Минус одна минута. Книга третья. Последняя земля

Тимофей изумленно посмотрел на него:

– Ты-то откуда знаешь?

– Я там бывал, – потупившись, признался старший эктор.

– На что разрешения просил? – скептически прищурившись, спросил Тимофей.

Герман долго мялся и бормотал себе под нос что-то непонятное, прежде чем промямлить:

– Колечко хотел сделать…

– Да ладно?! – заинтересовался Тимофей, даже забыв на время о своем необычном госте. – И для кого же?

Эктор к этому моменту уже окончательно справился с внутренними последствиями своего неосторожного заявления и с вызовом уставился на своего хозяина, всем своим видом демонстрируя: больше он не скажет ничего.

Тимофей некоторое время сверлил его пристальным взглядом, потом махнул рукой:

– Ну и черт с тобой, – и снова повернулся к гостю.

– Значит, сходишь в Зал Одобрения и посмотришь фотографии. А потом найдешь камень и принесешь его мне. Ты понял?

– Конечно, – с достоинством кивнул второй Тимофей. – Мне сделать это сейчас или можно немного отдохнуть?

По его виду невозможно было понять, представляется ли ему более предпочтительной какая-то из двух альтернатив, но все же Тимофей ласково сказал:

– Конечно, иди поспи. Только надень рубашку: тогда любой эктор точно сделает все, что ты скажешь.

– Не выйдет. Все наши наверняка попрятались, – снова подал голос Герман, приободренный своей недавней победой в дуэли взглядов.

– Это еще почему? – недоверчиво прищурился Тимофей.

– Нестор с Мироном его видели.

– И что?

– Они знали, что вы уже легли спать, – с некоторым злорадством объяснил эктор. – И, конечно же, страшно испугались.

Тимофей насмешливо скривился:

– Молчал бы уж… У самого-то физиономия была, как будто тебе понятно что вставили понятно куда и обещают повернуть.

– В общем, в коридоре сейчас никого не будет, – уточнил Герман, полагавший, что его самого Тимофей сейчас никуда не отошлет: наверняка захочет обсудить последние события.

Тимофей, разумеется, никак не мог спустить такой наглости своему самолюбивому (что само по себе можно было считать нонсенсом) эктору:

– Пристроишь… – тут ему пришлось серьезно задуматься, как же следует называть своего двойника.

Так ничего путного и не придумав, он безнадежно махнул рукой:

– Короче, пристроишь его на ночлег и сразу же вернешься. Чего ждешь?! Мухой!

Когда эктор и его собственный двойник скрылись за дверью, Тимофей возбужденно заходил по комнате. Бесцельно передвинул кресло, в котором сидел Герман, с места на место. Выглянул в окно. Посмотрел на себя в зеркало и, сердито мотнув головой, отошел от него подальше. Поняв, что поспать сегодня вряд ли удастся, аккуратно застелил постель.

То, что его план сработал, он прекрасно понял еще после визита Антона. Правда, он никак не ожидал, что придется лицом к лицу сталкиваться с собственными двойниками, но тут уж ничего не поделаешь… Ему ведь так и не удалось придумать, как распространить действие своего артефакта на все население Равнины, но при этом исключить из числа счастливчиков самого себя. Значит, теперь придется жить с постоянно вздыбленной на загривке шерстью: кто ж знает, чего он хочет, когда сам себе в своих желаниях не признается?! Ладно еще сегодняшний гость: это и предугадать можно было, и великую пользу поиметь… Но как бы выяснить, какими окажутся другие?

Тут появился Герман, и Тимофей не нашел лучшего способа сорвать свое раздражение, чем окрыситься на него:

– Ты его в Долине размещал, что ли? Дольше не мог ходить?

– Никто не хотел брать его к себе, – бесстрастно объяснил тот. – А оставлять его без присмотра я не рискнул. Пришлось очень долго уговаривать Гордея.

Тимофей счел своим долгом еще некоторое время демонстрировать свое недовольство, потом сердитым жестом указал Герману на диван:

– Садись, поговорим.

Эктор сел, ни одним мимическим движением не выдавая своего отношения к происходящему. Тимофей с размаху сел рядом и покосился на него.

– Все понял?

Герман пожал плечами:

– Кое-что. Вы это имели в виду, когда говорили, что у вас есть план?

Тимофей скривился: будучи осуществленной, его первоначальная идея уже перестала ему казаться осмысленным планом.

– Это, – все же вынужден был признать он. – Теперь у каждого на Равнине есть куча двойников.

Вопреки его ожиданиям, Герман не задал ни одного вопроса: то ли позволил себе обидеться на хозяина, то ли понял больше, чем говорит… Тогда Тимофей тоже замолчал: нечего баловать экторов. Если интересно, пусть сам просит о продолжении, а пока и без него есть о чем подумать.

Итак, можно надеяться, что в ближайшее время Власть-камень (так, кажется, это назвал Галилей?) окажется у него. Судя по энтузиазму сегодняшнего функционала (будем называть всех двойников именно так – надо же как-то отличать их от экторов?!), ему все должно удаться. Что будет происходить дальше?

Выигрыш первый: Стас больше никому ничего не сможет внушить. Небольшая, но чрезвычайно важная деталь: он даже не сможет больше усиливать внутренние наказания за попытки ослушания.

Хотя… Честно говоря, это – вовсе не факт: вполне может быть, что камень уже воспринимает именно Стаса как своего хозяина. В этом случае Стас даже в отсутствие Власть-камня сможет продолжать впаривать народу все, что пожелает…

Выигрыш второй: можно будет самому влиять на жителей Равнины в любую желательную сторону.

Снова не факт: этот выигрыш может иметь место опять-таки только в том случае, если Стас вместе с камнем утратит и способность с его помощью влиять на умы. А если чертов Галилей предусмотрел опасность перехода чертова артефакта в другие руки и застраховался от нее?

И, наконец, самое главное: как это выяснить? Выяснять-то в любом случае придется собственной шкурой… И если Галилей все-таки оказался чересчур дальновидным, то можно и вообще ничего не узнать. Тем более что, в отличие от Стаса, ни латынью, ни итальянским он не владеет – то есть не сможет даже прочесть, что в этой дурацкой тетради написано.

Да уж… Вполне может случиться так, что никакой великой пользы не будет даже и от этого функционала. Тогда зачем все это было сделано?! Только ради того, чтобы Стасовы функционалы тоже бродили по Равнине и своими действиями дискредитировали свой прототип? Выигрыш сомнительный, что и говорить.

– Я не понимаю трех вещей, – заговорил наконец Герман. – Во-первых, как этих… не знаю, как их называть… отличить от обычных парцелов? Я смотрел очень внимательно: разница была только в одежде и выражениях лиц. Все остальное – как две капли воды.

Действительно, а как их отличать-то?! Не подумал, не подумал…

И Тимофей, неожиданно сильно уязвленный собственной непредусмотрительностью, раздраженно сообщил: