Сочинения. Том 2

Сочинения. Том 2
Гален Клавдий

В настоящем издании представлены восемь трактатов Галена (129/131– 210/217) – выдающегося римского врача и философа II–III вв., создателя теоретико-практической системы, ставшей основой развития медицины и естествознания в целом вплоть до научных открытий XVII в. Публикуемые переводы снабжены обширной вступительной статьей, комментариями и примечаниями историка науки Балалыкина Дмитрия Алексеевича и библиографией. Методология, предложенная в издании, позволяет показать взаимовлияние натурфилософии и медицины. Собранные в издании сочинения являются характерным примером связи общетеоретических, натурфилософских взглядов Галена и его практической деятельности как врача. Публикуемые работы – демонстрация прекрасного владения эмпирическим методом и навыками синтетического мышления, построенного на принципах рациональной медицины. Все это позволяет комплексно осмыслить историческое значение галенизма.

Гален Клавдий

Сочинения. Том 2

Общая редакция, составление, вступительная статья, комментарии: докт. мед. наук, докт. ист. наук, профессор Д.А. Балалыкин

Перевод с древнегреческого языка: канд. филол. наук З.А. Барзах

Научная редакция: докт. ист. наук Н.П. Шок

Медицина Галена: традиция Гиппократа и рациональность античной натурфилософии

При подготовке этого издания мы постарались достаточно полно проанализировать и раскрыть взгляды Галена как врача: его подходы к общей патологии и основные принципы учения о разновидностях заболеваний. Первый том, вышедший в 2014 году, был составлен из трактатов, анализ которых показывал взгляды Галена как философа. Это требовалось для раскрытия фундаментальных основ его исследовательской программы. В нем был сделан акцент на учении Галена о единстве духовного и телесного в организме как основополагающем для зарождения и развития медицины в виде целостной системы знаний. Представления великого римского врача о философии здоровья и болезни, на наш взгляд, должны были в первую очередь стать доступны российскому читателю. Существовала также необходимость исправить некоторые наиболее грубые ошибки, допущенные в отечественной историографии в отношении понимания значения наследия Галена в истории медицины. Если судить по реакции научного сообщества, которую вызвала публикация первого тома «Сочинений», задача была выполнена.

Настоящее издание, как нам кажется, будет представлять меньший интерес для широкого круга читателей, но, возможно, окажет большее влияние на специальные исследования: во-первых, шесть из восьми трактатов, вошедших в этот том, публикуются впервые; во-вторых, нетрудно заметить, что они специально подобраны с целью формирования целостного представления об образе мыслей Галена как патолога. Представленные трактаты отражают взгляды Галена на причины и классификацию заболеваний, а также на основные механизмы их развития. Одной из научных задач, стоявших перед нашим коллективом, являлось создание достаточной источниковой базы для российских исследований наследия Галена, а значит – и античной медицины в целом. Действительно, опубликованный еще в 1971 г. под редакцией В.Н. Терновского трактат «О назначении частей человеческого тела»[1 - Гален К. О назначении частей человеческого тела / Под ред. В.Н. Терновского. М.: Издательство «Медицина», 1971. 554 с.] раскрывает взгляды Галена на анатомию и физиологию, изданный нами ранее первый том «Сочинений» представляет Галена как врача и философа. Второй том посвящен его медицинской теории. Несмотря на сохраняющийся недостаток переводов текстов Галена на русский язык, российский исследователь сможет ознакомиться с разными аспектами теоретико-практической системы, созданной великим предшественником современных врачей. Именно поэтому главной особенностью настоящего издания является ввод текстов в научный оборот без их предварительной публикации. Наша задача – привлечь внимание к Галену и его наследию, а не к переводчикам, составителям и комментатору.

Учитывая научную новизну публикуемых источников, во вводной статье и комментариях акцент будет сделан на конкретных направлениях переосмысления существующих в отечественной историографии представлений об античной медицине. Это предполагает, во-первых, четкий анализ преемственности идей, высказанных Галеном, по отношению к предшествовавшей ему гиппократовской традиции и, во-вторых, осмысление основных положений его теории общей патологии (прежде всего, концепции гомеомерий) в общем контексте истории античной натурфилософской мысли.

Правильно ли мы понимаем Галена?

Говоря об основных методологических проблемах, возникающих при введении в научный оборот медицинских текстов Галена, мы прежде всего должны соотнести понятийный аппарат врача II в. с профессиональной картиной мира современного медика. Речь идет о проблеме, которую известный историк науки Т. Кун[2 - Кун Т. После структуры научных революций. М.: АСТ, Харвест, 2014. С. 73–132.] назвал «несоизмеримостью» научного знания, выделив ее в качестве ключевой при работе над переводами и интерпретацией источников. Вопрос о «несоизмеримости» теоретических концепций, происходящих из разных эпох, привлек внимание крупных ученых в последней четверти XX в.[3 - Например, П. Фейерабенда, Х. Патнэма и др.] Для нас вопрос о влиянии изменения научной теории на значение специальных терминов имеет особое значение. Когда Гален употребляет слово «воспаление», значит ли оно в контексте изложения его мыслей то же самое, что подразумевают под воспалением современные патофизиологи и врачи? Как соотносится (и соотносится ли вообще!) «рак» у пациента, наблюдаемого Галеном, и «рак» в понимании онколога XXI в.? Обращает на себя внимание тот факт, что подавляющее большинство терминов, употребляемых Галеном, остаются в лексиконе врача и сегодня. Однако в каком смысле они использовались во II в. и что они значат в наши дни? Сопоставимость смыслов означает в данном случае онтологическую общность нашего мышления и картины мира врача-рационалиста, принадлежавшего гиппократовской традиции. Расхождение этих смыслов, соответственно, требует критической переоценки источников и соответствует позиции К. Поппера[4 - Поппер К. Предположения и опровержения: Рост научного знания. М.: АСТ, 2008. 638 с.], который иногда был склонен ставить знак равенства между «преднаукой» и «недонаукой». Естественно, осознавая эту проблему, в каждом из комментариев сделан акцент на соотнесении случаев, описанных Галеном, с современной их трактовкой. Однако учитывая важность данного вопроса и его неразработанность в отечественной специальной литературе, считаем необходимым уделить некоторое внимание оценке проблемы несоизмеримости теории самим Т. Куном – это поможет в дальнейшем изложении, особенно при анализе представлений Галена о гомеомериях.

Т. Кун отмечает, что понятие «несоизмеримость» применительно к теории науки должно трактоваться метафорически, и это значит, что «отсутствие общей меры» должно означать «отсутствие общего языка», что, по сути, также не влечет за собой несравнимости. Дело заключается в том, что большая часть терминов и понятий может одинаково мыслиться в старой и новой теориях, т. е. сохраняется их исходное значение. И только для весьма небольшой группы терминов появляется проблема перевода – это можно считать «частичной несоизмеримостью». Т. Кун считает крайне неверным отождествление собственно перевода (условно говоря, создание специалистом-филологом подстрочника) и интерпретации текста. Он предлагает взять за основу следующее понимание перевода: «нечто, что осуществляется человеком, знающим два языка», в процессе которого переводчик просто систематически производит замену слов одного языка на слова другого с целью получить эквивалентный текст. Интерпретатор, в свою очередь, может владеть только одним языком и в процессе работы с текстом учиться узнавать объект, используя т. н. референты (т. е. объекты внеязыковой действительности, которые имеет в виду говорящий в контексте конкретной языковой ситуации) подобного термина в своем языке. Т. Кун считает, что отсутствие референциальных выражений в современном научном языке для устаревшего термина не должно оставлять «пропусков или пробелов» в переводе. Это также не должно провоцировать намеренную замену устаревшего слова термином, знакомым переводчику, наполняя перевод не связанными друг с другом и контекстом изложения понятиями. Переводчик может просто не понимать суть дела, не владея в должной мере специальными знаниями в соответствующей научной области (медицины, физики, химии и т. д.): порой он просто выбирает среди возможных синонимов или близких по значению слов термин, кажущийся ему уместным. Последнее может привести к искажению (или даже потере) смысла исходного текста. Т. Кун, в принципе, считает возможным оставить устаревшим понятиям роль «символов-заполнителей» текста, которые облегчают установление предполагаемых референтов в современном языке и выявление их взаимосвязи с другими терминами с целью воссоздания единой системы, в рамках которой они функционируют. Эта задача решается при интерпретации перевода-подстрочника, учитывающей комплексную картину мира автора текста. Например, Т. Кун указывает, что в рамках картины мира И. Ньютона как ученого, понятия «массы», «силы» и второй закон Ньютона могут быть усвоены только вместе как части единого нового способа построения механики. Далее они уже могут быть применены для оценки природы в целом. Эти термины, в свою очередь, непереводимы на язык теорий Аристотеля и А. Эйнштейна, так как по отношению к ним неприменим второй закон механики. В этой ситуации историк науки, пишущий о развитии научного знания конкретного исторического периода, должен описать мир, который был перед глазами ученого на исследуемом историческом этапе, одновременно пытаясь изучить тот язык, на котором он писал. При этом часть терминов может быть неизвестна или непонятна – тогда задачей историка становится введение значений, позволяющих предложить разумный перевод текста. В целом Т. Кун считает, что перевод не может быть построен в чисто референциальных выражениях, – необходимо использовать понятия и их значения. Сами понятия, по мнению Т. Куна, являются продуктом истории, неизбежно изменяющимся со временем. Следует вникать в контекст их использования, что не всегда достижимо. Таким образом, идеальный перевод может быть недостижим, ведь всегда найдется термин (например, «флогистон» в химии, или «гомеомерия» в медицине Галена), который даст историкам понимание наличия несоизмеримости языков. Эта трудность формируется на уровне теории перевода, сведенной к сохранению истинности значения или какого-то его эквивалента в качестве критерия адекватности. Именно поэтому перевод, с точки зрения Т. Куна, должен сохранять не только референцию, но и смысл (интенционал). Он подводит нас к пониманию перевода лишь как первичного ресурса для тех, кто стремится к глубокому постижению текста источника. Там, где перевод невозможен, необходимы в корне отличные от него процессы интерпретации и овладения языком, позволяющие осмыслить онтологию отдельного термина, – надо понять, почему он существовал и как соотносился с предметом исследования.

Попытаемся проиллюстрировать вышесказанное на конкретном примере, выбрав для этой цели оценку употребляемого Галеном термина «апоплексия». Это понятие в литературе часто соотносят с современной нозологической формой «инсульт». Подобная трактовка имеет право на существование, она, безусловно, логична с клинической точки зрения[5 - Например, автор этих строк придерживается данного мнения применительно к некоторым клиническим случаям, описанным в работе Галена «О вскрытии вен, против последователей Эрасистрата, живущих в Риме». См.: Гален. Сочинения. Том I / Общ. ред., вступ. ст. и комм. Д.А. Балалыкина. М.: Весть, 2014. С. 392–461.]. Однако в целом галеновскую «апоплексию» никоим образом нельзя считать тождественной современному «инсульту»[6 - Одним из наиболее авторитетных современных исследователей этой проблемы является наш друг и коллега A. Каренберг. См.: Каренберг A. Кровь, флегма и дух: Гален об инсульте // История медицины. 2015. Т. 2. № 2. С. 207–216; Karenberg A., Moog F.P. Die Apoplexie im medizinischen Schrifttum der Antike // Fortschritte der Neurologie Psychiatrie. 1997. Vol. 65. P. 489–503.].

