Избранные произведения в 2-х томах. Том I. Трилогия о Фрэнке Брауне

– Хорошо. Ты можешь уснуть.

Он быстро схватил её левую руку и нажал усыпляющий центр у большого пальца.

Несколько секунд она сопротивлялась; затем уснула.

Фрэнк Браун закрыл ей глаза и отложил книги в сторону.

Неподвижно сидел он на кровати и мечтал…

– Это будет! Это должно быть!

Он наклонился над ней, поднял её голову, подложил под неё все подушки и спросил:

– Ты слышишь меня, Тереза?

Она пробормотала:

– Да.

Он говорил ей на ухо – быстро и повелительно. Часто он повторял отдельные фразы медленнее и отчётливее. И снова прерывал себя вопросом:

– Ты слышишь меня? И ты сделаешь это?

И всякий раз получался послушный ответ:

– Да.

Иногда на её губах появлялась улыбка, потом они снова сжимались от страха и ужаса. Он остановился и подумал; затем снова наклонился к ней и повторил в заключение кратко и резко все приказания.

– Теперь я разбужу тебя. Но ты будешь очень, очень утомлена. Твои глаза сомкнутся, и ты немедленно уснешь.

Он слегка подул ей в лицо. Она открыла глаза, взглянула на него и с улыбкой протянула ему руки. Было ясно, что она не сознает сделанного ей внушения. Её наполовину поднятые руки опустились, глаза сомкнулись…

Она спала.

Фрэнк задул лампу и медленно пошел в свою комнату.

Теперь он не хотел больше думать. Он хотел спать сейчас, немедленно. Закрыл глаза и стиснул зубы.

Он хотел спать.

И заснул.

* * *

Из черепа выползали сотни крыс…

Занавес был поднят и сцена изображает зал пророка. Здесь и Сибилла, и Пьетро, и Ронхи и другие. Все собрались: ждали своей реплики. Он сидел перед ними в суфлерской будке. Его собственный череп служил этой будкой.

И сотни крыс выскочили из черепа и разбежались по сцене.

Они смеялись, что-то хотели сказать. Потом на него поползли сотни длинных, голых червей. Они лезли в рот, в уши, в глаза, заползали в ноздри…

Он закричал…

* * *

Когда он проснулся, его виски пылали, и кровь молотком стучала в мозгу.

– Я болен, – прошептал он. – У меня начинается горячка.

Уснуть уж он больше не мог. Крысы и черви – мысли – всё прибывали. От них некуда было уйти: он был наг и бос, и вся его вера разбита вдребезги. Без веры он стал нищим, и всё его царство исчезло, как дым.

Ещё сегодня он думал, что девушка может повести его за собой. Когда он верил в себя, – весь мир принадлежал ему; а в те часы он верил в себя. Теперь вера пропала. Он думал только о том, что произошло у американца. Все видели чудо и верили в него. Почему он один не мог уверовать в него? Потому, что ему были известны сотни таких же исцелений, и он знал, как легко найти им объяснение? Он знал много чудес, но прекрасно понимал, что управлять автомобилем труднее, нежели совершить все чудеса в мире, вместе взятые.

Он вспомнил о Терезе. Она лежала теперь и спала без сновидений. Но завтра она сделает то, что он приказал…

Ещё одной святой больше среди сотен других! Что в этом великого? Разве мало того, что уже есть?

– Нет! Нет! – воскликнул он. – Нужно положить этому конец.

Браун вскочил и пошел в комнату Терезы. Усевшись на кровати, он стал прислушиваться к её тихому, спокойному дыханию; потом с силой начал трясти её. Она проснулась в испуге.

– Тереза! – закричал он.

– Что? – спросонья ответила она. – Что тебе?

– Тереза, ты не сделаешь того, что я сказал тебе. Ничто не должно совершиться – ты слышишь? Ничто!

Она поднялась и протерла глаза.

– Чего я не должна делать? – удивленно спросила она.

Он повторил:

– Ты не должна… – и закусил язык: он забыл, что она не спала!

Он быстро схватил её руку и нажал нерв.

Она моментально уснула. Повторив настойчиво, что никогда, – ни во сне, ни наяву, – не должно у неё явиться и мысли о том, что он ей внушил, он снова разбудил её, оставил в постели и вернулся к себе.

Его губы горько опустились.

«Священник сказал бы, наверно, что я сделал доброе дело. Но все мои добродетели – мои тягчайшие грехи, а моими величайшими грехами были всегда добродетели. Ах, если бы я только мог знать разницу между ними!»

Его охватило величайшее сострадание к себе самому…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