Алька

– Стой!!!

Алька еще не успела сообразить, и ступила на шелковую зелень луга. Луг вдруг вздулся и поднялся большим бугром.

– Стой!!! – снова дико закричала мать.

Алька в испуге отскочила назад, и поляна снова улеглась. Подбежала мама:

– Это самое опасное место. Бойся этой красоты. Разорвется ковер и проглотит тебя. Снова сомкнется, и уже оттуда не выберешься. Много людей здесь погибло, – уже спокойно говорила мама. – В войну со шляхами даже конница врага погибла в этих топях.

Через какое-то время они вышли к болоту, поверх него была вода, и только кое-где виднелись кочки и росли жалкие елочки. Мама взяла большую палку и приказала всем идти шаг в шаг.

– Ни шага в сторону. Провалитесь, и трясина вас засосет.

Девчата тихонько шли, глядя, куда ступил впереди идущий. Вскоре вышли на сухое болото. Ягод там было видимо-невидимо: и морошка, и брусника, и клюква. Конечно, клюква, говорили, слаще после морозов. Встречались кусты черники, гоноболи…

Сестры возвращались из леса с черными от черники ртами. Алька почему-то чернику не ела. А вот гоноболь поедала горстями. Сладкая, сочная ягода. Мама ее останавливала:

– Не ешь много, это пьяная ягода. И не сиди долго у куста – уснешь. Сонная это ягода.

Алька отходила от куста, но у другого снова останавливалась и ела гоноболь горстями. Домой возвращались с полными корзинами морошки, а у взрослых и сестер постарше еще были мешки за спиной с клюквой или брусникой.

Как любила Алька бруснику с молоком, когда мама зимой наводила, или после бани! Клюкву Алька почему-то не ела.

Зимой она часто угорала. Ее тошнило, звенело в ушах… Мама ей закладывала в уши по клюковке, чтобы быстрее проходил угар. Может, потому и клюкву она не ела?

Бруснику на зиму мочили в бочках. И что удивительно, она никогда не плесневела. А клюкву хранили в широких бочках на морозе. Да и собирали клюкву чаще уже при первых заморозках.

В конце лета они часто ходили с мамой в лес за грибами. Тут уж ходили они во боры. По сухим борам росло много белых, подберезовиков. Росли моховики, лисички, сухарки… Мама учила их различать разные грибы и отличать от лжеборовиков, как отличить несъедобный гриб. Домой возвращались с полными тяжеленными корзинами.

Сначала собирали все грибы. Но порой садились на полянке, высыпали грибы и резали только шляпки, и отбирали самые хорошие грибы: белые, подберезовики… Иногда набирали целые корзины маслят. Нажарит их мама – вкусно очень. Но как же их тяжело чистить! Обычно Алька чистила с сестрой, которая была на год старше ее.

Пошли как-то в лес Алька только вдвоем с матерью. Белых много попадается. Видит Алька большой белый гриб. Только Алька протянула руку, а из-под гриба вдруг как зашипит гадюка. Алька в испуге отдернула руку и с криком побежала прочь. Сколько она бежала, не помнила, пока не упала. Очнулась она вечером, какая-то собака лизала ее лицо и гавкала – видимо, кого-то подзывая. Подошел охотник и удивленно спросил:

– Ты как тут оказалась?

– Я испугалась змеи и убежала.

– Но тут же еще больше змей, – он взял Альку за руку и повел в деревню.

– Меня, наверно, мама ищет.

– Ищет, ищет. Она уже ждет тебя в деревне.

Оказывается, Алька с перепуга отмахала тринадцать километров. Охотник в лесу встретил мать и велел идти в село, а сам с собакой отправился на поиски пропавшего ребенка. У реки собака и нашла бесчувственную Альку уже совсем вечером.

Охотник запряг лошадь и отвез их в город. Долго помнила Алька тот поход за грибами и ядовитую змею. А змей она боялась панически до самой старости.

