Подмена

– Наигралась? – задыхаясь, глухо пророкотал он у самого моего рта.

– Да, – прошептала я и вскрикнула, почувствовав, как мощно дернулся его член внутри, когда Григорий вскинул бедра подо мной и усмехнулся.

– Ну, тогда теперь моя очередь!

Стремительно обхватив меня, он поднялся и пошагал к дивану. Все дальнейшее я при всем желании не могу вспомнить четко. Краткие вспышки, больше ощущения иссушенных, казалось, бесконечным требованием его плоти тела и сознания, чем четкие образы. Я, распростертая под ним, сотрясающаяся от немилосердных толчков, на коленях, с головой, прижатой к постели его лапищей, пока он яростно врезался сзади. Скрип дивана, глухие удары в стену, мои стоны, уже мольбы, которым никто не внял. Хриплые приказы оставаться с ним, кончить еще, да, вот так и, наконец, финальные рывки, настолько глубокие и сокрушающие, что мой разум отказался принять эту дикую смесь наслаждения и боли и трусливо увлек меня в темноту.

Глава 20

Звук будильника раздался, кажется, лишь спустя мгновение после того, как я закрыла глаза. Прислушалась и пощупала рукой рядом. Ну, в принципе, не особо-то я сомневалась, что проснусь в одиночестве. Хотя и не сказать, что меня это огорчило. То, что бывает таким замечательным и увлекательным ночью, утром часто превращается в неуместное и неловкое. А в нашей с Григорием ситуации таких моментов более чем достаточно. Я глубоко вдохнула, еще не открывая глаз, ожидая болезненных вспышек повсюду. Все же вчерашняя постельная эквилибристика не совсем то, чем я привыкла заниматься обычно. И это не говоря уже о полугодовой засухе. Но ни одна мышца не заныла. Нигде ничего не ломило и не тянуло, как раз наоборот – внутри словно появился новый источник мощной энергии. Едва проснувшись, я чувствовала себя бодрой как никогда. И еще безумно голодной. А быстро прогнав в голове вчерашние события после прихода Григория, к тому же и беспросветно глупой. Я опять повела себя, как залитая по уши гормонами малолетка. Хотя в юности мне не случалось вытворять нечто подобное. Тогда я всегда стремилась поступать правильно и делать, как вроде бы положено. А вчера? О чем мы, собственно, поговорили до того, как опять крышу снесло и способность размышлять и анализировать оказалась временно недоступной? Да ни о чем. Мое упоминание о незащищенном сексе, а значит, и возможных последствиях Григорий проигнорировал. Да я и сама хороша. Не стала развивать тему и позволила переключить внимание. В итоге вопрос с его здоровьем остается открытым, как и с тем, женат ли он. Но из всех моих стараний вызвать у себя чувство тревоги или вины за беспечность на грани слабоумия ничего не выходило. Мои совесть и чувство самосохранения, не особо склонные обычно к компромиссам, сейчас с легкостью соглашались с доводами оперативно подыскивающего оправдания сознания. Не знаю, занят или нет – прекрасно, значит, намеренно ничьих прав не нарушаю. Не настаивает на защите – замечательно, значит, здоров, и я не произвожу в его глазах впечатление нечистоплотной, несмотря на наше нетривиальное знакомство. Угроза беременности… хм, такая уж это угроза? Я давно не юная, создавать семью и терпеть кого-то в своей жизни на постоянной основе только ради того, чтобы родить… Эта мысль вызывала неприятие на самом глубинном уровне. А если рассматривать мужчину просто как донора спермы, то, честно говоря, разве можно желать кого-то лучше, чем этот загадочный Григорий. Не знаю, как для кого, но по мне, если и называть человеческую особь мужчиной, то именно его. Огромного, грубо сколоченного, излучающего в окружающее пространство энергию секса и агрессии… Так, стоп!