Подмена

– Ну, извини, так уж вышло, что не могла! Но в любом случае я впредь намерена заниматься только тем, что входит в мои непосредственные обязанности – ни шагу ни вправо, ни влево! Никаких сверхурочных, читай почти круглосуточных, и подтираний задниц криворуким непрофессиональным бездельникам, – больше не хотела кричать, но постаралась донести всю серьезность моего настроя. Хватит с меня!

– Ты ведь понимаешь, что это равносильно остановке работы?

– Даже если и так, то разве это моя вина?

– Да, не твоя! Не твоя, но мне-то от этого ни черта не легче! – Владимир махнул рукой, сбивая с подоконника кактус, и снова цветасто выругался под нос.

– Прости, я всегда шла тебе навстречу, но что-то подустала тащить на себе все, – смотрела на осколки и обнажившиеся корни и отказывалась чувствовать себя виноватой. – Считай, подорвалась!

Владимир горестно и протяжно вздохнул и, подтащив стул, уселся напротив меня так, что наши колени соприкасались. Он наклонился вперед и устало закрыл лицо руками, теряя на минуту весь свой стильный лоск и гордую начальственную осанку.

– А-а-а-ань, ну помоги ты им в этот раз! – пробурчал он и посмотрел на меня снизу вверх несчастно.

– Помоги – это, типа, сделай опять все сама? – На самом деле мне его было ужасно жаль, да и вечный дискомфорт от понимания, что работа не будет сделана, никто не отменял. Вот что я за создание такое несуразное в этом смысле?

– Ну, А-а-ань… Я что-нибудь придумаю потом, обещаю! Но сейчас на это времени уже нет!

– Ладно, – со вздохом согласилась, внутренне ругая себя последними словами за мягкотелость и четко осознавая, что сто раз пожалею. – Но я к тебе не просто так пришла, между прочим!

– Ань, солнышко, все что хочешь! Хочешь, на руках носить буду? – вскочил разом повеселевший начальник и метнулся к своей навороченной кофемашине.

– Да сдались мне твои руки, тем более теперь, когда я знаю, кого и как ты ими трогал! – отмахнулась я. – Я пришла требовать увольнения одного охранника.

– Опа! И, собственно, что стряслось? – Кофе был тут же забыт.

– Он… приставал ко мне вчера и сегодня на парковке угрожал! – Я кривилась, ощущая себя так, словно раздеваюсь перед ним. Хотя с чего это я должна чувствовать стыд и неловкость в подобной ситуации, но вот поди ж ты, аж вспотела опять.

– То есть приставал… вот прямо приставал или… – Владимир склонил голову набок, изучая меня пристально.

– Вов, вот не думала, что у тебя при таких вопросах приморозит, – раздраженно взмахнула я руками, пытаясь стряхнуть смущение. – Приставал – это значит приставал, а не просто отпустил пару сальных шуточек или пялился нахально! Не флиртовал, не пытался подкатить, не был слегка навязчив! Он, черт возьми, лапал меня! Я вообще не понимаю, как такое недоразумение, как он, в службе безопасности держат!

– Ла-а-адно-о-о, я, похоже, даже понимаю, о ком ты. Лет под сорок, вид непрезентабельный, залысины… – Я кивнула. – Комаров. Блин.

– Только не вздумай мне сказать сейчас, что он тоже чей-то протеже и поэтому тут штаны протирает, и уволить его нельзя! – тут же начала я заводиться, видя у Владимира рассеянный взгляд, говорящий о раздумье.

– Да не то чтобы протеже, но он у нас, типа, многодетный, две семьи, дважды в разводе, так что алиментами обвешан от и до… – Владимир явно замялся, тщательно подбирая слова. – Ань, а что правда все совсем серьезно… ну, то есть ты его не простишь, если он извинится и все такое?

Он смотрел на носки своих дорогих туфель, крутя в руках пустую чашку. Это что сейчас передо мной? Проявление пресловутой мужской солидарности?

