Тайна, приносящая смерть

– Четыре, – нехотя ответил Данила.

Личную жизнь свою он ни с кем обсуждать не любил. Не впускал он туда никого ни с благими намерениями, ни без них.

– Еще полтора года встречались.

– Нормальный срок, конечно, – покивал тот. – Но недостаточный для того, чтобы делать какие-то выводы.

– А каких выводов ты ждешь? Толик, чего ты вообще пристал, а? – Данила отвернулся от него к окошку, стал смотреть на улицу.

Жара понемногу отступала, сизый дым от лесных пожаров выметало из города легкими порывами ветра. Вчера ближе к ночи даже дождик побрызгал. Облегчения, конечно, не принес, воздух из сухого и горячего сделался влажным и неподъемно тяжелым, но немного хотя бы пыль дождем прибило, и на том спасибо.

– Толик к тебе не пристал. Толик просто злится, что пришлось идти в гараж за этой рыдванью, заводить ее, заливать в нее свой бензин на свои копейки, Тамарка не дала денег, пришлось брать из заначки. А все почему? А все потому, что кто-то слишком много спит. Или потому, что кто-то слишком любит свою жену.

– Это не преступление, – вяло огрызнулся Данила. – Затраты возмещу.

– Ладно тебе, затраты он возместит! – обиделся тут же Толик. – Это я ведь так, из вредности ворчу. Нужны мне твои гроши! Свадьбу дочери я на них все равно не сыграю. Да и вообще...

– Что вообще?

– Вообще не сыграю, – выдохнул тот с печалью. – Как обсчитали нам с Тамаркой в ресторане, во что торжество то выльется, так хоть с балкона прыгай. А балкон-то не разобран, черт побери! Да... Что делать? Таких денег у меня нет, хоть тресни!

– Дорого?

– Не то слово! Она вот, Ленка-то твоя, правильно делает, что с детьми не спешит, это дорогое нынче удовольствие. Очень дорогое! Нам с тобой точно не по карману.

А с чего это Толик решил, что это именно Лена с детьми не спешит?

Данила обеспокоенно заворочался.

Они, конечно, не планировали пока детей, но если бы вдруг неожиданно случилось, то он бы точно был рад. Настаивать не мог, пока она молчала, понимал, насколько тяжело ей будет одной с ребенком, он-то постоянно на работе. Но и не отказался бы уж точно.

Но Лена ведь молчала. С чего Толик взял, что именно она не спешит заводить детей? Спросить или нет? Не спросить, будет мучиться до конца дня. Так день насмарку, и вечер обещал быть серым с усталой злобой. А тут еще недомолвки разные мозг вынесут.

Нет, надо спросить.

– Так она моей Тамарке сама говорила, – засопел виновато Толик, поворачивая скрипучий тарантас с проспекта за город. – Где-то они столкнулись в магазине, пошли кофе выпить в кафе. Разговорились за жизнь. Моя начала стонать, как все нынче дорого. А твоя в ответ – потому-то и потому детей не заводим. Данечка, говорит, все время на службе. Одной тяжело. Да и не по карману жить на одну зарплату мужа. Зарплаты-то той!..

Лучше бы уж не спрашивал. Лучше мучился бы неизвестностью, чем такими неприятными новостями. Леночка – его милая, молчаливая жена – стала говорить о таких сокровенных вещах с посторонним почти человеком?! Она же Тамарку ту раза три всего и видела за совместную жизнь с Данилой. Чего это вдруг стала говорить с ней о планах своих, обсуждать зарплату мужа.

– Ладно, проехали, – проговорил Данила, стараясь не показывать вида, насколько неожиданными и неприятными явились для него откровения супруги. – Что там по трупу?

– Труп женский. Молодая женщина, тридцати семи лет от роду. Но это не точно. Точных данных нет пока.

– Огнестрел, ножевое? – повторил свой вопрос Данила.

– Тоже не совсем понял. Нашли рыбаки в траве возле пруда. Участковый будто бы звонил, верещал, говорят, как баба. Трупа, что ли, ни разу не видал? – фыркнул Толик.

– Может, и не видал. Может, к погибшей чувства теплые питал. Может, родственница его. Может, просто нонсенс такая смерть для тех-то мест.

– Началось! – простонал Толик и засвистел тут же что-то себе под нос, давая понять, что разговор окончен.

Ни для кого в их оперотделе не было секретом, насколько плодовитым был Данила на версии. За минуту буквально с десяток наговорит. Вроде и неплохо, никому больше голову не надо ломать. Вроде и начальство такой его плодовистости радовалось. А в разработку пускать? А по городу, высунув язык, носиться? И девять-то из десяти непременно пустышкой окажутся, а то и все десять из десяти.

