Демон ревности

– Она позвонила мне на днях, попросила о встрече. Сказала, что хочет попросить прощения за тот случай в торговом центре. Я была жутко занята все эти дни и решила, что сегодня можно все как-то совместить.

Да нельзя было это совмещать, нельзя!!! Илья в сердцах швырнул салфетку на стол, с укором глянул на Катерину. Смотреть на Киру было страшно. Можно ли вообще смотреть на человека, которого казнят? А Катя решила устроить ей публичную порку, так? Публичное унижение? Нехорошо, детка, ай как нехорошо.

– Кира, – звонким веселым голосом окликнула Катерина гостью. – Вам слово.

– Я приношу свои извинения, – пробормотала скороговоркой бедная Кира, тысячу раз уже, наверное, пожалевшая, что явилась сюда. – Я не знала, что у вас гости, Катя. Я бы выбрала другой момент.

– Ой, да что вы, что вы, Кира. – Она так и продолжала возвышаться над столом, над ними всеми, красивая, сильная, одержавшая победу. – Какие гости? Илья здесь уже хозяин, он без пяти минут мой муж. А Сергей Геннадьевич – мой давний друг и покровитель, так что продолжайте.

– Что продолжать? – не поняла бледная до синевы Кира, попеременно глянув на Катерину и Лапина. Илью все так же обошла взглядом.

– Попросить прощения! Ну же!

– Так я уже попросила.

– Да? Ой, я прослушала, – неуместно хихикнула Катерина, дернула коленочками, как возбужденный ребенок. – Повторите, пожалуйста, идет?

Что это, в самом деле? Илья протяжно вздохнул. Глянул, ища поддержки, на Лапина. Но тому, кажется, все это нравилось. Он неотрывно наблюдал за Кирой, даже сел к ней вполоборота.

– Я приношу свои искренние извинения, – чуть медленнее и звонче, что не было хорошим признаком, произнесла Кира и выпрямила спину.

– Ой, как славно, как замечательно! – Катерина мелко захлопала в ладоши. – А за что, за что? Кира, ну же!

– Хорошо. Раз вы настаиваете…

Его бывшая жена, с которой он прожил бок о бок пятнадцать лет, с которой думал состариться вместе, которая очень хотела, да так и не родила ему ребенка, которая всегда и во всем его поддерживала, всегда оправдывала, всегда подставляла свое плечо, а иногда заслоняла его собой, медленно встала.

Илья снова мысленно застонал и чуть не выбежал.

Ему знакома была эта поза – прямая спина, скрещенные на груди руки, насмешливый холодный взгляд. За этой позой следовало непременное нападение. Стремительное, беспощадное. И Катерина, уставившаяся на Киру с сумасшедшей счастливой улыбкой, явно проиграет эту схватку.

Вдруг сделалось за нее неловко перед всеми. Исключая Клавдию, конечно, чей неуклюжий силуэт маячил в дверях гостиной.

– Желаете развернутых извинений? Получайте! – произнесла Кира. – Приношу свои извинения за то, что пятнадцать лет любила человека, с которым делила все: и горе, и радость. Извините, любила! Приношу свои извинения за то, что проглядела, как молодая шлюха увела его у меня, а я не заметила. Извините, не заметила! Приношу свои извинения, что сделала его таким, каким вы его сейчас наблюдаете: успешным, сильным, самоуверенным. Извините, старалась! Приношу свои извинения за то, что никогда не оставлю вас в покое, никогда. Извините, не могу!

– Почему? – упавшим подрагивающим голоском спросила Катерина, медленно оседая на свое место.

На нее было неприятно смотреть. Красота как-то сморщилась, уступила место подавленности. Веселость растворилась, нахлынула растерянность. У нее будто отобрали любимую игрушку. Будто не пустили на праздник, на который она возлагала больше надежды.

– Потому что продолжаю любить этого мерзавца. Извините, продолжаю любить! И ты, – Кира вытянула вперед правую руку, она тряслась так, будто через нее по каким-то невидимым источникам подавали ток. Сделала хватательное движение пальцами, сильно их сжала, – ты должна знать, что я не оставлю вас в покое. Я не позволю какой-то богатой шлюхе наслаждаться счастьем за мой счет. Не позволю!

И Кира умчалась, повалив стул и произведя такой грохот, что Илья вздрогнул, как от выстрела.

Хлопнула входная дверь. В столовую вошла Клавдия, подняла стул, задвинула его под стол. Схватила со стола прибор, приготовленный для Киры. С угрозой глянула на Илью и внятно прошептала:

– Сумасшедшая! От такой чего угодно ожидать можно!

– Все, хватит! – взвизгнула Катерина, вскакивая. – Няня, уйди!

Последовал звонкий хлопок в ладоши, будто она решила вызвать фокусника.

– Праздник продолжается, – оповестила она мужчин, метнулась к высокому бюро у дальней стены, порылась в нем, вернулась с папкой. – Извинения не получилось. А и черт с ней. Ей же хуже. Я ей еще устрою!.. Но сейчас не об этом.

Катя торжественно держала кожаную коричневую папку с золоченым тиснением по низу. Илья рассмотрел слово «подарок». И чуть отвлекся, хотя за мгновение до этого с тоской думал, что это не закончится никогда. Противостояние двух его женщин не закончится никогда, никогда! Они станут изводить друг друга ненавистью. Станут изводить его ревностью.

Это будет вечно, черт бы их побрал.

И тут Катя с этой папкой. Отвлекла его от тоскливых мыслей.

– У меня заявление. Илья, дядя Сережа, я долго думала. – Катя с нежностью глянула на притихшего Илью. – И пришла к выводу, что наш с Ильей брак станет для многих предметом пересудов.

– В смысле? – Илья обеспокоенно поерзал на стуле, будто в сиденье внезапно прорезалась дюжина кнопок.

– Станут говорить, что ты женился на мне по расчету. Что любви никакой нет и все такое.

– Чушь какая, – зло выпалил он, поймав на себе насмешливый взгляд Лапина.

Тот, видимо, не судачил, но думал именно так.

– Так вот, милый. – Ее теплая ладошка опустилась ему на плечо. Кожаная папка с золотым тиснением легла на стол перед ним. – Чтобы так не говорили, я подстраховалась.

– Каким образом? – Теперь вдруг Лапин принялся ерзать, эффект прорезавших сиденье кнопок был ему, видимо, тоже знаком.

– Я решила до свадьбы оформить все на Илью. Чтобы никто не заподозрил его в скверном расчете, я за три недели до свадьбы, – Катя помотала в воздухе тремя растопыренными пальчиками, – а свадьба наша как раз через три недели, мы уже и заявление подали… Так вот, я за три недели до свадьбы оформила все на Илью!

Илья потрясенно молчал, боясь дотрагиваться до папки. Это было как ларец с кладом найти. Будто и радостно, и одновременно тревожно: вдруг ларец пуст!

Лапин тоже молчал, но его потрясение было совершенно иным. Он оглядывал Илью странным взглядом. Будто прицеливался, куда удобнее всадить тому сейчас вилку для рыбы – в глаз или в кадык.

– Что ты оформила, девочка? Что – «все»? – после тягостной паузы спросил Лапин, долго перед этим откашливаясь. – Вообще все-все?

– Нет, дядя Сережа. Конечно нет. Я же не могу, – рассмеялась Катерина звонко, по-девчачьи. – Я оформила на Илью свою фирму. То есть передала ему все акции.

– Оформила у нотариуса, конечно? – продолжал допрос Лапин, швыряя свою салфетку мимо стола.

– Разумеется. – Улыбка Катерины чуть померкла. – А что не так-то, дядя Сережа? Вы же знаете, что эта фирма у меня камнем на шее. Я ничего не понимаю в бизнесе.

– Неразумное решение, девочка.

Лапин встал, с грохотом отодвинул стул. Хорошо не опрокинул. Кивнул Катерине, нелюбезно обронил, что она могла бы и посоветоваться, и пошел к выходу. У самых дверей остановился, обернулся на Илью и махнул двумя растопыренными пальцами сначала в сторону собственных глазниц, потом в сторону Ильи.

– Помни, я за тобой наблюдаю, – проговорил Лапин на прощание и ушел.

Остаток дня прошел в какой-то суматохе. Катя носилась все время по дому с кожаной папкой, заставляя Илью припрятать ее куда-нибудь. А куда он мог спрятать акции теперь уже собственной фирмы в не чужом уже теперь доме? Она и дом, оказывается, оформила на него. И дом!

Дуреха. Вот дуреха.

Потом она собачилась с Клавдией, которая упрекала ее в недальновидности.