Стихотворения

Заблудших иноверческих колоссов.

Тени в красно-розовых рубцах
Закатных собираются на вече.
Колеблются в сиреневых дымах
То бисер для игры, то мат и шах,
То, расщепляя атомы в руках,
Новейший Игроман Предтеча.

Поэмы

Верхние ноты берут возле рухнувших стел ренессансы,
Там же басит заунывный гобой декадентской мглы.
Выходят крылатые звери невиданного окраса
Из больных сновидений и плавают в звездной пыли.

На жемчужном болоте скитается в полночь поэма,
Рассыпает эклектику миссионерских цариц-лебедей;
Флюиды их яркой ментально-сакральной экземы
Пробирают безмозглую нечисть до мозга костей.

Фасады реалий эффектно украшены и непрозрачны.
Подоплеку явлений не вскроет консилиум линз,
Точек зренья, заочности. К общей большой незадаче
Добавляется микроскопичных мутаций каприз.

Оседают на скорбных пристанищах блестки Селены,
Сгустки горячего хаоса – злых провозвестников шлейф.
И снова на яшмовой топи содействуют скрипке поэмы,
Шествует мерно гекзаметр – титанствующий корифей.

Уникальны разгары красот на помпейских руинах.
Высказавшись, почивает на кесарских лаврах латынь.
Патологию ценностей, для возрожденья хранимых,
Маскирует изящно поэтика рукописей и лепнин.

Много варварства вымыли из населения римские                                                                                                 термы,
Но в сплетении солнечном – ржа первозданной поры.
Жонглируя высокопарностью, вновь воспевают поэмы
Дивность развалин, где маялись всуе колы и дворы.

Странник

Я путник, я странник на странной Земле,
Еду в Ауди, Тойоте, Пежо, Шевроле,
Бреду по касательной или косой
В унтах, мокасинах, лаптях иль босой.

Вечность руль мой на Млечный наставила Путь,
Суета зазывает в беспутство свернуть.
Нося на челе той и этой печать,
Несусь «исключенное третье» искать.

Километры летят, как когда-то Икар,
Маневрируя в шоу, огибая кошмар.
Имея вполне адекватный резон,
Отрицает возможность движенья Пиррон.

Как бы там ни было, ветры гудят,
Столбов верстовых охмеляет парад,
Поднимается патриархальный шлагбаум,
Pater noster течет по горячим губам.

Я путник, я странник на странной Земле,
Вечный двигатель выкупил для Шевроле
В салоне подержанных Эльфом химер.
Не смейся, Пиррон. Я чудной землемер.

Мои результаты – и смех и грех,
Но радует безрезультатный успех.

Сад камней

Окаймлен малахитовой дымкою сад камней,
Минеральные прелести выше ума и морали,
Светозарные, нежные шелесты все страшней
Чередуются с фазами сумрачного замиранья.

Поседевшие мхи розовеют в эксцессах тепла,
Золотистая сыпь напрягает расщелины почвы.
Святыню, что в ярости засух сгорела дотла,
Отражают реликтовых яшмовых идолов очи.

Для путника здесь центробежной горячки ток
Сгенерирует музыку Родины обетованной,
Беспрецедентный по мощи, шикарный подлог
Предметов любви, песнопения, гигантоманий.

Приступы неги дарует ландшафтный яд,
Неразборчиво имя за ортодоксальным Ave;
Магнитные бури – на службе стихийных блокад,
Магнитное поле – в цепи сокровенной облавы.

Блюдя твердокаменный (вкупе железный) устав,
На выход не всем открывается чудо-ограда…
Окаменеют вопрос и мольба на устах,
И не останется камня на камне от сада.

Аутсайдер