Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия

– Ох, мужики, ну что бы вы делали без слабой женщины, – горестно посетовала она. – Вас еще как-то подружить между собой надо, что ли? Николай, угости нас чем-нибудь, а?

Николай вежливо улыбнулся и потянулся за бронзовым колокольчиком.

Ну разумеется, в таком доме все именно так и должно происходить. Сейчас войдет горничная в фартучке и кружевной наколке, спросит «Чего изволите?», получит указания, сделает книксен…

Лилия с удовольствием наблюдала сбоку за лицом Стаса, когда в комнату вошел дядька даже больших размеров, чем лохматый Олег, в крестьянской одежде и при этом совершенно лысый, даже без бровей. Дядька мрачно выслушал тихий наказ Николая и вышел вон.

Напряженное молчание продолжалось до тех пор, пока за одной из стен что-то не загрохотало. Грохот и лязг продолжались почти минуту, потом раздался мелодичный звонок. Стас покосился на Буряка: у того в углах губ таилась снисходительная усмешка.

Николай подошел к затихшей стене и широким жестом раздвинул ее. Стас вытянул шею, чтобы разглядеть пространство за стеной – и сразу же понял веселье Буряка. В проеме стены на подвесной деревянной платформе стоял полностью сервированный стол, а за ним все так же мрачно высился лысый дядька. Николай ухватился за один край стола, дядька за другой, и вдвоем они, пыхтя, с трудом втащили стол в комнату. Дядька вернулся на деревянную платформу, Николай снова задвинул кусок стены на место, и за ней снова загрохотало.

Стас обменялся с Буряком понимающим взглядом. Перехватившая их молчаливый диалог Лилия засмеялась и, не ожидая приглашения, уселась за стол, жестом пригласив Николая занять место рядом с ней.

– Вы пока ешьте, а я объясню все Стасу.

Да неужели?! Видимо, вчера это сделать было никак невозможно: требовалось непременно сначала представить его этой троице…

– Знаешь, в каком году родился наш Коленька? Ты проглоти сначала, а потом я скажу.

Стас послушно проглотил кусок прекрасно прожаренного – а точнее, прекрасно недожаренного – мяса и посмотрел на Коленьку.

– Он у нас одна тысяча восемьсот пятого года рождения.

Как ни странно, Стас сразу ей поверил: все, что он видел сейчас вокруг себя, вполне сочеталось с ее дикими словами.

– Он писатель. Здесь, между прочим, оказался еще при Пушкине.

Тут Стас поперхнулся и воззрился на Николая с куда большим уважением. Тот грустно склонил голову и подтвердил:

– Да-да, молодой человек. И даже имел честь быть знакомым с вашим великим поэтом…

– Но дело не в этом, – прервала его Лилия. – Будем честными: Коленька когда-то БЫЛ писателем.

– А как можно перестать быть писателем? – удивился Стас.

С Николая мгновенно слетел весь его аристократизм, и он рявкнул вполне по-современному:

– Да вот можно, блин! Все, что хотел, написал, а фантастику вашу писать не обучен! А тут… о чем тут писать-то?! Ничего ж не происходит!

Лилия безжалостно продолжала:

– С Олегом все еще проще. Он у нас, видишь ли, романтик… Весь мир есть любовь, только влюбленный имеет право на звание человека, без любви жизни нет и прочее в том же духе. Молчи, Олег! – она на корню пресекла попытку бородатого пупса что-то возразить и мотнула головой в сторону Стаса. – Если он нам не поверит, ничего не выйдет!

– Да что вообще может выйти-то? – скептически покачал головой Буряк, но Лилия была неумолима:

– Сначала наш милый мальчик Олежка пытался влюбляться в кого ни попадя. А попадал он все время в какое-то дерьмо. А потом ему, понимаешь, понравился миф о Галатее. Ты можешь себе представить, чтобы взрослый умный человек воспринял бы этот миф всерьез?! Тогда посмотри, – и она ткнула пальцем в ставшее совершенно несчастным лицо Олега. – Вот он – поверил! И лет сорок назад появился здесь со своей Галатеей.

Она замолчала, с непонятным выражением лица глядя на Олега, который грустно водил пальцем по стоявшей рядом с ним маленькой тумбочке на гнутых тонюсеньких ножках. Та, бедная, пошатывалась и охала под напором увесистого пальца. Лилия сокрушенно усмехнулась и продолжала, не сводя глаз с огромного печального пупса, воевавшего с тумбочкой:

– Ты не думай, он на самом деле вовсе не такой идиот, как тебе могло показаться. Он у нас вообще великий химик. Правда, теоретик, так что когда что-нибудь смешивает, обычно половину пробирок бьет. И про все остальное в жизни мало что понимает – потому в Галатею и поверил. Можешь догадаться, что было дальше?

