Азъ есмь Софья. Государыня

Добрый, внимательный, заботливый, ласковый, на нее смотрит – аж светится, ну и сама Любава к нему привязалась. Странная, конечно, любовь, да уж какая есть.

У других эвон и того не бывает.

– Давит мне как-то, Любавушка, – пожаловался муж. Потер грудь напротив сердца.

Женщина захлопотала вокруг…

– Окошко распахнуть? Или лучше лампадку возжечь?

Но Алексей Михайлович молчал. И женщина с ужасом увидела, как бледнеет любимое лицо, как закатываются глаза…

– Лекаря!!!

Благо за дверью их покоев всегда были и слуги, и пара сенных девушек…

Слуга опрометью помчался к Блюментросту. Девушки же рванулись внутрь, осторожно оттеснили царицу, склонились к оседающему на кровать царю и захлопотали, как могли. Расстегнули кафтан, уложили поудобнее, открыли окно, впуская в душноватую атмосферу сырой воздух…

Антонина пощупала пульс на шее государя.

– Неладно, Поля… ой, неладно…

Вторая девушка – тоже из Софьиных, состоящих при молодой царице неотлучно, в три смены – посмотрела встревоженными глазами.

– Ты у Ибрагима лучшей была… что неладно?

– Сердце… оно словно сдаться надумало.

Девушка без стеснения прижалась ухом к царской груди.

– Полька, беги! Со всех ног к нашим беги!!!

– Что говорить?

– Дура ты, что ли?! – рыкнула Антонина. – Я при государыне останусь, она ведь в тягости! А ты скажи девочкам, что с государем неладно, как бы к утру Алексей Алексеевич царем не стал.

– Он же… ой!

– Сообразила?

Дур у Софьи отродясь не водилось. А потому Полька подхватила подол и что есть мочи рванулась из горницы. Срочно! Гонцов!

К царевне-матушке, пусть знает, пусть приезжает!

К наставнице Лейле, а точнее, к ее супругу – Патрику Гордону. Мало ли что…

К Ордину-Нащокину…

К Феодосии Морозовой…

Пару переходов девушка одолела с лету, да наткнулась на парня.

– Далеко ли торопишься, красавица?

Михаил Юрьевич, а это был именно он, держал девушку на вытянутых руках.

– Пусти, боярин! – Поля сверкнула глазами, но куда там. И ведь не бить же его, бессмысленного! Не ведает он, что на кону стоит!

– За поцелуй выпущу…

– Пусти, боярин! Государю совсем плохо, лекарь нужен!

Выпустил. В лице изменился.

– Го-осударю плохо? Ну, беги…

И такая интонация у него была… как ни в раздрызге чувств была сейчас Поля, а все ж тон его запомнила, но не оглянулась. Она потом все расскажет. А сейчас – важнее дела есть!

А пока добежала – и паниковать перестала.

Надо работать…

* * *

Патрик Гордон внимательно выслушал жену. И кивнул.

– Поеду я в полк. К тебе людей пришлю, человек с десяток, ежели что – они знают…

Лейла прикусила губу… неужели опять начнется?

Бунт, кровь, люди обезумевшие?

Но мужа поцеловала крепко.

– Береги себя, любимый…

Дети тоже подошли обнять отца. Старший, Иан, которого здесь звали Яшкой, посмотрел на отца:

– Пап, а можно мне с тобой?

– Сейчас пока нет. Но ты останешься защищать маму и младших, – обстоятельно разъяснил Патрик. – Вот, возьми…

В маленькие ручки лег совсем большой и настоящий кинжал. Яша вытянулся, сверкнул глазами:

– Клянусь!

А Патрик уже спешил в полк.

* * *