Олух Царя Небесного

Вот о состоянии беды – сколько угодно. Тут уж точно раздражение ни у кого не вызовет. Только глубочайший интерес и неподдельное сочувствие. Поэтому об этом я расскажу всё как есть. Эта тема вечная и необычайно популярная, особенно у русских, потому что этот зверь непростой, живучий и очень наш. Наш – это значит, мы сроднились с ним настолько, что вполне могли бы сделать его символом нации. Беда – абсолютно русский зверь.

5. Во глубине глубин глубоких

А начну я из глубины веков. Из таких глубин глубоких, которых для многих и не было вовсе. Из тех глубин, о которых историки не упоминают, потому как не знают о них ни черта. Потому как, это глубины духовной жизни, а в этом вопросе не только у историков, а и у обычных мыслителей мнений столько, сколько этих мыслителей есть в наличие. Так вот, в глубине веков, такое создалось впечатление у меня как у мыслителя (безмозглого, заметьте, мыслителя), всё было просто и понятно. Это сейчас нагромоздили всякой ерунды и без великого пройды Фрейда и армии его многочисленных последователей в этой ерунде, и разобраться невозможно. (Пройда, кстати, самое безобидное определение этой зловредной и никчёмной личности). Таково моё частное мнение.

Впрочем, в моём тексте никаких других мнений и быть не должно. Эту мысль я бы особо выделил. НИКАКИХ, повторюсь, чуждых мнений, только СВОИ, – бесспорные и окончательные. И цитировать, кстати, в отличие от немецкой философской мысли, будем только себя. То есть искать подтверждение своей правоты в чужих высказываниях – не обязательно. Так что вот так как-то. В глубине веков Фрейда, слава богу, не было – поэтому всё было ясно и понятно. Я вообще склонен думать, что психоанализ, как всякая зловредная деятельность, сам себя и породил. Это простые истины рождаются в сферах небесных, а психоанализ, как вирус, самозародился и зудит, знаете ли, и чего-то требует (бабла в основном). А дальше получается так: чем больше мы громоздим в мире выдуманных проблем, тем больше нужно психоаналитиков, решающих эти проблемы. А психоаналитики ребята не промах – тут как тут. Знал я двух лично. Обоих звали Алёнами, и проблем от этих Алён у меня была целая куча.

Так вот, в той древней древности на Руси отношение к миру было совершенно иным. Потому что не только Фрейда, но и либералов там не было. И русская интеллигенция ещё не замутила свою подрывную деятельность. Золотое было времечко! Божье. То есть, во всём виделся лик божий, и слышалось его же дыхание. Даже когда, человек совершал преступление, то его судили не за само преступление, а за нарушение божьих заповедей. Древние люди как дети ощущали мир цельным, единосущностным, и нарушение этой сущности как творения божьего – и было преступлением.

У древних, бог – точка отсчёта всего. Понимание жизни было органично, представление о мире было как о едином доме, в котором законы общежития – божьи законы, и они были естественны, как сама жизнь. Наши предки были невинным и свободным племенем, они молились духам воздуха, света, журчащим ручьям – бог был разлит всюду. Наши отцы смотрели на мир ясно и просто – не краснели при виде обнажённого женского тела, слышали музыку звёздного неба, и впадали в ярость на полях сражения. И всегда побеждали. Битва была для них образом жизни, а боевой дух – естеством. Живя на склонах холмов и в долинах живой природы, они заложили основы натуральной науки, культуры и философии. Кто знает, что за великое будущее ожидало бы нас, если бы…

Если бы, если бы! Я по молодости рыдал в этом месте. Да какое, по молодости! Ещё недавно я стенал, бился и рвался в бой со всеми, кто покусился на нашу самость. Было время, когда я, в традициях отцов, рвал врагов и метал в них же все мои обличительные копья и дротики, пропитанные ядом. Да уж. Однако это не правильно. Это я сейчас понял, когда, наконец, задумался. Ну, негоже в моём возрасте впадать в раж и яриться, пусть даже ради истины отцов. А правильно будет поступить так, как поступают китайцы. Мудрейшие из них. Они садятся на берегу реки, и ждут, когда мимо них проплывёт труп их врага. Врагов же у меня так много, что остаётся только узнать, чей труп среди проплывающих, будет милее моему сердцу.