Стас мог представить себе несколько вариантов современного развития древнего мифа, но ни в одном из них не был уверен настолько, чтобы вмешаться в страстный монолог Лилии. Однако голос неожиданно подал сам Олег:

– Надоела она мне просто до судорог, – тоскливым басом поведал он.

Все это время хранивший молчание Буряк решил внести свою лепту:

– Нет, она, конечно, хороша как картинка, весела как птичка, покладиста как… как раскладушка – в общем, обладает всеми возможными достоинствами. И учится всему легко. Даже помогает теперь Олегу в работе – вот только он уже лет тридцать ее видеть не может. Живет то у одного, то у другого, а домой приезжает только поработать – да и то с ней не встречается. Видать, в глубине души все с самого начала понимал: лабораторию себе придумал в подвале.

– Там такой подвал… – мечтательно протянул Олег, отстав наконец-то от тумбочки. – Считай, минус пятый этаж…

– Коля, ты же у нас знаток человеческих душ? Так объясняй! Видишь, как он удивлен? Тоже, наверное, в Галатею до сих пор верит… – саркастически кивнула Лилия в сторону действительно мало что понимавшего Стаса.

– А что тут объяснять? – пожал плечами Николай, снова наполняя свою чашку чаем. – Не может творение быть больше творца, вот ведь беда какая… Все, что его любимая могла, вложил в нее он. И все, чему она потом научилась, тоже дал ей он. А поскольку он знал про нее, получается, все, то говорить с ней ему было не о чем. Вот и все. Банальная история. Никакой Галатеи. Не может быть любви, когда человек тебе не интересен. Страсть – пожалуйста, но это ж недолго…

Дав Стасу минуту на осмысление услышанного, Лилия требовательно спросила:

– Веришь теперь, что им здесь все обрыдло? Ты с твоим вирусом для них, можно сказать, просто манна небесная. Правду я говорю, дорогие мужчины? – Лилия даже бровью не повела в сторону, но Олег с Николаем все-таки кивнули. – Не врала я тебе? Все по-честному?

Подумав немного, Стас вынужден был признать:

– По-честному.

И тогда Лилия отбросила вилку, которую на протяжении всей своей речи напряженно вертела в руках, поднялась и перешла на другую сторону стола – так, чтобы видеть всех троих говорунов.

– Все это я говорила для него. Чтобы не считал, что его втемную используют. А теперь буду говорить для вас.

Она повернула голову к Стасу, пристально глядя на его правый висок, и провозгласила:

– Итак, господа, мы все живем здесь столько лет, что он в это даже не верит. Кстати, – на секунду обратилась она к Стасу, – к твоему сведению: я здесь тоже уже около ста лет. Мы с вами все знаем про парцелов с инфинитом на левом виске. А теперь – внимание, вопрос: что вы, господа, можете сказать про парцелов с инфинитом на правом виске?

Она подошла к Стасу и очень эротичным движением обвела его давно уже переставшую зудеть пурпурную восьмерку, интимно глядя ему в глаза. Стас не очень понимал, как полагается отвечать на сексуальные заигрывания особы более чем ста лет от роду, поэтому на всякий случай смущенно отстранился.

Лилия снова отвернулась к своим друзьям и так же томно поинтересовалась:

– Так что вам, мои славные друзья, известно про таких парцелов?

Николай недоуменно пожал плечами:

– А что тут скажешь? Лично я таких не видел. Боюсь, Олег тоже.

Бородатый пупс согласно закивал: ясное дело, он таких тоже не встречал. Буряк продолжал молча истово таращиться на Лилию.

– Ну и о чем нам это говорит? – настойчиво продолжала она.

Все четверо смотрели на нее с разной степенью непонимания в глазах, но, похоже, Стас был удивлен меньше всех. Может, за последние дни он просто отвык сильно чему-нибудь удивляться? Как говорят физиологи, запредельное торможение. Удивляешься, удивляешься, удивляешься – а потом устаешь удивляться. Сил удивляться больше нет.

– Черт вас дери! – с досадой воскликнула Лилия. – Он – особый, вы разве не понимаете?! С ним все должно быть как-то по-другому, чем с нами!