Что именно Гален имел в виду под термином «апоплексический удар»? В одной из своих работ он определяет апоплексию как состояние, когда происходит одновременная потеря чувствительности и двигательных функций. Определения и описания этой болезни могут отличаться друг от друга в разных его работах, однако эту разницу можно свести к некоему общему знаменателю. Апоплексия характеризуется следующими признаками: резкая манифестация заболевания, коматозное состояние, нарушение двигательных функций всего тела, одновременная потеря чувствительности, поверхностное дыхание, слабый, медленный пульс, нарушение речевой функции, хроническое течение заболевания. Часто это приводит к летальному исходу. Добавление лихорадки к ранее описанным симптомам могло приводить к состоянию, именуемому Галеном lethargos, т. е. потере подвижности и чувствительности определенной стороной тела. Сегодня в медицинском словаре можно подобрать соответствующее его описанию понятие – «паралич». С другой стороны, понимание Галеном термина «apoplexia» («апоплексический удар») было гораздо более широким, чем современное. Случай внезапной, единовременной, полной потери подвижности и чувствительности, в том числе с нарушением сознания и дыхательной недостаточностью современный врач может соотнести с проявлением ряда заболеваний, начиная с травмы головного мозга, инфаркта миокарда или легочной эмболии с потерей сознания и заканчивая острой токсической реакцией. Отождествление понимания апоплексического удара в работе Галена с современным представлением об инсульте, кажущееся на первый взгляд само собой разумеющимся, может привести историка медицины к неверной трактовке текста источника.

Для врачей античности верный прогноз течения и исхода заболевания был более важным, чем терминологические нюансы диагноза. Поэтому Гален в зависимости от тяжести заболевания различал две формы апоплексии, оцениваемые по понятным для него симптомам нарушения дыхания и пульса. Критические отклонения от естественного ритма дыхания и соответствующие им изменения пульса указывали на неизлечимую форму апоплексии с высокой вероятностью летального исхода. Мелкие нарушения жизненно важных функций позволяли сделать оптимистический прогноз развития болезни. Однако уже на этапе этого разделения мы видим отличие взглядов Галена от патогенетического мышления современного врача. Так, он рассматривал дыхательную недостаточность исключительно как результат неспособности пациента осуществлять движение грудных мышц. Иными словами, его представления также связаны с анатомо-физиологическими факторами, но существуют в рамках иной, чем в наши дни, «объяснительной модели»: в данном случае исследовательские возможности определяют тип рациональности ученого.

Важным для понимания Галена является вопрос о том, как он объяснял происхождение апоплексического приступа. Это возможно сделать только посредством умозрительного рассмотрения конкретной клинической проблемы в системе общей патологии Галена: теории движения крови и учения о балансе четырех жидкостей. Согласно платоновской традиции, сторонником которой был Гален, кровь непрерывно синтезируется из усваиваемых пищевых продуктов. Часть пищи, полезная для этой цели, всасывается из желудка и переносится через портальную вену в печень. Там она преобразуется в венозную кровь, и «растительный дух», поддерживающий функции роста и питания, распространяется по венам ко всем частям тела. Вдыхаемый воздух, попадая в левую половину сердца, превращается в «жизненный дух». Сердце и артерии ответственны за поддержание и распределение природного тепла (в этом, как будет показано далее, состоял один из ключевых принципов медицинской теории Аристотеля, воспринятой Галеном). С помощью этого понятия объяснялись фундаментальные основы функционирования организма. Гален разделял мнение о том, что и кровь, и «жизненный дух», проходя по артериям, согревали части тела, питали их и поддерживали их жизнеспособность. Преобразование «жизненного духа» происходило в артериях, формировавших так называемое чудесное сплетение (rete mirabile) – сосудистую сеть, расположенную, по мнению Галена, у основания мозга. Именно в ней «жизненный дух» превращался в «животный дух», который, как полагал Гален, находился в желудочках мозга (основную роль в его теории играл четвертый желудочек) и являлся медиатором передачи двигательных и чувствительных импульсов ко всем частям тела. Процесс передачи осуществлялся путем прохождения «животного духа» по нервам, которые Гален представлял в виде полых трубок. Так «животный дух» достигал конкретных частей тела, сообщая им произвольные «команды» от высшей, «разумной» части души, расположенной в головном мозге. Таким образом, Гален стремился установить принципы взаимодействия между системой кровообращения и нервной системой. Его модель основывалась на теории Платона о трехчастном устройстве души человека, понятии о трех видах пневмы[7 - Понятия «дух» (в отношении «жизненного», «животного» и «растительного») и «пневма» в определенном смысле синонимичны. «Пневма» – понятие более широкое, ведь она находится не только внутри человеческого тела, но и в окружающей его среде. При осуществлении функции дыхания пневма через воздухоносные пути и кожу попадает внутрь организма человека. Там пневма циркулирует в форме трех своих разновидностей, иначе именуемых «духами», которые функционально разнятся и образовываются в различных органах в соответствии с локализацией трех составляющих человеческой души. В историографии сложилась традиция предпочтения понятия «дух» термину «пневма» в отношении трех видов эндогенной пневмы. Поэтому мы охотнее используем словосочетание «животный дух», «жизненный дух» и «растительный дух» по отношению к пневме внутри тела (подробнее см.: Балалыкин Д.А. Первая книга трактата Галена «О доктринах Гиппократа и Платона» // Вопросы философии. 2015. № 8. С. 124–143). Вместе с тем использование понятий «животная пневма», «жизненная пневма», «растительная пневма» не является ошибочным. Также не является ошибочным использование понятия «психический дух» как синонима «животного духа».] и идее о том, что головной мозг является центром управления произвольными функциями организма.

Краеугольным камнем теории Галена было гиппократовское учение о четырех жидкостях – крови, слизи, желтой и черной желчи, – и соответствующих им сущностных качествах – тепле, холоде, влаге и сухости. Переизбыток одной из жидкостей мог стать причиной нарушения их благосмешения (или «дискразии»), что вело к расстройству функций организма в форме того или иного заболевания. Гален рассматривал два варианта развития апоплексии. В одном случае он полагал возможным развитие апоплексии в форме локальной «дискразии»; скопление плотной, вязкой и липкой жидкости в желудочках головного мозга блокировало движение «животного духа», что, в свою очередь, затрудняло или вовсе прекращало передачу чувствительных и двигательных импульсов между головным мозгом и другими частями тела. В другом случае, в наибольшей степени соответствующем современному понятию геморрагического инсульта, апоплексия развивалась вследствие местной плеторы. Тогда ткань головного мозга переполняется избытком крови, сдавливающим ее. Следствием этого избыточного давления является нарушение функций головного мозга как центра управления частями тела. В этом случае Гален не указывает прямо, что плетора головного мозга является результатом кровоизлияния. В конечном счете на последнем этапе оба варианта развития заболевания приводят к критическому изменению температуры головного мозга и последующей остановке циркуляции «животного духа».

Галеновская трактовка причин поражения головного мозга как патологического изменения движения «жизненного духа» позволяла рассматривать болезнь как результат анатомического и функционального нарушения единства духовного и телесного. Кроме того, такой взгляд учитывал возможное патогенетическое влияние процессов старения организма и внешних факторов на вероятность развития апоплексии. В процессе клинических наблюдений Гален обратил внимание на то, что средняя температура тела у пожилых людей, как правило, ниже, чем у молодых. Из этого следовало, что их организм больше подвержен так называемым холодным болезням, например вызванной избытком желтой желчи. Большое значение также имели климатический и сезонный факторы, влиявшие на «благосмешение» жидкостей (например, провоцируя увеличение скопления желтой и/или черной желчи в организме). Переохлаждение головного мозга с развитием впоследствии приступов болезни могло быть результатом пагубного образа жизни. Любое неумеренное потребление пищи считалось вредным: в частности, чрезмерное употребление вина, по мысли Галена, снижало природное тепло тела и являлось нежелательным. Совокупность внешних факторов, таких как климат и время года, и внутренних предрасположенностей (возраст, вредные привычки и т. д.) приводила к охлаждению тела и являлась причиной «холодной» болезни.

Основная дефиниция инсульта в современной клинике нервных болезней – это нарушение мозгового кровообращения. Конечно, понимание этой нозологии со временем меняется. Например, в 1988 г. Е.И. Гусев с соавторами давал следующее определение: «Инсульт – острое нарушение мозгового кровообращения». Соответственно, по характеру патологического процесса он подразделял инсульты на ишемические и геморрагические. Геморрагические инсульты представляют собой кровоизлияния в вещество мозга и под его оболочки. Выделялись также смешанные формы, например субарахноидально-паренхиматозная. Ишемический инсульт по сути, представляет собой церебральный инфаркт вследствие тромбоза или эмболии экстра- или интракраниального сосуда. Этиологическим вариантом мог быть нетромботический инсульт, связанный, например, с атеросклеротическим поражением сосуда. Суть дела в одном и том же – в нарушении кровоснабжения головного мозга[8 - Гусев Е.И., Гречко В.Е., Бурд Г.С. Нервные болезни / Под ред. Е.И. Гусева. М.: Медицина, 1988. С. 259–260.]. Со временем трактовка усложняется: так, Н.Н. Яхно в 2007 г. уже не пользуется термином «геморрагический инсульт», называя эту болезнь «кровоизлиянием в мозг», описание этиологии и патогенеза, впрочем, не претерпевает радикальных изменений. Под «инсультом» уже понимается только то, что ранее называлось «ишемическим инсультом». Эта болезнь однозначно является частью группы заболеваний, которые относятся к «острым нарушениям мозгового кровообращения»[9 - Болезни нервной системы: Руководство для врачей: В 2 т. Т. 1 / Под ред. Н.Н. Яхно. 4-е изд., перераб. и доп. М.: ОАО Издательство «Медицина», 2007. С. 232.]. В числе факторов риска развития таких нарушений указывается, в первую очередь, артериальная гипертензия. Кроме того, большинство авторов упоминают пожилой и старческий возраст, гиперлипидемию, гипергликемию, часто сопутствующие недостаточной физической активности, ожирению и вредным привычкам. Естественно, что постоянный стресс и психоэмоциональная перегрузка фигурируют как среди факторов риска собственно инсульта, так и среди предпосылок развития главной его причины – артериальной гипертензии[10 - Там же. С. 233.]. Обратим внимание на тот факт, что систематика инсульта уточняется даже на современном этапе развития науки: за двадцать лет, разделяющие выход учебника академика Е.И. Гусева и руководства под редакцией академика Н.Н. Яхно, в нее внесены существенные поправки[11 - Там же. С. 259–261.].

Теперь сравним трактовку апоплексии Галеном и современное понимание инсульта – их совпадения и различия видны сразу. Любопытно, что общие соображения Т. Куна о частичной соизмеримости и интерпретации текста блестяще подтверждаются этим примером. В основе современного понимания патогенеза инсульта лежит представление о нарушении мозгового кровообращения. Этот фактор, по существу, означает целостное нарушение питания и жизнедеятельности пораженного участка вещества мозга. Рискуя вызвать острое недовольство коллег-невропатологов, предлагаем не углубляться в частности этого вопроса: он приведет нас к прояснению многочисленных нюансов, имеющих отношение к современным методам исследования, а значит, к несопоставимости критериев анализа по отношению к знаниям Галена. Ясно, что он не имел возможности прояснить функцию крови, значение газообмена в тканях и т. п. Однако его понимание апоплексии как нарушения механизма циркуляции «животного духа» как раз и затрагивает вопрос обеспечения нормальной жизнедеятельности головного мозга, которая, по Галену, обеспечивалась течением крови и «жизненного духа» по артериям. Более того, апоплексия, вызванная, по Галену, переизбытком крови и местной плеторой, во многом сходна с современным представлением о кровоизлиянии в мозг. Другим (помимо циркуляции пневмы) фактором патогенеза апоплексии Гален называет падение температуры головного мозга вследствие нарушения механизма обеспечения его нормальной жизнедеятельности и «засорения» продуктами распада. В части своих рассуждений, касающихся факторов риска развития апоплексии, Гален закладывает предпосылки формирования современного взгляда на проблему инсульта – здесь и режим питания, и возраст, и физические нагрузки. Во многом это связано с его методологией, в основе которой лежит доктрина о единстве телесного и духовного в организме человека, позволяющая учитывать влияние психоэмоционального фактора в качестве патогенетического.

Следует подчеркнуть важную черту медицины Галена: в ней болезнь не связывается с анатомической локализацией и особым этиологическим фактором. Например, даже вооружившись современными технологиями, в рамках галеновской логики мы не поставим диагноз гепатита А, т. е. воспаления печени, спровоцированного видоспецифическим возбудителем и протекающего в виде определенного патофизиологического процесса. Иными словами, чтобы понимать Галена, необходимо мысленно отказаться от современной концепции болезни (или выйти за ее рамки). Тем не менее, подобно тому как Т. Кун сравнивает физику Аристотеля, И. Ньютона и А. Эйнштейна, врачи, осознавая различия медицины Галена, С.П. Боткина и Е.М. Тареева, должны помнить о разных типах научной рациональности, характерных для разных исторических этапов развития науки. Научная революция в медицине XVII–XIX вв. создает иную исследовательскую познавательно-инструментальную базу, однако, с учетом сказанного, нас не должно удивлять, что представления Галена о классификации, симптомах и причинах болезни сохраняли свою актуальность вплоть до XIX в.

Традиция Гиппократа в медицине античности

Гален всегда осознавал себя учеником и последователем Гиппократа, многократно подчеркивая, что сам он лишь развивает и уточняет основы учения о медицине, заложенные великим предшественником. Учитывая, что в нашей стране (в отличие, например, от Франции) изучение наследия Гиппократа не являлось научным приоритетом (исключением были лишь интересные комментарии В.П. Карпова к тексту «Корпуса Гиппократа»), мы считаем необходимым оценить степень этой преемственности. Для осмысления многочисленных ссылок на Гиппократа, содержащихся в публикуемых текстах Галена, следует ответить на вопросы: до какого момента Гален использует подходы, предложенные Гиппократом, и где начинаются его собственные исследовательские новеллы?

Безусловно, Гален следует за Гиппократом в основных принципах своей теоретической и практической работы. Преемственность не ограничивается только методами врачевания. Мультидисциплинарная по сути подготовка врача всегда была свойственна гиппократовской традиции – от времени написания трактатов, вошедших в «Корпус Гиппократа», до времен Галена, когда медицина окончательно сложилась как комплексная теоретико-практическая система, основанная на данных анатомии и физиологии. Эта линия античной медицины блестяще показана Галеном в работе «О том, что лучший врач – еще и философ»: «Что еще необходимо для врача, прилежно упражняющегося в искусстве Гиппократа, чтобы быть философом? Чтобы знать о природе тела, о разновидностях болезней, а также разбираться в лекарствах, врач должен упражняться в логике. Чтобы быть сведущим в этих исследованиях, он должен презирать деньги и вести умеренный образ жизни, кроме того, он должен обладать всеми познаниями в области философии, логики, физики и этики»[12 - Балалыкин Д.А., Щеглов А.П., Шок Н.П. Гален: врач и философ. М.: Весть, 2014. С. 414.].

Отдельной важной задачей анализа медицины гиппократовского времени является вопрос ее взаимоотношений с натурфилософией. Они не носили однозначного характера, ведь, как мы показали в других своих работах, некоторые натурфилософские школы отнюдь не предлагали медицине необходимого методологического арсенала[13 - Гален. Сочинения. Т. I. М., 2014. С. 5–91.]. В историографии даже утвердился термин «философская медицина», представители которой являлись оппонентами Гиппократа. Можно было бы прийти к заключению, что медицина Гиппократа – это исключительно практика, чуждая любому теоретизированию. Такой взгляд, безусловно, неверен. Гиппократ действительно много спорит с «философами», однако важно понимать, с какими именно и о чем конкретно: «Говорят некоторые врачи и софисты, что не может знать медицинское искусство тот, кто не знает, что такое человек и как он вначале явился и из чего составлен, но что должно найти все это тому, кто намерен правильно лечить людей. Но речь их клонится к философии, как, например, у Эмпедокла и других, писавших о природе. Я же со своей стороны думаю, что все то, что сказали или написали как софисты, так и врачи о природе, относится не столько к медицинскому искусству, сколько к живописи. Я полагаю, что ясное познание природы заимствуется не откуда-либо, а только из медицинского искусства; но это можно узнать, если кто-либо правильно его обнимет, а пока этого не будет, далеко, мне кажется, отстоит он от этого; я же имею в виду историю такого рода: знать точно, что представляет собой человек и по каким причинам он возникает и все прочее. Тогда как вот что, мне кажется, всякому врачу необходимо знать о природе и приложить все свое внимание, чтобы узнать, если только он намерен выполнять свой долг: что? представляет собой человек по отношению к пище и питью, а также и ко всему прочему и что от каждого может случиться с каждым»[14 - Гиппократ. О древней медицине, фр. 20. См.: Гиппократ. Избранные книги / Перевод с греческого В.И. Руднева. Редакция, вступительные статьи и примечания В.П. Карпова. М.—Л.: Биомедгиз, 1936. С. 162–163.].

Мнение, в соответствии с которым считается, что «Корпус Гиппократа» написан несколькими авторами, а не только самим Гиппократом, в настоящее время является общепринятым. Наиболее авторитетным и полным современным исследованием этого вопроса можно считать книгу Ж. Жуанны[15 - Jouanna J. Hippocrates (Medicine and Culture). Translated by M.B. DeBevoise. Baltimore, London: The John Hopkins University Press, 2001. P. 18.]. Именно в силу очевидности коллективного авторства текстов «Корпуса Гиппократа» мы не будем делать на этом специального акцента. Трактаты, содержащие изложение взглядов на принципы развития заболеваний и подходы к их лечению, носят непротиворечивый характер, поэтому мы, вслед за Галеном, будем говорить о Гиппократе как их авторе в единственном числе. Серьезные основания для источниковедческого анализа дают те фрагменты текстов «Корпуса Гиппократа», где упоминается о различных натурфилософских теориях. В некоторых текстах прослеживается явное влияние пифагорейцев, в других – Диогена Аполлонийского с его идеей господствующего первоначала в виде воздуха и т. д. При этом важнейшие для нашего изложения трактаты «Корпуса» – «О древней медицине» и «О природе человека» – отличаются исключительной методологической четкостью и ясностью аргументации. Не случайно впоследствии Гален уделил им немало внимания. Эти тексты отстаивают мнение о том, что медицина не должна строиться на умозрительных представлениях о человеческой природе, изначально основанных на какой-либо натурфилософской теории. Задача врача – внимательно наблюдать за реакцией человеческого организма на различные внешние воздействия, оценивать результаты этих наблюдений и снова перепроверять на практике. Таким образом, происходит инверсия причинно-следственных связей в картине мира ученого – от эмпирического наблюдения к обобщениям, а не наоборот.

Гален считает автором первой части трактата «О природе человека» самого Гиппократа, второй – Полиба, зятя великого врача[16 - Гален. Сочинения. Т. I. М., 2014.]. В этом произведении критикуются те, кто говорит о человеческой природе как о чем-то находящемся вне границ познания в медицине. Гиппократ и Полиб резко критикуют натурфилософов-монистов, сводящих все патологические процессы к единственной первопричине, широко используя противоречия между различными теориями для доказательства их несостоятельности. Из подобного заблуждения, считают они, и возникает ошибочная теория «постоянной болезни»[17 - Балалыкин Д.А. Преемственность взглядов Гиппократа и Галена на природу организма человека // История медицины. 2014. Т. 1. № 4. С. 89– 184.]. Авторы трактата критикуют врачей, считающих, что человек состоит из единственного первоэлемента, доказывая основополагающее значение теории четырех жидкостей (крови, флегмы, желтой желчи и черной желчи).

Гален, в свою очередь, подчеркивает важность представления о четырех первоэлементах как основе физики человеческого тела. По его убеждению, природу человека нельзя охарактеризовать с помощью понятия одного первоначала, ведь тогда человек не испытывал бы страданий ввиду отсутствия механизма развития заболеваний. Это, в свою очередь, искажает подход к практике врачевания. Одна субстанция не может производить в себе самой столько изменений, которые могли бы проявляться в многообразии болезней, наблюдаемых врачом. Даже если бы и существовало некоторое количество вариантов подобной изменчивости, то тогда могло бы существовать и единое лекарство от всех болезней, корректирующее состояние этой единой субстанции. Однако любому здравомыслящему врачу очевидно, что это не так.

Все это нисколько не противоречит положительной оценке первых античных рационалистических натурфилософских систем с их учением о первоэлементе. Во-первых, первоэлемент осмысливается в них не столько как универсальный архитектурный материал, из которого состоят человек и окружающие его предметы. Речь идет о физической первопричине существования и, самое главное, развития и движения материи, сменяющей произвольную деятельность антропоморфных божеств. Во-вторых, первопричина вызывает к жизни многочисленные вторичные последствия, усложняющие космологию любой натурфилософской школы по мере ее развития. В-третьих, мы в качестве основы развития античной медицины рассматриваем движение натурфилософии от ранней ионийской физики к платоновской идее Бога-Творца (Демиурга) и аристотелевскому принципу перводвигателя, определивших формирование методологии познания в медицине. Идея целенаправленного, функционально обусловленного движения, пожалуй, наиболее важная в этом контексте. Цель медицины, по мнению Гиппократа, состоит в следующем: «она совершенно освобождает больных от болезней, притупляет силу болезней, но к тем, которые уже побеждены болезнью, она не протягивает своей руки, когда достаточно известно, что в данном случае медицина не может помочь»[18 - Гиппократ. Об искусстве, фр. 3. См.: Гиппократ. Избранные книги. М.—Л., 1936. С. 130.]. Здесь возникает необходимость дать определение здоровья: Гиппократу представлялось наиболее разумным определить его в тесной связи с понятием «болезни». Здоровье определяется в «Корпусе Гиппократа» и апофатическим способом (т. е. через отрицание) – как отсутствие страданий, и катафатическим (т. е. через утверждение) – как существование организма в качестве уравновешенной смеси элементов. Впоследствии Гален для характеристики здоровья использует понятие «благосмешение». Соответственно, «болезнь» определяется как антитеза «здоровью», т. е. как страдание человеческого тела через нарушение равновесия первоначал (элементов, жидкостей и сущностей). Здесь мы видим преемственность идей Гиппократа и ранее существовавших рационалистических теорий здоровья и болезни. Так, в соответствии со взглядами Алкмеона Кротонского, первым в истории медицины предпринявшим попытку построить рациональную теорию общей патологии, «изономия» (???????; т. е. «равенство» свойств влажного, сухого, холодного, теплого и т. д.) означает «здоровье», а «монархия» (µ???????, т. е. «преобладание» одного из этих свойств) приводит к смещению равновесия и, как следствие, к развитию болезни.

Новизна теории Гиппократа заключалась в принципиальном добавлении к идее равновесия (или его смещения) концепции смешения («красис») основных субстанций, из которых состоит человеческое тело. Внутреннее равновесие первоэлементов и жидкостей, их сбалансированность как раз и означала «благосмешение», т. е. состояние здоровья. Таким образом, в «Корпусе Гиппократа» перед нами предстает более сложная система общей патологии, предусматривающая вопросы баланса между внутренними состояниями организма, с одной стороны, и влияниями извне – с другой. Разнообразные внешние факторы (от резких погрешностей в диете до изменений климата в виде чрезмерного холода или жары) могли оказывать повреждающее воздействие, нарушающее внутреннее равновесное состояние организма. Все это требовало оценки со стороны врача. Ключевым понятием здесь была категория «изменение» (µ???????), ставшая важнейшим компонентом гиппократовской теории патологии. Врач должен был уделять пристальное внимание сбору анамнеза для того, чтобы выяснить, какой образ жизни был привычен пациенту до наступления болезни. Границы между нормальным и патологическим состоянием организма в трудах врачей-гиппократиков обозначены весьма неопределенно: здоровье – это хрупкое равновесие, которое может быть легко нарушено.