Вот! Я вижу своё ближайшее будущее. Я буду сидеть на берегу воображаемой реки и грезить, и ждать, ждать. Я буду так царственно спокоен, так нравственно высок, что моё будхическое тело – (тело интеллекта, если кто не в курсе), которое и у меня, наконец, проявится и вознесётся надо мной. Оно будет иметь форму светового шара, а попросту говоря – нимб вокруг головы. Таким и запомнюсь я в сказаниях и легендах, которые непременно должны оставить свой след, после моего ухода…

Первый сиреневый трупик, кувыркающийся в грозных водах бурлящей реки, (это всё-таки моя река, не китайская – поэтому и бурление вод) так вот, первым будет, конечно же, апостол Павел, тот, что в девичестве Савл, или Саул. Он и есть самая милая моему сердцу вражина. Чем же этот, известный в определённых кругах господин хороший, так не угодил моему будхическому телу? Что тут скажешь! – лучше бы ничего не говорить, конечно, и не начинать даже, но для людей далёких от хитросплетения религии, буквально пару слов. Это его стараниями началась вся эта кутерьма, под названием христианство. А, как известно, христианство долго мутило воду, пока не заползло в Римскую империю, и непосредственно в далеко не будхические мозги императора Константина. Христианство – это название религии. С одной стороны. С другой же – кладезь нравственных постулатов и прогрессивных идей. Их до сих пор так и называют – христианские ценности. Чтобы утвердить их, необходимо было уничтожить все предыдущие ценности. Ну, и началось новым христианским воинством плановое и несуетное завоевание мира…

Кстати. Загнул я про сиреневый трупик, кувыркающийся в моём бурном сознании. Уж кто-кто, а апостол Павел и сегодня живее всех живых. У них много таких жизнестойких деятелей. Иоанн, например, тоже много нужного и полезного сделал. Моисей, не к ночи будет помянут. Короче, сиди, не сиди китайцем у реки хоть Хуанхэ, хоть Енисея – ничего путного не высидишь. А эти ребята как раз не сидели сиднем, а очень даже плодотворно трудились на благо и процветание своей родины. А чтобы родина правильно процветала, нужно было убедить весь мир в своей избранной уникальности. И достичь этого можно было, только утвердив новую религию. Тут «христианские ценности» и пришлись ко двору. В методах не церемонились. Тихой сапой, уничтожая по пути все прочие святыни, и шельмуя неугодных, утверждали эти ценности. Здесь, быть может, впервые применялся метод выжженной территории, но в духовном, так сказать, плане. То есть завоевание происходило не на поле битвы, а в умах, сердцах и душах. Там и разжигались пожарчики. Мир был завоёван без всяких армий, без грубой силы. Они сделали это исключительно с помощью мозгов, которые у них были заточены как-то особенно.

6. Марк Ильич

А дальше… я умолкаю. И предоставляю слово новому своему персонажу. Это некто Марк Эли (Ильич) Раваж. Кто такой? – да такой же чумовой философ, типа меня, а по совместительству личный биограф семьи Ротшильдов. Тут уж конечно – фирма! Здесь уж, да уж. Еврей. Навёл шороху в своё время: «а сейчас я расскажу вам ВСЮ правду». Чуете? Это ж как я в молодости. Я тоже непременно ВСЮ правду говорил. Поразил он меня, короче. Так поразил, что я усомнился в его реальности и заподозрил подвох. Но поразило меня всё-таки то, что я, заметьте, не еврей – к тем же выводам и пригрёб. Впрочем, хватит ля-ля – послушаем это чудо саморазоблачения, которому, кстати, «сто лет в обед». Этим откровением он разразился аж в 1928 году.

