Моргазм

Но ничего сакрального он не рассказывал. Это не было началом биографии с «once upon a time». Джилл рассказал лишь о нескольких длительных периодах своей жизни, которые сделали его тем, чем он являлся в данный момент. Он повествовал настолько подробно, насколько это позволяло рассказу не быть занудным, и настолько внятно, насколько позволял его отравленный кислотой рассудок. Если бы я записывал его слова на диктофон и наложил на какой-нибудь психеделический джем его же авторства, то это могло бы стать произведением маргинального искусства с большой буквы «эй» (сид). Дёрти факин эйсид.

Самое раннее, о чём он рассказал из своей жизни, было его отрочество. Будучи тинейджером и живя ещё вроде как с родителями, он связался с плохой компанией – волосатых уличных романтиков. Рокеры научили его вредным привычкам, включая игру на гитаре. Джилл, которого тогда ещё звали по-другому, всецело отдался новым веяниям в его судьбе, едва ли осознавая возможную глубину губительных последствий.

Тех троих рокеров звали на манер трёх архангелов со спорной биографией – Азраил, Азазиль и Самаэль. Они все были крепкими, длинноволосыми музыкантами. Настоящие трубадуры преисподней, не признававшие экстремальные направления рока, за исключением хэви метала, не испорченного писсдэдскими трендами. Троица была скорее из ревнителей классической традиции, что отразилось также и на вкусах моего нового знакомого. И у них тоже была своя гаражная группа, с грозным названием Serpent Egos. Азраил был лид-гитаристом/вокалистом, Азазиль был за ритм-гитарой, а Самаэль сотрясал опоры материального мира за ударной установкой. Нового приятеля они сделали басистом, которого им не хватало, и в шутку дали ему имя, созвучное с остальными, и как отсылку за вспыхнувшую у него раннюю любовь к выпивке. Так Джилл стал частью группировки «Серпентигос», славящуюся в узких кругах любовью ко всему запрещенному.

Мрачные парни угарали по выхоленному собственной синкретической философией сатанизму, не чураясь проникновения в брошенные дома. Видимо, это заложило фундаменту и нынешним реалиям, в затхлом потоке коих плавал Джилл. Отважные в своём безумии рокеры разносили дома с заколоченными окнами, оставляя после себя хаос, впоследствии воспеваемый в песнях. В каждой постройке, не устоявшей под натиском их остервенелого бытия, они проводили от одной до нескольких недель. Серпентигос там же научили юного Джилла скиллам «тёмного скаута» – основам того, как подключаться к чужой электросети и канализации, не платя при этом денег и не будучи пойманным. Этот момент показался мне откровенно неправдоподобным, но я не был разборчив в таких вещах, поэтому не стал ставить под сомнения перлы рассказчика. Тем более, мы с ним находились в заброшенном мотеле, где чудом горели торшер, сломанный телевизор и, судя по звуку капель из душевой, имелась вода.

Потухший косяк вновь воспламенился, как и огонь слов Героинового Джилла. Я выдохнул дым, запивая новой порцией пива, настраиваясь слушать дальше. За окном выли не то бродячие собаки, не то койоты. Где-то меньше чем в миле отсюда стервятники клевали трупы, поджаренные яростью дневного солнца. А во время всего этого большинство жителей городка спали и видели свои спокойные сны про долбаный офис, семью и гараж. Разумеется, не тот, который играли «сомнительные архангелы».

Серпентигос сквотировали дома не хуже панков, и не скучнее. Если зараженные политикой писдэды были больше настроены на созидание, превращая свои сквоты из крысиных нор в арт пространства, тем самым метаморфируя в эйчвордов, то хайрастые наркорокеры уничтожали всё на своём пути в психеделических оргиях. Туда же они зазывали и тёлочек, благодаря чему Героиновый Джилл быстро расстался с невинностью. К слову, как он сам поведал, тёлки тогда были ничуть не лучше относительно своих внутренних качеств – им просто нужна была тусовка, выпивка и мужское тело. Что ж, видимо это просто нужно принять и запомнить. Неразумные девицы охотно принимали участие в ритуалах сексуальной магии, устраиваемых инфернальными рокерами. В заброшенном доме всегда колыхалось море «муншайна», пива и наркотиков. В основном, Серпентигос предпочитали траву, но иногда не гнушались и повдера. Правда, от порошка были сильные отходняки, и здоровью это тоже не шло на пользу в самых неприятных проявлениях вроде потери зубов, поэтому три амигос редко принимали такие «лекарства». Но самое «интересное» началось после того, как Серпентигос открыли для себя весёлый мир психоделиков.