Данила придумывал дальше, они продолжали носиться с удвоенной скоростью, и история зачастую повторялась. Вывод? Вывод напрашивался сам собой – не надо спешить. Никогда не надо спешить и чего-то там придумывать, додумывать, сочинять. Жизнь, она ведь штука интересная, она сама все по местам своим расставит.

Что бегай, что не бегай, результат один...

Участковый встретил их у сельской управы. Китель был надет на клетчатую летнюю рубашку, без фуражки, в спортивных штанах и тапках на босу ногу.

– Совсем, что ли, охренел, так вырядился, Степаныч? – Толик покрутил головой. Участкового он знал давно, потому мог особо и не церемониться. – Сейчас начальство вдруг пожалует, а ты при маскараде таком!

– Не пожалует. Прокурорские и эксперты и те пока едут. Обстоятельства дела узнали и не спешат. Звонили, решили позавтракать где-то по пути, говорят, потом хрен получится. Вы первые приехали, – пахнуло на них густым стойким перегаром из открытого рта Степаныча.

– А что за обстоятельства? – Данила неприязненно покосился на участкового и не удержался от совета: – Ты китель бы снял, что ли.

– А что? – Степаныч вдруг зло прищурился. – Боишься честь мундира замараю?!

– Боюсь!

– А ты за мой мундир не парься, парень, – пожилой мужик вдруг начал застегивать китель на все пуговицы. – Я его уже хрен знает сколько лет ношу и не опозорил ни разу. Мзду не беру, с бандитами дружбу не вожу, уголовников не покрываю. А что выпил вчера, так полное право имею, выходной день у меня. И праздник к тому же, сынок приехал в отпуск.

– Так сними его тогда вообще! Чего как клоун-то, в самом деле, Степаныч! – заступился за Данилу Толик и начал стаскивать с покатых плеч участкового китель, к слову, идеально вычищенный и отутюженный. – Чем сынок-то занимается, Степаныч? Что-то ты мне о нем не говорил никогда.

– Сынок у меня в Москве большой начальник на заводе каком-то. – Степаныч послушно стоял, не шевелясь, позволил снять с себя китель, не воспротивился, когда Толик его в машину свою убрал. – Три года дома не был, все звонит только. Звонит, правда, каждый день, обижаться грех. Но повидаться-то охота, так ведь? Вчера вот приехал, сразу за стол. Как не выпить? Выпили, повспоминали, посмеялись...

– Опять выпили, – ехидно вставил Данила.

Что-то раздражало его сегодня все. И участковый этот помятый, и китель его старенький, выскобленный до идеального состояния. И деревня ему их не понравилась с первого взгляда. Как-то угрюмо все, безлюдно. Ни детворы, ни старушек возле сельпо. Время к полудню, а у них шторами окна занавешены. Даже кур, вечно барахтающихся в придорожной пыли, не видно.

– Да, опять выпили! – с обидой вскинулся Степаныч и покосился на Данилу. – Умный тоже! Вот погоди, сын твой подрастет да из дома уедет, посмотрю, как ты встречать его станешь. Сын или дочь?

– Что? – Данила вздрогнул от прикосновения сухих горячих пальцев Степаныча к своему локтю.

– Сын, говорю, у тебя или дочь?

Участковый смотрел на него внимательно и с сочувствием. И это вот самое сочувствие, непонятно чем вызванное, еще больше взбесило Данилу.

Чего, собственно, лезет? Чего надо-то? Сын у него или дочь, или нет вообще никого, какое ему дело-то?! А нету у него никого, нету, понятно!!! Зарплата у него небольшая, и дома его постоянно не бывает. Разве при таком положении вещей возможно заводить детей?! Что вы, боже упаси! При таком положении вещей дети – это роскошь! Непозволительная роскошь! Леночка так вот прямо и проговорила это в чужие уши, игнорируя собственного мужа.

Участковому из деревни с его крохотной заработной платой, десятком кур, теленком и тремя козами можно иметь сына. И даже выучить его возможно, не просто же так тот получил должность большого начальника на каком-то там заводе. Стало быть, высшее образование имеет. Папа выучил.

Участковому все можно, Даниле нет.

– Какая разница, кто у меня? – стряхнул он с себя пальцы Степаныча и процедил сквозь стиснутые зубы: – Оправданием для пьянки может послужить любой повод.

– Понятно... – пожевал сухими губами участковый и с опаской отступил на три шага.

– Чего понятно?!