«Две тысячи лет назад, в далёкой от вас Палестине, наша религия впала в разложение и голый материализм. Храмом Соломона завладели банкиры-менялы. Разложившиеся в конец, самолюбивые раввины доили народ и жирели. И тогда появился юный патриот-идеалист, и пошёл по стране, взывая обновить веру. Он и не думал создавать церковь. Как и другие пророки до него, он думал только очистить и вдохнуть новую жизнь в старую веру. Он атаковал раввинов и выгнал банкиров из храма. Это привело к его конфликту с существующими олигархами, в результате чего всё это кончилось для него плачевно.

Только после разрушения Иерусалима Римом новая секта вышла из тени. И то, только потому, что её в борьбе с Римом начали поддерживать еврейские олигархи. И тогда один еврей по имени Павел или, по-еврейски, Саул (по-русски – Савл), начал воплощать идею разрушения Рима, через его основу – армию, посредством христианской доктрины непротивления злу насилием, что и осуществилось маленькой сектой «христиан» в Риме.

Естественно, что все первые христиане были евреями. Павел стал Апостолом для гоев, хотя до этого он был главным гонителем христиан. Как вы сами понимаете, его, якобы, «чудесное перевоплощение» в связи с видениями, наверно, было гораздо более прозаическим. И так хорошо Павел поставил пропагандистскую работу, что в течение четырёх столетий, огромная империя, покорившая вместе с половиной мира и маленькую еврейскую Палестину, стала кучей обломков, а закон Сиона стал официальной религией Рима». (Конец цитаты).

А что же Русь святая? Как она-то из своей древней древности выкарабкивалась? Да так как-то. До сих пор спорят, и ничего путного не находят. Оказалось, что никакая она не святая, и православной-то стала, только благодаря передовым идеям и нравственным постулатам христианства. Если б не Крещение тёмного, дикого, погрязшего в невежестве язычества народа, если б не Византийская благодать, всё бы тогда – кирдык. Кончилась бы наша песня, не начавшись. Так за нас и про нас решили учёные мужи. При этом объяснить природу самого ПРАВОСЛАВИЯ – не смогли. То есть объясняют, но как-то корявенько, по понятиям, типа это – самая правильная религия (orthodox). У правильных пацанов – правильная религия. А на выходе: «Ортодоксальная автокефальная церковь византийского толка».

Однако в глубине глубин глубоких у тёмного, дикого, где-то и в чём-то погрязшего народа была вера. Не надуманная и не придуманная умными пацанами с Палестины, а идущая из самых глубин и всего уклада жизни. ВЕРА понятие сакральное, и само его название состояло из двух древнеарийских рун: руна ВЕДЫ – способность изведать божественную мудрость; руна РА – сияние чистой правды. Или просто – ведать Ра. А само ПРАВОСЛАВИЕ ещё понятней объясняется: народ ПРАВЬ славил (высшую Правду). Всё так просто! И жило это, и существовало, когда и Византии-то в помине не было, и самого христианства и даже ветхозаветного бога, из которого потом всё это хозяйство повылупилось.

А дальше – вместо Сияния Чистой Правды, нас одарили историей становления некоего неизвестного и непонятного нам народа. Рассказав, между прочим, что народ этот не просто так – он избран самим Господом Богом. Здесь вновь я даю слово новому своему знакомцу Марку Ильичу. Он так восхитительно беззастенчив, что некоторые товарищи засомневались в подлинности этой личности. Но тут уж я вступлюсь за биографа и филосОфа. По мне так, это естественное желание уставшего от жизни и мудрости победителя расставить все точки над «ё». Прошло два тысячелетия, а несмышлёным гоям нужно рассказать и даже втолковать, как их грамотно развели в своё время. Так они ещё и упираются – не верят…

«Мы сделали вас добровольными и бессознательными носителями нашей миссии в этом мире, посланцами варварским расам Земли, и бесчисленным ещё не родившимся поколениям. Без ясного понимания, как мы вас используем, вы стали агентами нашей расовой традиции и культуры, неся наше Евангелие во все уголки света.