Серпентигос не просто «учили плохому» своего юного друга, а подходили к тёмному образованию со всей тщательностью сукиных отцов. После освоения баса он научился играть на гитаре, попутно изучая разные книги – от традиционных религиозных писаний до средневековых оккультных трудов. Сквозь кислотную призму полученные знания играли новыми красками, давая новое понимание и интерес к практикам. Оттуда же радужным джинном пришло и безумие.

Длинноволосые демонопоклонники решили создать культ, пророча ему стать очередной тоталитарной сектой. Благодаря своим антисоциальным лайфхакам они быстро нашли место для сакрального штаба и способ распространения агитации. Там же они сотворили своё детище – Астральную Библию – напечатанную на ворованной офсетной бумаге с помощью пары старых принтеров. Но экземпляры квазисвященного писания пылились в подполье, ожидая своего дня, пока Азраил, Азазиль, Самаэль и Джилл проводили свои лизергиновые оргии в застенках очередных заброшек, нещадно содомируя суккуб из ближайшего колледжа. Их они не агитировали то ли из-за сексистских предрассудков, то ли из-за духа перфекционизма, который не давал им начать проповедовать, хотя они и раньше это делали через чудовищные тексты своих песен. Но старая лирика меркла на фоне новых шизофренических опусов, и впредь они занимались лишь студийной работой, если так можно было назвать записи в наспех оборудованных сквотах. Джилл сказал, что, возможно, у него даже завалялось пару записей в сухом остатке от того, что впоследствии изъяла полиция.

Всё закончилось на удивление эффектно, но в то же время фатально. Первым «отъехал» Азраил. Его поймали, когда он рьяно «проповедовал» с балкона полузаброшенного общежития, вроде как собираясь взлететь на своих «крыльях». Он слишком далеко зашёл в своих психоделических экспериментах и был заключён в психиатрическое отделение, но при этом не сдал подельников. Весть об этом стала катализатором для двух оставшихся основателей культа – в кислотном безумии они решили, что их идеологические противники начали войну против них и пришло время действовать. Ключевым эпизодом стала смерть Азазиля – его спорный передоз трактовался нашедшими его копами как ритуальный суицид, а разъярённым Самаэлем как убийство со стороны противника. Помимо вечного психоделического опьянения его натолкнуло на этим мысли знание того, что покойный Эйз не употреблял того, чем можно было передознуться. Также он знал, что копы нашли при нём части пропаганды культа и уже начали рыть, поэтому оставшийся почти в одиночестве Сэм стал готовиться к приходу гостей. Джилла все они считали своим младшим братом, поэтому ни у кого не возникло мысли взваливать на него ответственную часть борьбы на данном этапе. Самаэль бы отправил его домой, будь тот рядом, но по стечению обстоятельств Джилл и так был не при нём.

Отравленный отчаяньем и жаждой возмездия барабанщик сгрёб большинство бюджета культа и пошёл к каким-то бандюкам за средствами обороны. Возможно они даже предложили бы ему помощь в виде наёмников, но он бы всё равно отказался ввиду того, что в «священной войне» должны участвовать исключительно основатели или адепты культа. Затарившись оружием, патронами и взрывчаткой, он ждал в засаде, коей служил сквот, разукрашенный всевозможными рунами и сигилами. Непонятно как, но копы и правда знали куда идти. Правда, они не были готовы к осаде, а просто хотели найти друзей мёртвого Эйза и задать им пару вопросов. Например, о том, причастен ли к ним свихнувшийся Азраил.