– Вов, я что, не в своем уме? Ладно, если бы это было один раз и по пьяни, мне было бы противно, но понять можно. Но он приставал ко мне вчера и прямо угрожал и оскорблял только что, и я уверена, что это будет повторяться, сколько бы раз он там при тебе ни извинялся. Он сволочь, мерзкая сволочь и… короче, просто выбирай! Или у тебя на столе приказ о его увольнении, или мое заявление об уходе!

– Все, я понял, Ань, вот долбаных попыток бабского шантажа мне на сегодня выше крыши! Ты в полицию ходила? – Я помотала головой. – Ну и правильно, не ходи. По-тихому утрясем, не фиг шум поднимать!

Я была не согласна, мне очень хотелось, чтобы мерзавца хоть как-то наказали, но, собственно, черт с ним! Нервы дороже! Поэтому и пошла на рабочее место, давая себе слово, что это последний раз, когда я соглашаюсь на что-то, когда вся моя натура восстает против. И это касается и работы, и ситуации с этим охранником, вообще всего! Если бы я знала тогда, насколько ошибаюсь, то ужаснулась бы!

Глава 14

Естественно, несмотря на все мои усилия избавиться от принудительно-добровольной работы быстрее, к тому моменту, когда я закончила отчет, за окном было уже совсем темно. Даже то, что я, забив на полные яростного недовольства взгляды, скинула часть всего объема на Светочку, не заботясь, кому она передаст эстафету в силу своей полной бездарности, все не слишком ускорилось, но хотя бы душу грело, что в этот раз я не одна сижу тут до такого времени. Решив не повторять своих же ошибок, я вызвала такси прямо из кабинета, попросила подать его к самому крыльцу и не вышла, пока водитель не отзвонился мне, что уже на месте. Так же я не постеснялась попросить его поставить машину перед моим домом так, чтобы фары ярко освещали подъездную дверь, над которой малолетние придурки вечно разбивали лампочки, и подождать, пока я не наберу код и не нырну внутрь. Мои предосторожности оказались излишними. Никто не поджидал меня ни снаружи, ни внутри, и поэтому мои сожаления по поводу того, что я повелась на просьбу начальника не подавать заявление, вроде немного рассеялись. С одной стороны, это малодушно, и урод, не добравшись до меня, наверняка возьмется за кого-то еще, но с другой… мне что, больше всех надо, и я чертов черный плащ и борец со злом? Все, чего я хочу, это спокойствия и отсутствия всяких потрясений в моей размеренной жизни, а зная даже издали наше правосудие в действии, понимала, что, обратись я в органы, и начнется бесконечная череда нервотрепок и хождений по казенным домам. Ну, по крайней мере, именно так мне это и виделось.

Ждала ли я, что в дверь позвонят, и я увижу там Его? Нет конечно. Хотела этого? Да, естественно. Вот только произойди такое, и я не представляла, как себя вести. Но, в конце концов, я слишком устала сегодня, да и, как обычно, первый день месячных, несмотря на горсть обезболивающих, был настоящим мучением, так что я, выбросив все из головы, свернулась калачиком в постели, пригрелась и уснула.

Проснулась от ощущения чужого тяжелого взгляда. Именно взгляда, а не присутствия. Ощущение было таким мощным и обездвиживающим, что я даже потеряла на какое-то время способность дышать. Так, будто на лицо и все тело положили подушку, причем наполнена она была не легкими перьями, а тяжеленным песком или даже дробью. Грудь была так сдавлена, что просто нельзя было вдохнуть. Единственное, что все еще подчинялось мне, – это глаза, и я панически осматривала комнату в поисках возможного источника творящегося со мной. Но я была совершенно одна, что, впрочем, никак не помогало справиться с ослепляющей паникой.