Наши племенные законы стали основой вашего морального кодекса. Наши племенные законы стали основой всех ваших конституций и законоположений. Наши легенды и миф стали истинами, которые вы напеваете своим младенцам. Наши поэты сочинили все ваши молитвенники и книги. Наша национальная история Израиля стала основой вашей собственной истории. Наши цари, государственные деятели, воины и пророки стали и вашими героями тоже. Наша малюсенькая древняя страна стал вашей Святой Землёй! Наша мифология стала вашей Священной Библией! Мысли и идеи наших людей переплелись с вашими традициями до той степени, что у вас не считается образованным человек, который не знаком с нашим расовым наследием». (Конец цитаты).

Ну, что тут скажешь, – беда. И здесь я абсолютно серьёзен. Хотя Раваж пишет только о следствии той экспансии, однако само Крещение было замешано на страшной крови, и вылилось в глубочайшую трагедию Руси. Историю вымарали (историки у нас пугливые и послушные), а пропагандисты (всё те же красавцы) умные, организованные и циничные – оказались на высоте. Пропаганда и шельмование всегда были неотъемлемой частью этой религии. Память вытравливали тщательно и жестоко. Но и Русь не сдавалась. Русь уходила в леса, сжигала себя целыми селениями и молчала. И сейчас молчит. Однако. Вопреки. Где и как – непонятно. Но в глубине глубин глубоких сохранились ещё сакральные знания – нечто волнующее и раздражающее нас. Сияние Чистой Правды остаётся нашей грёзой, тайной мечтой и единственной религией. И Христос между нами.

7. Так что же я? А вот…

Я художник. И это не профессия – это бытие мое. Я не живу жизнью, я живу вечностью и бессмертием. Впрочем, пафос этой фразы, отдающей надгробной речью, боюсь, уничтожает саму мысль. Однако моя «вечность» и моё «бессмертие» не про то, не про «вечную память творцу». Они именно про ВЕЧНОСТЬ, в понимании её данности как условия существования. Нет тут пафоса, а есть понимание невозможности другого пути. И я хочу, чтобы меня поняли именно в этом контексте «невозможности другого пути».

Я живу только так. Даже в обыденной жизни я нахожусь в параллельном мире, то есть ТАМ. Я всегда, хоть краешком сознания, но – ТАМ. Я интуитивно ощущаю свою принадлежность к вечности. Для меня потусторонний мир так же естественен, как мир реальный. Более того, инобытие – моя постоянная среда обитания, моя кухня, если хотите. Тот мир для меня ближе и понятней, чем этот. Там – высшая правда, а это мой камертон подлинности и путеводитель в горние миры. Поэтому вопроса, верую ли я в загробную жизнь, в вечную жизнь – не существует. Как можно не верить в то, в чём живёшь. На этом и тормознём…– пока не разобрало окончательно.

Так что же я? А вот: читаю… в основном себя, слушаю себя, мыслю о себе, думаю… над собой. Думать же можно по-разному: можно думать непосредственно думу, то есть мыслить как бы изнутри лабиринта оной мысли. А можно быть над мыслью – подняться в выси и посмотреть оттуда, на себя, на мысль свою, и оценить всё это хозяйство. Это я определил как «надприродное сознание», которое не раз уже поминал. (Даже целую теорию вывел, но это тема отдельная). Короче, объясниться пора. Назрело.

Так вот, оценивая себя, так сказать с высот и вершин, возникают вопросы. Вернее один, но самый главный – Вопрос Вопросыч – вопрос всея жизни. Вот что это ты? – спрашиваю я себя. – Что пристал к себе? Чего докопался? Что ты всё выискиваешь внутри, писака? Графоман, всю жизнь пишущий один единственный роман о себе. Хотя роман уже пятый, но всё о себе, горячо и предано любимом. Что ты хочешь найти там? Впрочем, с жанром ты так и не определился – роман ты пишешь или развёрнутое эссе, или… это просто трёп, что больше всего, кстати, подходит к этому словоизвержению. До этого, впрочем, и дела никому нет. Потому как существуешь ты, если не в полной изоляции, то приближенно к этому. Полтора читателя, один из которых ты сам, не станут спорить о жанре. Да и ни о чём другом спорить не станут.

Ладно. Пусть в стол ты пишешь, типа будущим поколениям завещаешь свои бессмертные строки. Были такие понятия в советские времена: рукопись – «в стол», фильм – «на полку». Но тогда это было актуально и даже почётно, мол, есть такие «узники совести», которые не в силах молчать, но и под чужую дуду не поют, не пляшут. Вот и писали, и даже кое-чего написали. А сейчас? Пиши что хочешь, издавай себя сам, и радуйся. Вернее не так. Возрадуйся и возликуй, творец – настали твои времена! Никакой цензуры, никаких тебе запретов, твори, родной, во благо и во имя!

И чё?.. Оказывается нельзя с нами так. Не по-людски это. Мы без внешнего сопротивления разлагаемся и вымираем. Впрочем, и это не мой вариант. У олуха свой мир, в котором своё сопротивление. Вся жизнь ему – препятствие. У олуха всё ни как у людей. А у олуха-писателя, всё ни как у просто писателя. У него мир звуков и чисел, музыки и логики там, где нормальный нравственно здоровый писатель ничего не услышит. Впрочем, где вы встречали нравственно здоровых писателей? Ладно, даже среди относительно здоровых писателей, да, что уж там… даже среди полоумных писателей, я – белая ворона.

Поэтому и дозрел я однажды до мысли, что я – аномалия. Нормальная такая магнитная аномалия. Причём, настолько магнитная, что не могу сам с себя соскочить – притягиваю неотвратимо! И на вопрос, какого чёрта ты пишешь о своей персоне, словно ты Пушкин и фанат-пушкинист в одном лице? Я отвечаю, что есть такая потребность. А Пушкина я вспомнил не случайно. Один приятель мне как-то сказал, что я на Пушкина похож. Увидев моё радостное недоумение, он объяснился: «Тебя тоже убить хочется».

Тут он попал в яблочко. Внутри меня такое творится (замечу, не разово, а постоянно), что, убить меня хочется даже мне самому. Да уж, трудно мне. Внутри себя трудно, противно и даже невозможно. Если не выскажусь – разорвёт. Поэтому и не прячусь, высказываюсь, чтобы хоть как-то разделить эту невозможность со всем миром. Да-с, такой уж я романтик! Всем по кусочку той невозможности, глядишь, всё и рассосётся. Правда, романтик он и есть романтик, потому как желающих разделить со мной такое вдохновение маловато оказалось. В реальности же – вообще никого…

Вот и попал я внутрь оной проблемы, как кур в ощип. Или, как мне когда-то слышалось, как «кур во щи». Нормальненько я так высказался. Хотел написать умно и драматично, что, мол, моя воспалённая вселенная не уживается с вашей вечной вселенной, то есть, со всеобщим миропорядком. А написалось про кура, которого ощипывают, чтобы сожрать. Потому как, это соответствует моему униженному положению. Барахтающийся в огненно кислых щах безумный ощипанный кур – вот мой образ и моё место, и статус, и прочая…

Вот, вот, донёс я, наконец, своё мироощущение – состояние полного отчаяния! Проявление сильных чувств – вот главная проблема для меня. Псих я, ярило и безумец! Псих такой, что впору… ну, если не вешаться, то что-то в этом роде предпринять. Я же, как войду в свою зону турбулентности (а она у меня по любому поводу) – святых выноси! Впрочем, тут не только святых – всех выносить надо. Потому как я выношу мозг начисто, и вынести такое, могу только я сам. Но тогда я впадаю в полный кураж, а это чревато. Чревато для окружающей природы. Чревато тем, что я есмь. Аномалия, разгуливающая на свободе – это вам как – стрёмно? Впрочем, Вечность (моя любимая Вечность) она же всё приемлет. Всё воспримет, всех успокоит. По головке погладит, ранку залижет и… нетути меня… в домике… спрятался под землёй, и живу тихо-тихо. Бога хочу постичь… в смысле… ну, как постичь? – богоборец во мне вдруг нарисовался… а как без него?.. без богоборца я буду не я… я ж – аномалия…

