Избранные произведения в 2-х томах. Том II. Подменыш (роман). Духовидец (из воспоминаний графа фон О***)

Доктор Фальмерайер промолчал. Медленно, одну за другой, он стал укладывать фигуры в коробку. Ян снова впился глазами в эти великолепные руки.

– Скажите-ка, доктор, – спросил Ян, – вы умеете проделывать карточные фокусы?

Врач взглянул на него.

– Да, – подтвердил он, – этим я занимался ещё будучи гимназистом. Для чего вам?

– Ничего удивительного! – заметил Ян. – С такими руками.

Доктор Фальмерайер ничего не ответил, снова замолчал, легко барабаня по шахматной доске. Вдруг быстрая улыбка промелькнула по его лицу, отблеск какой-то мысли. Было в ней удовлетворение… Может быть, и ненависть…

– Послушайте, – начал он, – возможно, у меня есть человек, который вам нужен. Во всяком случае, с ним можно переговорить. Он высокого роста, силён и здоров. Он – очень красивый мужчина.

Теперь в его голосе ясно звучала ненависть к этому красивому мужчине.

Ян спросил:

– Где этот молодой человек?

– Не знаю, – ответил врач, – но мы можем это легко установить. Он – танцор.

Доктор поднялся, подошёл к газетной этажерке, принёс несколько газет.

«Программа», – прочёл Ян, – «Артист…»

Доктор Фальмерайер перелистывал длинные страницы с адресами уехавших артистов. Наконец он нашёл фамилию.

– Вот, милостивый государь! – воскликнул он. – Читайте: «Иффи и Иво. С 1 сентября по 31 октября. Курорт Гомбург. Парк-Отель».

– Кто из них двоих? – спросил Ян.

– Иво, – засмеялся врач. – Иффи, вероятно, его партнёрша. Если бы мы заполучили его – для новой партнёрши – мы бы остались довольны.

* * *

На следующий день Ян Олислягерс спал долго. Он составил договор, отвёз его в больницу, говорил там с главным врачом, вначале не желавшим и слышать об отпуске. Но Фальмерайер знал, чем его взять. Он упомянул, что больнице собираются подарить новый Цейсовский микроскоп, в котором бактериологический кабинет нуждается уже несколько лет. Ян тотчас же обещал подписать чек.

С Фальмерайером он сговорился на ближайшую среду. В промежутке съездил в Боцен и Меран – это было почти бегство. Он боялся гулять по Бриксену и встречать старых знакомых, оказывающихся совсем чужими людьми.

Спустя неделю его поезд ровно в полдень прибыл в Бриксен. Он смотрел в окно и искал Фальмерайера, который должен был поехать с ним вместе. Но врача на перроне не было. Вместо него к Яну подошёл молодой человек и назвал его по фамилии. Когда Ян ответил утвердительно, юноша вскочил в вагон, вошёл в отделение, быстро взял его ручной чемодан и сумку и через окно передал носильщику.

– Это ваши вещи, не правда ли? – воскликнул он. – То, что вы сдали в багаж, может ехать дальше. Мы сможем выехать только ночным поездом – так просил передать вам доктор Фальмерайер. У него сегодня ещё две операции.

Они сошли с поезда. Ян оставил свои вещи на вокзале. Взглянул на своего спутника: это был красивый юноша, совсем молодой, с каштановыми вьющимися волосами и карими глазами.

– Вы, значит, молодой медик, – заговорил он с юношей, – из Вены, да? Скажите, вы уже сдали свои государственные экзамены?

– Два месяца тому назад, – усмехнулся молодой человек. – Разрешите представиться. Моя фамилия Прайндль. Я хотел бы сейчас же поблагодарить вас. Как я обрадовался, получив письмо доктора Фальмерайера! Я, знаете ли, никогда не выезжал из Вены, а теперь сразу на такое дело! Это великолепно! Только, извините меня, я должен немедленно ехать обратно в больницу, помогать при операции.

Он попрощался и пошёл большими скользящими шагами, точно бежал на лыжах. Ян посмотрел ему вслед. От этого, по крайней мере, не услышишь никаких причитаний: он находит всю историю великолепной!

Ян медленно бродил по городу, внимательно всматривался в лицо каждого встречного. Искал сходства, но на этот раз, казалось, не было никого, похожего на знакомого. Он дошёл до дворца князя-епископа, вошёл туда, прошёл через сады. Затем ему пришло в голову, что он мог бы сходить в собор посмотреть при дневном свете старую фреску Святой Скорби. Он пришёл к крытой галерее. Она иначе выглядела теперь, при свете ясного октябрьского солнца! Ян медленно проходил по галерее, осматривая красивые стенные фрески. Затем вступил в коридор, который вёл к собору, но дверей в часовенку не нашёл. Вернулся обратно, пошёл к другому углу крытого хода, но и там не было никакого коридора. Раза два он обегал эти места, затем пошёл снова к крытому ходу и обратно. Было смешно, что при дневном свете он не мог найти часовни, которую нашёл в темноте. В конце концов все это показалось ему слишком уж глупым. Он поднялся по лестнице с другой стороны крытого хода, ведущей в епархиальный музей. Поздоровался со старым музейным служителем, сидевшим за своей кассой.