Сложно сказать, сколько продолжалось это состояние, но достаточно для того, чтобы в голове помутилось, и перед глазами замельтешили ослепительные разноцветные пятна. А потом давление, чем бы оно ни было, просто исчезло, оставив меня трясущейся в собственной постели, жадно и со свистом заглатывающей порции столь необходимого воздуха. Сердце колошматило так, что это вызывало пронзительные уколы боли через каждые несколько ударов. Я села и, опершись о стену, подтянула к себе колени, задаваясь вопросом, а не стоит ли вызвать скорую. Но, однако же, несколько минут спустя стало легче. Кажется, ужасные ощущения были напрямую связаны с накрывшей меня в первый момент паникой и потихоньку шли на убыль вместе с нею.

Ядовито-зеленые цифры сообщили мне, что сейчас четыре утра, но, само собой, о дальнейшем сне не шло и речи. Как только совсем попустило, я почувствовала, что все тело покрыто, как пленкой, тонким слоем пота, и волосы противно липнут к шее и лицу. Душ я принимала так долго, что кожа на пальцах побелела и сморщилась, но это помогло ощутить себя почти нормально. Ноги не тряслись, и руки, когда готовила кофе и вынужденный ранний завтрак, почти не дрожали. Правда и идеи – что же это такое было, тоже отсутствовали. Скорее всего, нужно просто пойти и полностью обследоваться. Может, у меня и правда проблемы с сердцем или дыхательной системой, которые не давали о себе знать раньше, что совсем не удивительно после того, насколько болезненной я была в детстве. Так уж вышло, что после маминой смерти я не болела ни разу, даже легкой простудой, и регулярные женские недомогания были моей единственной проблемой, но это не значит, что прежняя слабость здоровья не могла вернуться неожиданно и без предупреждения.

В офисе сегодня я была намного раньше остальных, поэтому и позволила себе пойти на поводу у ставшей привычной слабости – постоять у того самого окна, хотя и знала, что слишком рано для Его появления. Рабочий день промчался достаточно быстро, и я бы сказала даже замечательно, учитывая, что Светочка и K° старательно игнорировали меня, делая вид, будто я вообще не существую, надеясь, видимо, задеть этим своим детским бойкотом, а на деле создавая столь непривычную и благостную тишину. Никто не прибегал поканючить с вопросами или даже требованиями помочь, а точнее, сделать все за них, и это было просто сказочно. Я могла совершенно спокойно заниматься не только текущими делами и звонками, но и даже без всякой спешки сходить на обед в кои-то веки и во второй половине дня пройтись по вакансиям в сети в фирмах одного с нами профиля. В конце концов, я же не настолько наивна, чтобы поверить, что это спокойствие не зловещее затишье перед тем, как эти стервозины не придумают новый способ отравлять мне жизнь. В то, что Владимир способен или вообще имеет желание хоть как-то на это влиять, я уже просто не верила. Так что да, буду подыскивать что-нибудь. Не слишком срочно, но все же. Около пяти позвонили из сервиса и сообщили, что машину можно забрать, и это окончательно сделало мой день хорошим, и даже ночное происшествие и недостаток сна уже утратили свое тягостное влияние. К тому же я нашла в сети один магазинчик неподалеку, который торговал разными средствами самообороны, и решила, что самое время обзавестись чем-нибудь способным доставить пару минут дискомфорта козлам вроде этого охранника, случись мне снова с подобным столкнуться.

К дому я подъезжала уже на своей машине, и карман приятно грел маленький, но, по заверениям продавца, мощный электрошокер. Конечно, штуковина производила пугающий треск при демонстрации, от которого у меня самой все обмирало, и газовый баллончик был бы менее радикальным решением, но что поделать, если моя долго дремавшая кровожадность требовала настоящих мучений любому, кто рискнет посягнуть на мое личное пространство снова. И плевать, насколько это негуманно или мстительно с моей стороны. Я отказываюсь снова бояться, вот и все!