Я же, как матушка Русь, оттуда и вышел – из глубины глубин, из вечной вечности, где всё было девственно чисто. Я помнил ещё тот запах воздуха и журчанье ручья, и взгляд мой был страстен и слух чуток. Я не вписался в этот мир, но и тот расплескал. Я оказался нигде – в безвременье, безмыслие, засунутый под землю. И бог этот ваш, еврейско-европейский, потасканный и слегка ущербный – меня не только не спас, но разъел мне мозг и посеял в душе мрак. Я и закопал его однажды…

А рассуждать о нём – что? бог – это такая хитрющая тема. С одной стороны, вечная тема, а с другой – там такие хитрованы поработали, что уж и не знаю, право – всех святых давно вынесли! Есть бог, нет его – не это им было важно, а важно, что тема эта – неуязвимая и нерешаемая. Там всё так хитро заплетено! Что бы кто ни говорил, а Тот, Который в их книжицах прописан, и в ус не дует, и бородой не трясёт. Типа давай, давай, приятель, мы внимательно слушаем, только… не докажешь ты всё одно ни черта! Мы эту территорию покрыли основательно. Навсегда.

Я вот лично об эту тему все свои зубья поломал. Уже новые давно выросли, так я и их поломал. И что вы думаете, один я такой беззубый? Да ни в коем разе! Ни один, сколько-нибудь уважающий себя борзописец (и сам Лев Толстой, и большой друг Христа – Достоевский) не обошёл её стороной. Я так скажу, если ты занялся этой странной работёнкой, писательством то есть, то без двух тем, тебе не обойтись. Это – Бог и Эротика. Эротика в самом широком смысле – как основной инстинкт Жизни. И бог, конечно, не Тот Который в их книжицах прописан, а Бог как смысл той Жизни.

Эротика и Бог – это основа основ писательского труда, потому как, это основа жизни. А если вдуматься, (что нам, впрочем, противопоказано) то тема выходит вообще одна на все времена: ЭРОТИКА + БОГ = ЛЮБОВЬ. Нет любви – нет литературы! Так-то вот. В принципе, на этом можно поставить жирную точку. Самая главная мысль в этом лучшем из миров – озвучена. Оспорить её не суждено никому. Ну, если только Ницше попробует, но он умер. Сказал, что бог умер, а умер сам. Вот, и поди ж ты! Итак…

8. Шаткое доказательство существования Бога

Как всякий «счастливец праздный», я болен темой бога. Иначе говоря, я болен инобытием. Ну, да, ну, да – именно болен. Хотел сказать, что меня волнует тема бога, а написал слово «болен», и всё встало на свои места. Потому как Сияние Чистой Правды, которая смысл и суть всех вещей, если помните, говорит мне, что не может быть такой мрачной и безысходной религии. Поэтому все мы больны тем ветхим Богом (не в смысле ветхозаветным, а их трактовкой Того Самого).

Я человек неуравновешенный, как было доложено выше (или свыше). А это значит, что религиозные люди меня раздражают. Почти до обморока, то есть бесят. А те, кто говорит, что живут во имя Бога (Того Самого) – убивают во мне всё светлое и чистое. А со мной нельзя так. Я и так больной на голову, а если ещё лишить меня светлых ориентиров, то уж и не знаю, в какие дебри заведёт меня освобождённая и тёмная сторона моей личности. Короче, вся эта религиозная паства вместе с их поводырями кажутся мне людьми или недалёкими, или лживыми, а часто и тем, и другим одновременно. Я им не верю. Я их не понимаю. Я их не люблю. Я с ними несовместим. Я бегу от них. Это ещё одна разновидность Алён (поминал я тут как-то Алён-фрейдисток). Поминал также, что они находятся в состояние зависимости от самого своего состояния. Меняется только предмет вожделения, вернее меняется название предмета вожделения. Вообще, мне давно кажется, что вся путаница происходит именно в названиях – в Слове. Поэтому, вспомнив Иоанна, скажу так: «В начале путаницы было Слово, и слово это – Бог».