– Послушайте, Кинигаднер, – сказал он, – оставьте вместо себя на несколько минут жену. Я не могу найти часовенку между крытой галереей и собором. Проводите меня, пожалуйста.

– О какой часовенке вы говорите? – спросил служитель.

– О той, которая находится справа от коридора, соединяющего поперечный проход собора со двором.

Старик покачал головой.

– Там нет никакой часовни.

Ян рассердился.

– Но неделю тому назад я сам там был. Думаю, что это часовня Иосифа. Внутри – ничего особенного, только современные произведения и несколько дюжин приношений по обету. Над входом – интересующая меня фреска со Святой Скорбью.

Служитель посмотрел на него, затем устремил глаза вдаль.

– Милостивый государь мой, во всем Бриксене нет другой Святой Скорби, кроме той, что висит в музее, наверху в третьем зале. Маленькая картина, вероятно, четырнадцатого столетия. Она доставлена из Греднерталя, может быть, из Сант-Ульриха.

Ян вспылил:

– Черт побери, Кинигаднер! Вы не разубедите меня в том, что я видел собственными глазами! И вы, наверное, согласитесь, что я способен отличить Святую Скорбь от козла. Быть может, вы сами не знаете различий между этими добрыми святыми!

– Я не знаю различий! – обозлился служитель. – Да я уже сорок лет ничего другого не делаю, только вожусь с церковным искусством! Хотел бы я знать хоть одного святого, история которого была бы мне неизвестна! Святая Скорбь – это была красавица, дочь старого языческого португальского короля. Она тайно обратилась в христианство. Отец хотел выдать её замуж за одного молодого короля, тоже язычника. Об этом благочестивая девица не хотела и слышать. Она вообще не хотела выходить замуж, а тем более за язычника. Она хотела оставаться девственницей и посвятить свою жизнь Иисусу, жениху её души. Но её жестокий отец смеялся и сказал, что на другой же день она будет принадлежать язычнику, по своей воле или против воли. Тогда целомудренная девица начала молиться, чтобы Иисус избавил её от грозящего ей позора. В конце концов она легла и уснула. На следующее утро пришёл её отец с женихом-язычником. Они нашли благочестивую девицу тихо спящей в её постели. Но Иисус Христос сделал с нею великое чудо. Он превратил её в мужчину и приказал, чтобы у неё выросла большая чёрная борода. Тогда её отец-зверь озлобился, велел во дворе своего замка воздвигнуть крест и прибить к нему свою собственную дочь. Она умерла смертью мученицы. Ну-с, милостивый государь, знаю я легенду о Святой Скорби?

– Отлично, отлично, папаша Кинигаднер. Вы прекрасно знаете! – разгорячился Ян. – Но то, что целомудренная девица из Португалии, собственно, родом с Нила – этого вы не знали, а? То, что её звали Кумернис[4 - По-немецки скорбь – Kummernis.] и она была египетской богиней? Её изображали с распростёртыми крыльями, лежащими на предплечьях, что на вымытых стенных картинах выглядело как перекладины креста. Поэтому-то её можно было вполне спокойно из языческого мира перенести в христианство, хотя и с понижением из божества в простую святую. Но все это – учёный хлам, и вы мне не поверите. Поэтому перестанем ссориться. Сведите меня в часовню, и я укажу вам над дверью Святую Скорбь, которой вы, кажется, никогда не замечали, как вы ни стары. Покажу вам славную святую и её благочестивого маленького скрипача, которому она бросила свой золотой сапожок!

Он полез в карман, достал двадцатишиллинговую монету и сунул её служителю. Старик взял её и долго рассматривал. Его голос прозвучал грустно:

– Австрийское золото, золото из Вены! – пробормотал он. – Если бы оно снова получило у нас хождение!

Он поблагодарил, встал и спустился вместе с Яном по лестнице через крытый ход.

– Откуда вы шли? – спросил он.

– Оттуда, из собора, – показал Ян. – потом через этот ход во дворе.

– А где находится дверь? – спрашивал старик. – Где ваша часовня?

– Она была направо, – настаивал Ян. – Дверь была открыта. Но, может быть, я шёл другим коридором.

Служитель покачал головой.

– Между собором и крытой галереей нет никакого другого сообщения.

Он взглянул на своего спутника. Казалось, что он вдруг догадался. Хитро блеснув глазками, он продолжал: