кровью и порохом.

Грохот столкнувшихся кораблей напомнил о недавнем шторме. Как только абордажные крюки вонзились в палубу корвета – я поднялся на ванты и приготовился к прыжку.

Крики и стоны раненых слились в один нескончаемый звук, выстрелы и звон сабель служили аккомпанементом для этой оды на смерть.

Я не глядя сиганул на квартердек голландского корабля, и сходу зарубил матроса, который даже не успел меня увидеть. Какой-то голландец выстрелил в меня из мушкета, но промахнулся. В следующее мгновение он уже лежал со вспоротым брюхом.

Абордаж, как обычно, превратился в хаос. Я помню только разрозненные фрагменты, например, перекошенное лицо Дженкинса, который остервенело рубил уже мёртвого голландского офицера. Палубу, залитую кровью. Обломок шпаги, воткнутый в мачту. Бойня.

Мёртвые тела лежали повсюду, голландцы и англичане, негры и индейцы, белые и чёрные. Спастись с корвета удалось немногим, шлюпку спустили в самом разгаре боя, и меткий выстрел наших канониров разбил её на мелкие куски. Кто-то пытался прыгать в воду, кто-то прятался в трюме, но, к чести голландцев, большинство сражались до конца.

Капитан патрульного корабля успел забаррикадироваться в своей каюте вместе с несколькими офицерами. Томас, недолго думая, выставил у двери караул и отправился дальше на поиски добычи.

Уэйн не утруждал себя грязной работой, как, например, рядовые пираты, которые сейчас методично ходили между телами и собирали всё, что представляло хоть какую-то ценность. Деньги, драгоценности, золотые зубы, медные пуговицы и даже кисеты с табаком – всё шло в общую кучу. Капитан и офицеры первым делом шли осматривать груз.

Я спустился в трюм вслед за Томасом. Тут следовало быть начеку. Абордажная команда хоть и прошла весь корабль от юта до бушприта, но мало ли кто мог прятаться в темноте. Внизу, на пушечной палубе, повсюду оказался рассыпан порох. То ли голландские канониры неосторожно заряжали, то ли во время сражения бочку с порохом случайно опрокинули, но теперь с огнём сюда зайти не рискнул бы и самый последний смельчак.

– Гасите фонарь, – буркнул капитан.

Лампу немедленно подняли наверх, и теперь мы, полуослепшие после яркого солнца, стояли почти что в кромешной тьме. Свет проникал только через дырки от наших ядер и открытые орудийные порты, в которых торчали пушечные стволы.

– Не нравится мне это, – проворчал старик Смит.

– Надо было оставаться на берегу, – ответил ему первый помощник.

– Op de aanval! – раздался вопль из темноты.

– Не стрелять! – крикнул я, когда увидел, что боцман схватился за пистолет.

Оставшиеся в живых голландцы бросились на нас, словно дикие звери. Их глаза уже привыкли к темноте, они знали этот корабль от киля до клотика, их было больше и они стремились забрать с собой в могилу как можно больше пиратов. Им нечего было уже терять. Битва закипела по новой.

Капитан выхватил шпагу и сам бросился в атаку.

– Все, живее вниз! Кто зачищал трюм, получит плетей! – рявкнул он, широкими круговыми ударами защищаясь от врагов.

Мы вчетвером отбивались от наседающих голландцев: капитан, первый помощник, боцман и я. Мой клинок мелькал в воздухе, каждым ударом выпуская кровь кому-нибудь из голландцев. Толстый Уолш орудовал коротким тесаком с небывалой сноровкой, а старик Смит отбивался боцманской тростью и кинжалом.

С палубы уже спускались матросы, набиваясь в тесное пространство трюма и вынуждая нас идти грудью на клинки. Я с трудом отбил очередной удар и бесчестно пнул голландца по яйцам. Когда тот согнулся от боли – я коротко ткнул его шпагой в живот и крутанул лезвием в ране, словно вырезая сердцевину яблока.

Томас выписывал клинком причудливые фигуры, восьмерки и круги, каждый раз отбивая удары за мгновение до того, как они достигнут его. Капитан уже отправил в небытие двух матросов, пока я возился с первым.

Уолш прикрывал капитану спину, страшно рычал и ругался по-ирландски, когда короткому тесаку не доставало буквально нескольких дюймов до врага.

Я принял удар палаша на клинок. Шпага, снятая с французского офицера, зазвенела, но не сломалась, и я, благословив французских оружейников, быстро резанул голландца по шее. Я отпихнул уже мёртвое тело, и с удивлением обнаружил, что схватка уже закончилась.

– Твой, похоже, был последним, – тяжёло дыша, заметил старпом.

– Поганые трусы не рискнули встретить нас на палубе, – сплюнул я.

– Они убили Смита, – процедил капитан.

По толпе сзади нас пронёсся взволнованный шёпот.

– Старый пень как знал, что в последний раз в море вышёл, – хмыкнул ирландец и перекрестился. – Упокой Господь его душу.

– Трупы наверх, – приказал Томас. – Вы двое, за мной.

Я протёр клинок полой рубахи и с громким стуком загнал его в ножны. Меч, проливший сегодня столько крови, заслужил немного покоя.

Уолш от души, с оттяжкой, пнул раненого в живот голландца, и мы отправились дальше.

Корвет оказался пуст, как карманы нищего. Немного провизии, запас пороха, ядер, парусины и медикаментов, вот и всё, что мы обнаружили в трюме. Похоже, патруль курсировал уже давно и собирался возвращаться в порт. Шторм нарушил их планы также, как нарушил наши.

Когда мы поднялись наверх, нас ждал сюрприз. Оказывается, пока мы сражались, ван Рейн провёл переговоры, капитан голландского патруля сдался на милость победителя и вместе с двумя офицерами ждал нас на квартердеке.

Голландец стоял с непокрытой головой, сверкая обширной лысиной, которую постоянно вытирал белым шёлковым платком. Капитан корвета постоянно озирался и часто моргал, глядя на лежащие трупы.

Томас подошёл к нему, покачивая окровавленной шпагой.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Николас Янсен, – ответил голландец, снова вытирая вспотевшую лысину.

– Хорошо сражался, Николас. Знаешь, кто я такой?

– Том Уэйн, сэр. – пленный капитан попытался улыбнуться.

– Сэр. Если бы мы поменялись местами, ты бы честил меня 'разбойником и пиратом'. Если ты знаешь меня, почему сразу не сдался? И почему сдался сейчас? – капер развернулся и сделал несколько шагов. С кончика шпаги упала капля крови.

– Вам просто повезло, сэр.

– Ладно, перейдём к делу. Тысяча дукатов, и я высаживаю тебя в ближайшем порту целого и невредимого.

– Сэр, на то, чтобы собрать такой выкуп, уйдет немало времени! Мне придется написать моим родственникам в Старый Свет и…

– Эту сказку я слышал тысячу раз! – рявкнул Томас. – Даю тебе десять секунд на раздумья.

Янсен снова вытер вспотевший лоб.

– Я могу дать вам шестьсот дукатов. Все мои сбережения. Мне всё равно придется написать жене на Сан-Мартин, чтобы она смогла выслать деньги.

Капитан прошёлся по палубе. Вся команда ждала решения, затаив дыхание.

– Хм. Хорошо, пусть высылает в Порт-Ройал. Капитану Томасу Уэйну. Правда, тебе придётся немного побыть с нами, месяц или два. Но это лучше, чем пойти на корм рыбам, верно? Ребята, проводите его в каюту, пусть чиркнет своё письмо, – широко улыбнулся Том.