Кстати, идейка тут возникла. А что если одних зависимых попытаться лечить другими зависимыми – клин клином, так сказать. То есть, Алёнам-фрейдисткам дать поручение разобраться с богозависимой публикой. Сеансы проводить, внушения… глядишь, они друг дружку и успокоят… поедят, конечно, чуток, но и успокоят потом. Потому как одного поля ягоды. Ведь религиозные люди, посвятившие себя Господу, отрекаются от мирской жизни, презирают всё телесное, чтобы возвысить дух, приблизить себя к Богу. Это ведь тоже аномалия, причём, ещё какая магнитная. Я бы сказал – магнитно-магнетическая! Я сам себя примагнитил и то маюсь, а их – Нечто под названием Господь. Но я не поклоняюсь себе, не молюсь себе, я себя – постигаю. Я бога в себе постигаю. Моё я, моё ego и есть бог, которого я силюсь постичь. А у этих бедолаг – что?

Мне всегда казалось странным, что можно из всего богатства и многообразия жизни вычленить бога в отдельный символ и предаваться изо дня в день поклонению его образу, молитве и уничижению себя. Что-то в этом глубоко противное природе. Во всяком случае, моей природе. Да и верующим в религиозном понимании я бы себя не назвал. Это что-то совсем иное. Как я уже говорил, как можно не верить в то, в чём живёшь. Наверное, поэтому никакого придыхания и какой-то особой умильной любви к Богу я не испытываю. Для меня ненормальным является выделение его в отдельную субстанцию. Он живёт во мне, я – в нём; он – моя суть. Он есть ВСЁ и НИЧТО. Из Ничто черпается Всё. Сияние Чистой Правды и есть всё и ничто, потому что это понятие абсолютное, философское. Это как Чистый Разум. Это – камертон, которым проверяется подлинность. Бог это явление абсолютное – абсолютной ЧИСТОТЫ и абсолютной ПРАВДЫ, это квинтэссенция всего: жизни, смерти, начала и конца. Он изначален и конечен. Он существует и отсутствует единовременно.

И объяснение этого великого парадокса я обнаружил в даосизме: «Те, кто говорят, что могут объяснить Дао, не понимают его, а те, кто понимают его, не объясняют ничего…». В этой формуле абсолютно моё отношение к Богу. Больше скажу, основы даосизма и явились той прарелигией, из которой впоследствии черпали знания все последующие религии. Бог абсолютен, реален, но как только словами начинаешь осваивать это пространство – он мельчает и, в конечном счёте, – исчезает. Или становится чем-то отвлечённым, как некий философский символ. А в философии всё шатко – и доказать можно всё, и опровергнуть.

Из истории вопроса. Некогда в Китае наравне с мощными религиозно-философскими учениями – конфуцианством и буддизмом – возникла уникальная доктрина, у истоков которой, по легенде, стоял мудрец Лао Цзы (Старый младенец), написавший даосский трактат «Дао дэ Цзин», где изложены основные положения даосизма. Центральное место в доктрине даосизма занимает Учение о Дао. Дао – «нерождённое, порождающее всё сущее», всеобщий Закон, господствующий вечно и всюду, первооснова бытия. Непостижимое для органов чувств, неисчерпаемое и постоянное, без имени и формы, Дао даёт имя и форму всему.

