Колючка

–Видите? Шрамов у меня нигде нет! И учусь я лучше, чем Рассказова. А ещё танцую. И дополнительно занимаюсь с Ириной Павловной английским языком. Вот! А вырасту, вообще, красавицей буду.

Люба сдвинула брови.

–Может, ты и красивая. Но ты злая. Я такую дочку не хочу.

Развернулась и торопливо поспешила к директору. Она сейчас всё узнает про Галю Рассказову. Кажется, она нашла себе дочку и ни за что не передумает. Гриша Любу в этом поддержит.

Валентина Захаровна сидела за столом.

–Ну, как прошла беседа?

Люба рассказала всё, что произошло на площадке, про Таню Кашкину, про Галю Рассказову, которая обиделась и убежала. Нужно девочку срочно найти и успокоить. И вообще, именно, Галю Люба хотела бы удочерить.

Директор грустно улыбнулась.

–Ох, уж эта Таня Кашкина. Дети её Какашкиной зовут. Вредная девчонка, хотя я и не должна так говорить. Ничего с ней сделать не можем. Ябеда, пакостница. Детей задирает первой, а потом бежит жаловаться, что её обижают. А Галя…

Валентина Захаровна покачала головой.

– Я Вам сейчас всё расскажу о девочке.

Люба приготовилась слушать. Валентина Захаровна, перебрала все папки на столе и, наконец, выбрала нужную. Раскрыла папку. Люба замерла. Сейчас откроется дверца в чужую жизнь. Это всегда не очень обычно.

А тут детская душа. Даже не душа, а её маленький мирок, в котором…Что в нём, том мирке? И найдётся ли в нём местечко для папы с мамой? То есть, для Любы и Григория, которые захотят стать ей родителями.

Валентина Захаровна начала рассказывать о Гале Рассказовой. Девочка пришла в детский дом вместе с братом Сашей. Их родители погибли во время пожара на заводе. Их отец пытался спасти мать, которую завалило в горящем цехе.

Кровля рухнула, и у Гали с Сашей не стало родителей. Детей-сирот взяла к себе родственница со стороны матери. По иронии судьбы, папа детей тоже была детдомовцем. У него родственников не было. У мамы была только двоюродная сестра.

С роднёй деткам крайне не повезло. Муж у той женщины был сильно пьющим. И сама родственница тоже не отличалась благопристойным поведением. Над детьми издевались откровенно, не кормили их, а потом в один из дней мужчина полоснул приёмную девочку по лицу ножом.

Ей было всего четыре года, возможно, она не помнит того случая. А Саше и того меньше, и ему тоже не повезло. Злой дядька пнул мальчика в живот и медицинскую помощь ребёнку оказали не сразу. Наверное, не хотели, чтобы этот факт стал достоянием гласности.

Совершенно случайно к опекунам детей пришла соседка и увидела мальчика, который корчился от боли. Вызвали милицию, детей определили в приют, а потом перевели в детский дом. Опекунов осудили. Женщине дали два года лишения свободы, а мужчина сел надолго.

Только Саше от этого ни жарко и ни холодно. Потому что Саша всё равно умер, у него в животе образовалась и росла опухоль. Из заключения о смерти, вернее из акта судебно-медицинской экспертизы стало понятно, что шансов у мальчика не было.

Он долго мучился, был тихим, замкнутым, и совсем не активным. Жалко мальчишку, совсем короткий век у него оказался. Галя, наверное, иногда что-то вспоминает, потому что бывает, плачет по ночам. Во сне. А после смерти брата и вовсе замкнулась.

Мальчик в больнице умер, хоронили его не из детского дома. Решили, что так будет лучше, не стоит девочку травмировать. Пусть брата живым помнит. Голос у Валентины Захаровны прерывался.

Наконец, она замолчала и подняла глаза на Любу.

–Ну, вот…как-то так…Вам следует всё хорошо обдумать. Детский психолог сказала, что Галя может многое вспомнить потом. Подсознательно всплывёт в памяти и это может нанести ущерб детской неустойчивой психике.

У Любы что-то ползло по щеке. Муха, наверное. Люба смахнула назойливую муху рукой. Ладонь стала мокрой. Женщина опустила голову. Это была не муха. Люба плакала. Зло поднималось изнутри.

Ах, как ей хотелось лично, своими руками придушить тех опекунов. Неужели, их Бог не накажет? Пусть бы в тюрьме тех извергов убили! Растерзали на части. Такие сволочи не должны жить на свете.

Директор уловила настроение Любы и мысли, видимо тоже прочла. Глаза у Валентины Захаровны покраснели. Женщины плакали обе, Люба громко всхлипывала, директор была сдержанней.

Наконец, Валентина Захаровна успокоилась.

–Люба, можно я Вас так называть буду?

Люба кивнула.

–Можно.

–Я ещё не всё сказала. Девочка подвергалась сексуальному насилию. Нет, этот гад её не насиловал. У девочки там…ну Вы меня понимаете…всё в полном порядке. Но он с девочкой делал такие вещи…

Любу затрясло.

–Как такие звери живут!

Валентина Захаровна выдохнула.

–Уже не живут. Этот… после оглашения приговора даже до колонии не доехал. Смерть его была ужасной…А женщина сама повесилась, в колонии. Поэтому…Вам нужно всё на сто раз обдумать. С мужем посоветоваться. Просто, если девочка вспомнит…

Люба перебила директора детского дома.

–Она не вспомнит. Я…мы с Гришей постараемся, чтобы Галинка не вспомнила ничего плохого. Я Вам клянусь…

И снова заплакала. Ей теперь разом стал понятен тот тяжёлый взгляд девочки, которым она смотрела на Любу. Девочка совсем не верит людям. Никому не верит. Потому что выпали на её долю тяжкие страдания.

И Таня Какаш…Кашкина…эта девочка и сотой доли не пережившая того кошмара, что выпал на долю Гали Рассказовой. Единственное ей оправдание- она не знает ничего о Галиных страданиях.

И хорошо, что не знает. Галя…девочка-колючка…но нужно сделать всё, чтобы колючки отпали сами по себе. От добра и ласки, которыми её будут окружать в семье Смольниковых. Уж Люба с Гришей постараются.

Люба встала.

–Я поеду…можно мне с Галей проститься?

Директор вздохнула.

–Стоит ли? Вы передумаете, а девочка Вас в сердце впустит, каково ей потом будет? Думаю, не нужно этого. Езжайте с Богом и…

Люба сделала решительный шаг вперёд.

–А можно…я её домой возьму? Сейчас, сегодня? Всё равно каникулы. И мой Гриша…Он будет только рад.

Валентина Захаровна тяжело поднялась.

–Любочка, не делайте поспешных выводов. Вы ещё так молоды, девочка совсем, жизни не видели. А вдруг Вашему мужу Галя не понравится? И потом, как я могу доверить ребёнка человеку, которого впервые вижу?

Люба сникла.

–Понимаю. Вы меня совсем не знаете.