Взяв пакеты из продуктового в одну руку, а мое новое орудие самообороны в другую, я гордо прошествовала через парковку перед домом и уже почти расслабленно набрала код. Бегло оглядев подъезд, облегченно вздохнула и стала подниматься. Уже преодолевая последние ступеньки, сунула в карман шокер и стала нашаривать ключи. И в этот момент меня, словно не имеющую веса, с огромной силой швырнуло вперед. Причем так, что, пролетев несколько метров, я врезалась в стену и осела – оглушенная и шокированная. В носу что-то хрустнуло, потекли теплые струйки, а в челюсти взорвалась обжигающая боль. В глазах потемнело, но мне не нужно было зрение, чтобы понимать, что происходит.

– Ну что, сучка, допрыгалась? А я ведь тебя предупреждал! – Господи, как же я ненавижу этот голос! А от мерзкого запаха дыхания у самого моего лица и ощущения чужого тела, прижимающегося сзади, к горлу стремительно подступает тошнота.

– Ну, вот и пришло время наказания для тебя, дрянь, и веселья для меня! – просипел он и потянул к моей двери.

Горло свело, и попытка ответить или закричать закончилась ничем.

Но ублюдок все равно попытался зажать мне рот и резко выдернул ключи у меня из рук, разодрав пальцы. Действия, настолько похожие на происходившие в этом же месте совсем недавно, но черта с два это для меня одно и тоже, черта с два я смирюсь! Что есть силы, не обращая внимания на треснувшие губы, укусила сволочь за руку. Он зашипел и снова швырнул меня о стену. Я опять оглушена и на грязном полу. Но, несмотря на сильную боль, быстро развернулась, глядя сквозь черные плавающие перед глазами пятна на агрессора, и одновременно нашаривая в кармане электрошокер. А дальше сразу несколько вещей случилось одновременно: он пнул меня с размаху в солнечное сплетение, мгновенно лишив возможности не то что закричать, но и дышать; я каким-то чудом умудрилась в этот момент ударить его током прямо в еще не опустившуюся ногу; и он, и я упали… Я – задыхаясь и скручиваясь в тугой клубок, он – истошно вопя и катаясь по полу… И тут открылись сразу две двери на моей лестничной клетке. Высунулись соседи, привлеченные в кои-то веки шумом. Охранник взвился на ноги и с непостижимой для такого дряблого и оплывшего создания скоростью унесся вниз, исчезнув. Я сквозь накрывающую сознание мутную дымку облегчения вяло размышляла, что у меня точно будут вопросы к продавцу шокера. Я надеялась, что эта скотина похотливая будет валяться в отключке как минимум до приезда полиции. Закрыла глаза, стараясь справиться с режущей болью под грудью. Все начали суетиться, звонить, пытаться оказывать мне помощь и собирать расшвырянные повсюду уцелевшие продукты. Только спустя два часа квартиру покинули полицейские с моими и соседскими показаниями, протоколом осмотра места и заключением врачей о нанесенных травмах. Переносной рентген-аппарат – такая замечательная штука. Дай бог сто лет здоровья тому, кто его придумал. Представить сейчас, что пришлось бы ехать в больницу, чтобы выяснить, нет ли у меня переломов – уже мучение для меня. К счастью, все обошлось ушибами, даже нос не сломан. Имелись подозрения на сотрясение, и врачи перед уходом настоятельно рекомендовали вызвать кого-нибудь из родственников, чтобы присмотрели за мной хотя бы сутки. Но единственным родственником был отец, уже пятнадцать лет живший в другом конце страны, поэтому я только кивала им, не представляя, к кому бы обратиться. Сосед напротив, как оказалось, довольно милый парень, даже и не замечала этого раньше. Он заверил их, что зайдет ко мне обязательно, и с тем я их всех и проводила. Больше всего на свете мне сейчас были нужны тишина и одиночество. В конце концов, мне хотелось просто сесть на дно душевой кабины и прорыдаться, выпуская все напряжение. Что я и сделала. Плакала, хрипя и подвывая от боли физической и душевной. От глупости своей и мягкотелости, за которую и поплатилась. И от того, что мамы нет так давно рядом и меня некому просто по голове в эту минуту погладить. От того, что я такое недоразумение, не желающая никого в своей жизни и при этом прямо сейчас ощущающая, насколько пусто рядом. От разочарования, что Он, столько недель являясь тем, вокруг кого вращались мои мысли и желания, мелькнув на мгновение в моей жизни, исчез без следа. Выплеснув наружу все, что в диком напряжении скручивало нутро, я почувствовала облегчение. Обезболивающие тоже уже работали вовсю, так что хватит разводить нюни, надо спать, потому что, когда закончится действие обезболивающих, уснуть будет уже проблематично. Проверив еще раз дверь, я доплелась до дивана и отключилась почти мгновенно.