Я не изучал даосизм. Я его предчувствовал, то есть знал, не оформляя эти знания словом. То, что я прочёл однажды «Дао дэ Цзин», не удивило меня, оно как бы уже существовало во мне. «Знаю, и всё!» Это было абсолютно моё восприятие, то есть я так и мыслил, так и ощущал ЭТО. Новым стало только само слово, обозначающее понятие Дао. Но ведь это абсолютно неважно, как назвать НЕЧТО: Бог, Дао или выразить ещё каким-нибудь звуком. Аллах, например или Иегова.

Но я отвлёкся. В своих трактатах о Дао Лао-Цзы писал, что «перед лицом смерти всё ничтожно, из-за всего существующего проглядывает Ничто. Ничто – это и есть первооснова мира, из Ничто всё возникает. Ничто – путь вещей, явлений, процессов, потому что из Ничто всё вытекает и в Ничто всё возвращается». «Ничто» – это слово, которое не обозначает ничего. И в то же время это глобальное понятие, где твоё воображение рисует изначальный мир. Это – первооснова, та девственная глина, из которой Господь вылепил этот мир. И это сродни творчеству. Только попав в резонанс изначального Ничто, ты способен стать выразителем его, а значит воспроизвести его суть.

Но дальше наши пути расходятся. Вернее так: дальше начинается практика, и у каждого свой неповторимый опыт. Даосы считают, что утрачивая личностное начало (ego, «Я»), ты приобщаешься к Дао – Великому Ничто, постигая Великое Ничто и становясь им, ты способен стать чем угодно, не будучи больше «Я», но становясь Всем и Ничем одновременно. Всё в мире происходит спонтанно, естественно, по воле Неба, благодаря механизму, называемому «небесной пружиной». Пытаясь влиять на ход событий, человек нарушает гармонию, поэтому одним из даосских принципов является недеяние (У-вэй). У-вэй – не есть бездействие, это действие вне ума, вне рассуждений, действия в медитативном состоянии тишины ума, когда поступки текут естественным образом, без предположений о ходе событий, без трактовки их, без объяснений. В состоянии У-вэй можно рубить дрова, рисовать картины, возделывать сад – делать что угодно, если ваш ум при этом молчит. Адепт занимает наблюдательную позицию ко всему, особенно по отношению к себе. Он невозмутим и анализирует всё посредством интуитивного мышления. Небесная пружина, своеобразный «первотолчок», инициирует жизнь человека, которая затем спонтанно протекает от рождения до смерти.

Мир по своей сути не содержит противоречий, но в нём происходит вечная трансформация. Ты должен покорно следовать потоку жизни, пребывая в естественности и природной простоте; принимать всё спокойно и естественно, не противореча своей природе, не ведя войны с самим собой. Успокоиться и принимать мир таким, каков он есть здесь и сейчас. Следуя таким путем, находясь в естественной гармонии с миром, в гармонии с природой, возможно обретение долголетия и процветания духа. По мнению даосов, природа сама себя созидает и сама себя упорядочивает, имея высшее духовное начало в своей первооснове. Все проявления природы – есть проявления этого духовного начала. Именно в постижении постоянной природной деятельности скрыт источник глубочайшей Истины о мире. Так считают даосы.

Но есть абсолютно противоположное понимание ego – его неповторимость и ценность. Не утрачивая личностное начало, но, напротив, возведя его в истину – человек постигает мир. Вот так выглядит его логический строй: Кто формирует Человека? Жизнь. Жизнь это Желание, любое желание – грех. Однако сами Атомы одарены желанием жизни. В Человеке тайна аллегорического «Греха», падения Духа в Материю – формирует истинное, неповторимое ego. ЭГО и являет бога на земле. Одно лишь высшее Я, истинное ЭГО – божественно и есть БОГ в человеке. Это уже европейское понимание.

Ну, а поскольку русская мысль впитала оба восприятия, так и не определившись, Восток мы или Запад, а скорее – просто зависла в двух этих глобальных, но несовместимых мирах. И эта двойственность восприятия у русского человека стало началом тех роковых противоречий, что сформировало нас как нацию.

9. Вот и поди ж ты!..