Позови ее по имени

Гришкин байк глухо рыкнул и через мгновение исчез в тесном коридоре автомобильной пробки.

Олег вздохнул и пошел к метро.

Глава 4

Даша сидела за своим рабочим столом и бездумно щелкала авторучкой. Взгляд ее был прикован к окну.

За стеклом на фоне бледно-серого неба застыли голые ветки деревьев. Казалось, небо пошло глубокими черными трещинами. Еще минута, и произойдет что-то страшное. Апокалипсис! Небесные раны начнут сочиться кровью, и она хлынет на землю, и…

– Даш, ты бы перестала щелкать, а? – взмолился Володя Скачков, закатывая глаза под лоб. – Уже десять минут без остановки! Так с ума можно сойти!

– Извини, – буркнула она и отбросила авторучку подальше.

Она или сошла с ума. Или едва не сошла с ума, когда сегодня, без чего-то шесть утра, в ее квартиру позвонил, кто бы вы думали? Сам Зайцев! Сам полковник Зайцев.

Они не виделись с прошлого августа. Нет, неправильно. Они видели друг друга на работе. Каждый день. На совещаниях опять же. Но они не виделись именно так: когда она в ночной рубашке с голыми ногами встречает его на пороге своей квартиры, а он переступает этот порог и говорит ей: «Привет». Не «Доброе утро», не «Здравствуйте», а «Привет».

Тем самым голосом говорит, от которого под ребрами и между лопаток холодно и щекотно. И сердце молотит как ненормальное.

– Войду? – спросил он и вошел, не дождавшись ее приглашения.

Встал у порога, облокотился плечом о стену. Минуту ее рассматривал. Вздохнул.

– Есть разговор, – произнес он после вздоха.

И она сразу напряглась.

Что за разговор? Почему именно сегодня? Почему в шесть утра? Ехал мимо? Или решил преподнести ей какую-нибудь гадкую новость без свидетелей? Чтобы она была готова в отделе держать удар?

Или…

Или он хочет спросить ее о ребенке, которого она потеряла? Семь месяцев молчал, а теперь хочет спросить. Типа почему не сказала сразу о беременности? Почему скрыла? А его ли это был ребенок?

Она застыла на пару минут. Потом, отмирая, с кивком произнесла:

– Говори.

– Я тут думал… Долго думал… – Он поводил ладонью по гладко выбритому подбородку, он всегда так делал после бритья. – Помнишь, твою машину вскрыли?

– Помню. Не мою одну.

– И у тебя ничего не пропало.

– Ничего.

– Точно?

– Точнее не бывает.

Блин, что за чушь он несет?! В шесть утра приехал прямиком из дома, в свежей рубашке, гладко выбритый, чтобы вспоминать о дурацком происшествии? Она о нем почти забыла!

– Ключи… – обронил Зайцев, старательно обводя взглядом ее голые коленки. – В бардачке у тебя лежали ключи от квартиры твоей матери.

– Они и остались там после взлома.

Она недоуменно таращила глаза. Она все еще не понимала, куда он клонит. И честно, надеялась, что он заехал просто потому, что ужасно соскучился. Потому что задыхается без нее. Спать не может ночами и бродит по квартире, прямо как она. А ключи – это просто предлог. Может, не совсем удачный. Но это первое, что пришло ему в голову, и он…

– А что, если кто-то вскрыл твою машину, чтобы снять слепок с ключей твоей матери?

– Ну… Не знаю.

Она наморщила лоб, пытаясь сосредоточиться.

Тут же подумала, что для этого было необходимо хотя бы накинуть на себя что-нибудь. Халат, к примеру, чтобы ее тело не было так уязвимо под его осторожными, скользкими взглядами.

– Видимых глазу вкраплений от контакта с каким-то липким материалом я не заметила.

Ключи… Ключи…

Она прикрыла глаза. Снова вспомнила то утро, когда ее машина оказалась открытой. Сигнализация не сработала, что важно. И ничего не пропало. В бардачке все было перевернуто, но ничего не пропало. Точно она обратила в тот момент внимание на связку ключей или ей только теперь так кажется?

– Я не помню, – призналась она, разводя руки. – Помню, что обрадовалась, что ничего не пропало. И все.

– Во-от!

Зайцев оттолкнулся от стены, шагнул к ней. Расстояние между ними сократилось до опасных пятидесяти сантиметров. Он мог коснуться ее, особо не вытягивая руку. Она была так рядом, что слышала его дыхание. Ощущала его на своем лице.

– Что, если все эти взломы без ощутимого нанесения материального ущерба были ширмой для того, чтобы сделать слепок с ключей квартиры твоей матери? Помнишь ведь, да, что тогда крали из машин? Всякое барахло!

– Это за уши притянуто, товарищ полковник, – фыркнула Даша и отодвинулась в угол прихожей.

Он не собирался ее касаться. Он не за этим тут. У нее в мозгах щелкнуло, он и заехал поделиться соображениями. А то, что так рано…

А другого времени, чтобы остаться незамеченным, не могло быть. И если она правильно рассуждает, уйдет он уже сейчас. Потому что через десять минут Тая с первого этажа выведет своего пса на прогулку. По ней часы можно было сверять. Она всегда выгуливала его в это время. И Зайцеву об этом было известно.

Ее критика ему не понравилась. Он не терпел, когда его критиковали.

Нахмурился. И процедил сквозь зубы:

– На вашем месте, майор, я бы сдал связку ключей в лабораторию. Попросите ребят проверить на наличие микрочастиц материала, которым, возможно, сделали слепок. И еще… Отнесите на экспертизу то, что осталось там лежать после взлома. Все предметы. Вдруг вандалы оставили пальчики? Не факт, но все же попробовать можно. Если эксперты будут капризничать, мне скажите. Я нажму.

И ушел. Ровно за десять минут до того времени, как Тае выводить на прогулку пса. А она пошла сначала в душ и простояла там непозволительно долго, пытаясь проглотить горечь, затопившую ее после визита Зайцева. А потом на кухню варить себе кофе. И гремела посудой так, что по стояку Тая застучала, вернувшись с прогулки.

К ней Даша и зашла перед тем, как отправиться на службу.

– Привет, – поздоровалась она, внимательно рассматривая соседку, живущую под ней.

Сколько ей лет? Вообще непонятно! И тридцать можно дать, и все пятьдесят. Среднего роста, худощавая. Следит за собой.