Глава 15

Звук, сверлящий мозг. Бум-бум-бум. Снова зудение, вытягивающее сознание из блаженного покоя, до краев наполненного умиротворяющими красками и запахами, тихим шепотом чего-то, в чем жизнь так насыщена и неоспорима. Через силу разлепила глаза, чтобы тут же скривиться. Шторы не закрыты, а за окном, оказывается, давно один из ярких осенних дней, и комната полна ослепительного солнечного света, который в нынешнем состоянии причинял не меньший дискомфорт, чем перемежающиеся звуки дверного звонка и стука. Припомнив в подробностях все вчерашние события, я предположила, что причина всей суеты – сосед, пообещавший врачам со «Скорой» присмотреть за мной. Глазка у меня нет, но есть цепочка, и я накинула ее перед тем как открыть замок. К черту, береженую Бог бережет!

За дверью милого, но навязчивого соседа не обнаружилось, но зато была пара незнакомых мужиков, один из них в полицейской форме. Я моргнула, уставившись в удостоверение, которое одетый в штатское сунул к самой щели в двери, и медленно начала улавливать смысл слов, что он произносил.

– Коломина? Анна Коломина? – слишком громко проговорил он.

– Да, – просипела я, поморщившись, и стала разглядывать этого шумного типа с явно кавказскими корнями, пока он прятал документ в нагрудный карман.

– Следователь Амиранов. Вам придется проехать с нами! – еще громче и с нажимом произнес он с легким акцентом.

– Послушайте, я дала вчера уже все пояснения и прямо сейчас не в форме для общения с полицией, – попыталась избавиться от них я. Вот так и знала, что ничего кроме головной боли не дождусь. – Давайте вы вручите мне повестку, или как у вас там, а я приду в себя и явлюсь.

– Гражданка Коломина, а может, вы не будете учить меня, как следует производить следственные действия! – В тоне молодого мужчины нет и грамма тепла. Мне обидно. Разве не я тут жертва?

– Послушайте, вы что, слепой? Посмотрите на меня! – разразилась я. – Похоже на то, что я сейчас в состоянии сейчас куда-то с кем-то проезжать? У меня постельный режим вообще-то!

– Вот уж простите, но не вижу с первого взгляда внешних признаков, способных этому помешать! – язвительно ответил Амиранов, пройдясь глазами по мне сверху до низу. – Но если вы хотите препятствовать работе следствия, то я могу вызвать ОМОН, и они вынесут вашу дверь и закуют вас в наручники, но вы все равно окажетесь на допросе уже сегодня.

Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Он ненормальный, что ли?

– Какого хрена вы несете! – возмутилась я и открыла дверь полностью. – Вы, простите, идиот или правда проблемы со зрением? Я здесь пострадавшая! С каких таких пор с жертвами общаются при помощи ОМОНа?

– Оскорбление лица при исполнении выйдет вам боком. И если уж вам интересно, то я вижу, что вы вполне в порядке, гражданка Коломина, а вот про господина Комарова, чей обезображенный труп был найден сегодня ранним утром, того же не скажешь!

– Что-о-о? – совершенно опешила я, теряя голос. – Что значит – труп?