Крайне важным для медицины Гиппократа являлось понятие «первых признаков» болезни. Гиппократ прекрасно понимал, что патологические процессы могут развиваться постепенно, не сразу проявляя себя во всем многообразии симптомов. Соответственно, врач не должен терять время, а начинать вмешательство с момента появления первых признаков заболевания, чтобы восстановить равновесие и оказать необходимую помощь: «Своевременность в медицине – скажем это раз и навсегда – многочисленна и разнообразна, как и болезни, поражения и лечение их. Наиболее острые случаи – когда дело касается помощи больному, впавшему в обморок, такому, который не может мочиться или идти на стул, который задыхается, или освобождение женщины, которая рожает или выкидывает, и другие подобные. Действительно, эти случаи остры, и недостаточно прибегнуть к помощи немного спустя, потому что немного спустя многие погибают»[19 - Гиппократ. О болезнях. См.: Гиппократ. Сочинения. Т. 2. / Перевод В.И. Руднева, ред. В.П. Карпов. М.: Биомедгиз, 1944. С. 56.]. В основе этого желания начать лечение больного уже в период мнимого здоровья, прежде чем болезнь обнаружит себя во всей силе, лежит врачебная интуиция. Так, в «Корпусе Гиппократа» «здоровье» предстает относительным понятием, в котором выделяются количественные отличия: здоровья может быть как бы меньше или больше. Здесь мы опять отмечаем развитие идеи противоборствующих состояний, присущих натурфилософии Алкмеона и Эмпедокла: равенство противится господству, а смесь – разделению. Еще раз подчеркнем количественный, а не качественный характер этих изменений – в этом новизна взглядов Гиппократа, основанных на принципе смешения. Тело оценивается как здоровое или больное только по большей или меньшей устойчивости и сопротивляемости внешним воздействиям. Ж. Жуанна указывает, что в отсутствие качественной разницы между нормой и патологией больной в гиппократовской системе является просто самым слабым среди здоровых людей, что вводит принцип непрерывности между нормальным и патологическим состоянием, переосмысленный в XIX в. О. Контом под названием «принцип Бруссэ»[20 - Jouanna J. Hippocrates (Medicine and Culture). Baltimore, London, 2011.].

Опытный врач уже во время появления первых признаков, по самым ранним симптомам должен попытаться предугадать дальнейшее развитие патологического процесса. «Ведь быстрее течет не та болезнь, которая идет нога в ногу с лечением, но та, которая предупреждает лечение»[21 - Гиппократ. Об искусстве, фр. 11. См.: Гиппократ. Избранные книги. М.—Л., 1936. С. 138.]. В магической, оккультной традиции болезнь – это хаос и буря, вызываемые вторжением злого духа. Болезнь страшна именно своей непредсказуемостью и бессистемным характером развития, она своенравна, как характер демона, вызвавшего ее. Напротив, для Гиппократа болезнь – это последовательное нарушение процессов равновесия, распространяющийся по всему организму от места его возникновения. Именно поэтому врачам-гиппо-кратикам казалось столь органичной концепция изменения равновесия жидкостей, когда генерализация патологического процесса определялась распространением преобладающей жидкости внутри тела. Из этого следовал основной принцип лечения «противоположного противоположным» – устранение избытка в одном и недостатка в другом. В трактате «О природе человека» Гиппократ четко разъясняет этот принцип на конкретных примерах: «…должно также знать, что болезни, порождаемые переполнением, излечивает опорожнение, а рождающиеся от опорожнения лечатся наполнением и происходящие от труда лечит покой, а рождающиеся от праздности уничтожаются трудом. И вообще, врачу следует по своему благоразумию идти навстречу наступающим болезням, природным расположениям, временам года и возрастам, и все напряженное разрешать, а все ослабленное – укреплять, ибо таким путем лучше всего прекращается страдание, и в этом, по моему мнению, заключается лечение»[22 - Гиппократ. О природе человека, фр. 9 // Там же. С. 203–204.]. В трактате «О ветрах» Гиппократ продолжает эти рассуждения: «…ибо кто знает причины болезней, тот, конечно, сможет доставить все, что полезно для тела, заключая о лечебных средствах на основании противоположности. Действительно, такая медицина наиболее сообразна с природой; вот, например, голод есть болезнь, ибо все то, что приносит человеку тягость, называется болезнью. Какое же лекарство от голода? Очевидно, то, что утоляет голод. Но это делает пища, поэтому в ней и заключается лекарство. Так же точно жажду прекращает питье; переполнение в свою очередь врачует опорожнение, опорожнение же – переполнение; труд врачует отдых и, наоборот, покой – труд. Одним словом, противоположное есть лекарство для противоположного»[23 - Гиппократ. О ветрах, фр. 1 // Там же. С. 263–264.]. Итак, в основе гиппократовского метода лечения – использование средств, по своему действию противоположных патологическим процессам.

