Золотое правило молчания

– Поможете чем?! – Она пятилась, правая окровавленная рука ее по-прежнему мяла куртку.

– Помогу надеть вам куртку. Вы из какого отдела?

Он точно никогда не видел эту девушку.

– Из архива, – прошептала она и качнулась.

Если бы Саша ее не поддержал, она упала бы. И понятно стало, почему он ее никогда не видел. Архива он никак не касался. И не бывал там. Только знал, что располагался тот в цокольном этаже здания. И документы там хранились не только их фирмы. Их архив оказывал услуги по хранению еще и сторонним организациям.

– Куртку дайте мне, – потребовал Саша, пытаясь вытащить ее из руки девушки. – Вы дрожите!

– Не надо, она в крови, – жалобно проговорила та.

Тут подъехало такси, которое вызвал Саша и которое ждал, промерзнув до костей. Он выпустил локоть девушки из руки и шагнул к машине.

Сколько он может с ней возиться!

– Лучше увезите меня, пожалуйста. Увезите меня отсюда, – неожиданно вцепилась она в рукав его пальто не выпачканной в крови левой рукой.

– Хорошо, поехали, – не особо размышлял он.

Помог ей усесться на заднее сиденье. Куртку она так и не надела. Села, держа ее на коленях. Саша решил сесть с ней рядом. Ему не понравился таксист. Небритый, куртка в крошках каких-то.

– Почему вы не одеваетесь? Как ваше имя? – сразу пристал он, как только машина отъехала от ресторана.

– Василиса. Мое имя Василиса, – проговорила она так же тихо, как и прежде. – Василиса Стрельцова. Я работаю в архиве нашей с вами фирмы. А куртку я не надеваю, потому что она в крови.

– Ничего страшного. Кровь можно вытереть салфеткой.

И он даже сделал попытку попросить у водителя такси влажную салфетку. Тот проворчал что-то про то, что не обязан и что клиент нынче обнаглел совершенно.

– Не надо. Прошу вас, – дернула Сашу за рукав левой рукой Василиса. – Я не стану одеваться. Куртка в крови! И это…

– Что – это, Василиса? – Он начинал терять терпение.

– Это не моя кровь, – произнесла она так, словно воздух вокруг нее внезапно закончился.

– А чья? Чья это кровь?

На кой черт он посадил в такси, вызванное для себя лично, эту полоумную девицу?! Так хотелось домой, в тепло. Сесть на подоконник окна, выходившего на центральный проспект. Привычно замереть, рассматривая Москву в неоновых ярких огнях. Он не уставал восхищаться. За один этот вид стоило платить такие деньги. И что теперь? Предвкушение отдыха испорчено. Девица чудаковатая.

– Чья это кровь, Василиса? – немного напрягся он, поймав на своем лице ее странный взгляд.

– Это кровь человека, которого убили в ресторане! – выдохнула она и заплакала.

Глава 2

– Ненавижу тебя, сволочь! – шипела на него Жанна, хватая со стула свою одежду. – Гад! Бессовестный гад!

– Сама такая, – вяло огрызнулся он, переворачиваясь с живота на спину и закидывая руки за голову.

– Я такая?! – возмутилась она, замирая с водолазкой отвратительного горчичного цвета в руках. – Это я испохабила нам выходной! Я отменила знакомство с моими родителями! Я просто так выкинула почти десять тысяч на одно бухло для праздничного стола.

– А зачем столько покупала? Я не пью. – Он подумал и добавил: – Почти. Для себя и своего папочки покупала? Так он не пьет ничего такого. Всему на свете алкоголю предпочитает спиртное собственного производства. Самогон он пьет, Жанна. А ты вино купила по трехе за бутылку. Зачем?

– А нам надо было приехать с пустыми руками, да? – ахнула она.

И руками всплеснула, а рукава ее водолазки повторили ее жест. И ему это показалось забавным. Словно у Жанки вдруг выросли еще две руки. Только очень худенькие и без пальцев с маникюром странного изумрудного цвета.

– Чего ты скалишься, что тебя так веселит?! – взревела она, забрасывая его декоративными подушками, купленными ею, как она считала, для красоты.

Красоты, на его взгляд, не было никакой. Одни неудобства и лишние поверхности для пыли. Приходилось их убирать с кровати, когда снималось покрывало. Потом приходилось заново расставлять их после сна. В строго придуманном Жанной порядке. Ну что за бред!

– Что ты скалишься, Фокин?

Ее лицо побелело, а нос заострился. Признак был скверным. Она готовила ему скандал. Отвратительный по содержанию. Она всегда так скандалила: заканчивала, забывая с чего начинала. Собирала все в кучу. Вспоминала каждый день их неудачных, неромантичных, на ее взгляд, отношений.

А он и не обещал, что будет легко! Он мент. Хороший мент, любящий свою работу. Добросовестно ее выполняющий. И не мечтающий ее поменять. На что, извините?

Жанна бегала по его спальне и орала. Красивой она была, на цыганку похожа – черноглазая, черноволосая. Фигура, ноги – все зачетное. На улице мужики на нее оборачивались. Но она же не только красавица.

Она такая дура! Импульсивная, нелогичная, истеричная. И он так от нее устал. А она каким-то чудом неожиданно уговорила его взять ее в жены. Он ведь совсем не собирался жениться. Ни на Жанне, ни на Анне, Маше или Наташе. Его все устраивало. Ему нравилась свобода. При его-то загруженных буднях! Сегодня вот и выходной законный оттяпал звонок из дежурки.

– У нас труп, майор, – оповестил дежурный. – Вернее, он еще ночью случился. Его увидели не сразу. И не сразу поняли.

Дежурный – известный говорун – попытался внести ясность, но только больше все запутал. И Павел решил, что комментарии надо прервать. Узнал адрес – на соседней улице. Уточнил примерное время прибытия группы. Понял, что у него в запасе минут пятнадцать-двадцать, и только тогда сообщил Жанне, что знакомиться с будущими тестем и тещей не поедет.

И вот теперь она бесится, орет, обвиняет, оскорбляет.

– Так, все, хорош.

Павел скинул с себя легкое одеяло. Он всегда спал под одеялом, никаких простыней. Хотя дома была жара, отопление работало на полную мощность, он иногда мерз. Любил тепло. Очень!

– Хорош орать, Жанка. Собирайся и вали, – скомандовал он тем самым тоном, который всегда приводил ее в чувство.

– В смысле?

Да, она опешила. Последнее слово всегда оставалось за ней. И он еще ни разу ее не выгонял. Ни разу за те полтора года, что они были вместе.

– В смысле – вали, Фокин?

Она встала перед ним, вытянувшись в струну. Почти голая – нижнее белье не в счет. Очень красивая, но…

Но он неожиданно почувствовал, что устал. И от красоты ее яркой. И от импульсивности. И даже страсти с ней в койке не хочет уже. Ему бы выспаться! Ему бы от всего этого отдохнуть!

– В смысле – все, Жанна. Совсем все! – Он поднялся с кровати, дотянулся до спортивных шорт на кресле, быстро надел их и двинулся к двери спальни. – Я устал. От тебя устал. От нас вместе устал. Мне надо мозги свежие иметь, у меня серьезная работа. А ты потрошишь меня ежедневно. Жениться вот заставляешь. А мне это не надо. Я не хочу жениться, Жанна. И знакомиться ни с кем не хочу.

Она начала одеваться. Как робот, со взглядом в одну точку. Это было что-то новое. Потом она распахнула его шкаф и принялась сдергивать свои вещи с плечиков. Дожидаться окончания сборов он не стал. Ушел в ванную. Пробыл там целых десять минут. Нарочно время тянул. Выбрился до блеска. Зубы начистил, хоть в рекламу себя рекомендуй. С контрастным душем наигрался так, что кожа горела.