Новый год, Новый год, Новый год…

Новый год, елка… Как все ждали этого праздника. Задолго до елки Алька со своими сестренками готовили новогодние игрушки. Из бумаги клеили цепочки, которые были блеклые. Ведь цветной бумаги тогда еще не было. Чаще это были обложки старых тетрадей, газеты. Клеили замечательные фонарики. А потом шли к театру, что находился почти наискосок от их дома, и выбирали там самую пушистую елку, чтоб и до потолка была. Елок туда привозили целую машину, и девчонкам всегда разрешали взять одну. Отец делал крестовину для елки и устанавливал посредине зала. Стол, что стоял здесь обычно, убирали в другую комнату. И дети начинали украшать свою елочку бумажными игрушками. Обычно это волшебство творили 25—27 декабря. А потом мама давала пряники и карамельные конфеты. Все это обертывалось в бумажку, прикрепляли ниточку и вешали на елку. Пряники и конфеты вешали повыше, чтобы не так легко было достать. Но дети все равно потихоньку снимали что-то и съедали, засунув в обертку бумажку. Алька была самой маленькой, и ей не всегда удавалось что-то снять. Делать игрушки она научилась у старших. А в Новый год дети водили хороводы, пели песни. Чаще звучала «В лесу родилась елочка». Устраивали концерты… А потом можно было снять по пряничку и по конфетке. Других детей к себе домой не приглашали. Жили очень бедно, и угощать было нечем. Но однажды…

Однажды их пригласили на елку к Ждановым, что жили на другой улице. Это были состоятельные люди. Алька с замиранием сердца шла впервые в гости на елку. Детей было много. Все пели, смеялись, играли. Было очень весело. А потом… потом Дед Мороз вручил всем подарки. Там был апельсин, сладкая булочка-плюшка, шоколадные конфеты и ириски. Такого богатого подарка Алька никогда не видела!

Домой возвращались счастливые. В этот день Альке долго не спалось. Она все вспоминала веселую елку у Ждановаых и «богатые» подарки.

Потом у Альки были и другие елки. Это елки в школе. Она уже подросла. Но каждый раз с волнением ждала Новый год, как чудо. Они с сестрой всегда готовили разные костюмы. Как-то она приготовила из марли и бумаги костюм ромашки. Но перед праздником Алька заболела. Мама запретила ей надевать костюм ромашки: «Еще больше заболеешь, простудишься!» Алька не сдержала слез и разрыдалась. Тогда мама натянула на Альку черные рейтузы, черный свитер. Быстро поклеили маску черта, прикрепили к штанишкам чем-то обтянутый проволочный хвост. И Алька с сестрой отправились на елку. Но там держались отдельно, чтобы никто не узнал. Все знали, что Алька заболела, и никто не подумал, что черт – это Алька. А раз черт, надо шутить и хулиганить! Все гадали, кто же это. Но так и не узнали. Да и как можно было подумать на Альку – тихую, скромную девочку?

В школе на елке всегда давали подарки детям, а за костюмы давали отдельный приз. Черту тогда не дали первый приз, потому что «он» не снял маску и не назвал свое имя, а убежал. Первая премия была вручена сестре. Но Алька не огорчилась. Она знала, что ее признали лучшей.

Потом были и другие елки. И каждый раз они с сестрой делали костюмы, получали призы, чаще первые. Один год они сделали идейный костюм на двоих: «Русский с китайцем – братья навек». Тогда русские побратались с китайцами, и кругом только и звучала эта фраза. Вот девочки и придумали костюм. Сестра была китаянкой, Алька – русской. Костюмы были пошиты в основном из марли. У китаянки желтая рубаха с красной окаемкой, ну а у русской пестрый сарафан и белая кофта. Шить на машинке их с детства научила мама. И пошить наряды не составило труда. А через плечо красные ленты с надписью: «Русский с китайцем, – это у сестры, – братья навек», – у Альки. Весь вечер они ходили так, чтобы правильно читалась фраза. Конечно, первый приз был их!

Да, Новый год – это всегда сказка! И даже когда Алька стала взрослой, она по-прежнему наряжала елку и ждала чуда. И долго-долго на Новый год готовила себе новогодний костюм и отправлялась в дом культуры, театр на елку. А потом она стала устраивать елки для других детей, готовила заранее с ними сказку, водила хороводы. Дети получали подарки. С детьми ставили чаще «Красную Шапочку», «Золушку». Заранее учили песни. Алька была то Снегурочкой, то бабой снежной, и даже как-то Дедом Морозом.

Теперь Алька уж старенькая. Но по-прежнему ждет чуда, наряжает елку. Украшает свою квартиру. Ведь Новый год – это особый праздник! Праздник ожидания чуда! Праздник детства. Запах елки, сверкание огней, веселье…

Зима

Зима. Сказочное время. А снега в те времена наметало выше заборов. Алька со своими родителями жила на окраине городка. Напротив их дома стоял стадион. Сугробы были выше человеческого роста. Алька натягивала ватное пальтишко, старенькие подшитые валенки, укутывалась шалью, на руки вязаные рукавички, и на улицу! И мороз не страшен. Они с ребятами рыли в снегу огромные норы и прятались в них. В норке было тепло, ветер туда не проникал. Выходила мама, звала Альку к обеду и тихонько выговаривала:

– Не забирайтесь в эти норы. Снег обвалится, засыплет вас.

Но Альке это было непонятно. Почему снег должен осыпаться? Как? Ведь он такой толстый и плотный. Ребята лопатами выбивали норы. Алька тоже пыталась помочь, и скребла руками. Но рукавички быстро намокали, и руки зябли. Тогда она забиралась в пещеру и, согревшись, начинала дремать. И снилась ей волшебная фея, которая прилетала к ней и напевала чудесную песенку. Кто-то из ребят начинал толкать ее:

– Не спи! Нельзя на морозе спать. Замерзнешь.

Алька обиженно бормотала:

– Я не сплю. Не замерзну. Тут вон как тепло.

Глаза ее сами по себе закрывались, и хотелось спать. Но старшая сестра уже сердито тормошила ее и тащила домой.

– Не хочу домой, я гулять хочу.

– Не хнычь, – сердилась сестра. – Вон, уже и нос посинел. Смотри, как ты замерзла.

– Ничего я не замерзла, – продолжала канючить Алька. Но сестра уже не слушала ее и тащила домой.

Дома раздевались, вешали мокрое белье за печкой, чтобы просохло. Мама затапливала лежанку, и они все вместе усаживались у печи и долго-долго смотрели на огонь и слушали треск сгорающих поленьев. Иногда в горячей золе они пекли картошку. Когда дрова прогорали, дети забирались на теплую лежанку и слушали, как мама поет им песни. Порой она рассказывала разные истории. А на крещение они гадали. Зажигали комочек бумаги, а потом смотрели на тень от сгоревшего комка. Если увидишь гроб – это к смерти близких. А если карету – к богатству. Чаще они видели карету, но богаче жить они не начинали. Так и жили в нищете.

Зимой на сугробы ночью частенько усаживались волки и, видимо, высматривали себе добычу. Как-то мама возвращалась домой поздно. Вбежала, запыхавшись, в дом, и позвала нас:

– Смотрите, вон на бугре волки.

Алька глянула в окно. На сугробе, что высился поверх забора, сидела стая волков. Глаза их горели. Алька даже вздрогнула и ойкнула.

– Не бойтесь. Они нас здесь не тронут. Всю дорогу меня преследовали. Но наброситься не решились. К санкам сзади веревка привязана, а у пояса бидончик бренчал. А у дома на бугор вот уселись. Ишь, как глаза-то горят. Думала, уж разорвут.

Подрастала Алька. Часто вечерами с сестрой они прикручивали палочкой по одному коньку и пытались научиться кататься. Каждый день они бегали на горку за театром у реки Ворожа и на больших санях гурьбой съезжали вниз до самого берега. Здесь собирались ребятишки со всей улицы. Весело было. Визг, писк…