Неотъемлемой частью искусства медицины являлась прогностика – рассмотрение болезни в контексте возрастания ее интенсивности во времени: возникновение, нарастание, достижение пика, прохождение через кризисы, т. е. решающие стадии, когда с ней можно бороться. Соответственно, оканчивалась она либо спадом и выздоровлением, либо наступлением терминального состояния и смертью пациента. Нетрудно заметить, что понятие «кризис» в гиппократовской традиции употребляется в значении, отличающемся от современного: это не тревожный момент между жизнью и смертью, а лишь этап в развитии болезни, определяющий возможности лечения: «Это обнаруживается через усиление, а усиление – через периоды, и отсюда появляются кризисы; точно так же при ухудшении болезни в периоды исследовать, являются ли они раньше или запаздывают, удлиняются или укорачиваются, приобретают или теряют интенсивность»[24 - Гиппократ. Эпидемии. Книга вторая, первый отдел, фр. 6. См.: Гиппократ. Сочинения. Т. 2. М., 1944. С. 167.]. Об этом идет речь и в «Афоризмах» Гиппократа: «Следует также рассчитать в отношении больного, в силах ли он при своей диете выдержать высшую точку болезни и он ли прежде ослабеет и не выдержит при своей диэте или прежде уступит и ослабеет болезнь»[25 - Гиппократ. Афоризмы. Отдел первый. См.: Гиппократ. Избранные книги. М.—Л., 1936. С. 696.]. Гиппократ прекрасно понимал, что полное исцеление больного возможно не всегда. Отсюда возникает осмысление относительности «выздоровления», основанное на понимании непрерывности и хрупкости равновесия границ между здоровьем и болезнью. Женщина, исцеленная от хронического кровотечения, может остаться бесплодной; в результате лечения перелома ноги ее двигательная активность может восстановиться, но пациент останется хромым – таких примеров в «Корпусе Гиппократа» мы находим очень много. Главный принцип, лежащий в основе мышления врача гиппократовской традиции, удачно определен Ж. Жуанна как движение «от наблюдения видимого к реконструкции невидимого». Очевидно, что со времен Гиппократа до наших дней эта задача остается для врача основной.

Методы диагностики заболеваний, по Гиппократу, включают в себя тщательный сбор и оценку анамнеза, внешний осмотр пациента и, в определенных случаях, физикальные методы диагностики – пальпацию и аускультацию[26 - Термины «аускультация» и «пальпация» мы используем в современных значениях. Следует напомнить, что Р. Лаэннек, с чьим именем связывается внедрение в широкую клиническую практику метода аускультации, почерпнул идею его применения именно из «Корпуса Гиппократа». Докторская диссертация Р. Лаэннека была посвящена Гиппократу – сегодня мы имели бы все основания считать его специалистом в области истории медицины.]. Принципом диагностики является интерпретация совокупности внешних признаков заболевания, данных анамнеза и объективного осмотра, основанных на теории развития заболеваний. Последняя как раз и представляет собой натурфилософскую основу взглядов врача, понимаемую в соответствии с практическими нуждами. В «Корпусе Гиппократа» – это теория первоэлементов, из которых состоят ткани человеческого тела, и теория жидкостей, баланс которых обеспечивает нормальное или патологическое функционирование органов человеческого тела и организма в целом. Анамнез имеет важное значение, в том числе и в контексте гиппократовских представлений о влиянии климата и местности на здоровье и болезнь. Не следует думать, что выслушивание полостей организма (прямая аускультация) и ощупывание пораженных патологическим процессом участков кожного покрова (пальпация) во времена Гиппократа обязательно применялись каждым врачом при осмотре каждого пациента, – этого, конечно, не было. Однако понимание важности диагностической информации, получаемой при физикальном осмотре пациента, уже ясно обозначилось. Здесь мы говорим о гениальном предвидении, ставшем позднее общепринятым методом: «Такого больного, когда наступает пятнадцатый день после прорыва, обильно обмывают горячей водой, усаживают его на неподвижное сиденье, помощник твой держит его руку, а ты, встряхивая его за плечи, слушай, с какой стороны слышится шум; желательно делать разрез с левой стороны, так как это менее опасно»[27 - Гиппократ. О болезнях. Книга вторая, фр. 47. См.: Гиппократ. Сочинения. Т. 2. М., 1944. С. 100.]; «Если ты делаешь вливание в легкое, или паровую ванну, или окуривание, а гной не выходит, ты распознаешь через это, что это не гной, а вода; и если, приложив ухо к груди, ты будешь слушать в течение долгого времени, внутри бродит, как будто уксус. Больной испытывает эти припадки в течение некоторого времени, потом происходит излияние в полость (плевры)»[28 - Гиппократ. О болезнях. Книга вторая, фр. 61 // Там же. С. 109.]: «Исследовать опухоли, оставшиеся на верхних веках, когда остальное кругом похудело; рецидивы; края немного красные и твердые; особенно рецидивы в этих случаях; жидкости, вязкие и поднимающиеся кверху, или задерживающиеся, как у Полимеда из Фарсалы»[29 - Гиппократ. Эпидемии. Книга шестая. Восьмой отдел, фр. 18 // Там же. С. 284.]; «женщины, наощупь оцепенелые, очень сухие, без жажды, имеющие обильные месячные, получают нагноение»[30 - Гиппократ. Косские прогнозы. Глава XXXI, фр. 531 // Там же. С. 394.] и т. д.

Сильной стороной врача-гиппократика была его способность внимательно наблюдать за пациентом и тщательно фиксировать результаты своих наблюдений. Эмпирический метод, таким образом, становился источником данных для двух видов обобщений: во-первых, представлений об анатомии, физиологии и общей патологии человека в целом и, во-вторых, понимания индивидуальных особенностей течения тех или иных заболеваний. Некоторые тексты «Корпуса Гиппократа» предлагают врачу алгоритм действий по наблюдению за пациентом и правильной трактовке наблюдаемых явлений. Для иллюстрации сказанного приведем один фрагмент из книги «О врачебном кабинете», являющейся своего рода инструкцией к началу осмотра пациента: «Исследуем сначала сходство и различие (со здоровым состоянием); самые значительные, самые легкие – те, которые всеми способами познаваемы, что может быть видимо, осязаемо и услышано; то, что можно заменить зрением, ощупыванием, слухом, носом, языком, умом; то, что может быть познаваемо всеми возможными средствами знания»[31 - Гиппократ. О врачебном кабинете. См.: Гиппократ. Избранные книги. М.—Л., 1936. С. 517.]. Следующий отрывок из книги «Эпидемии» в качестве руководства к действию врача не теряет своего значения и в наши дни: «Надлежит подвергнуть исследованию тело: зрение, слух, обоняние, осязание, язык, соображение»[32 - Гиппократ. Эпидемии. Книга шестая. Восьмой отдел, фр. 17. См.: Гиппократ. Сочинения. Т. 2. М., 1944. С. 284.]. Первые возможные визуальные признаки болезни, на которые, по мнению Гиппократа, врач должен был обращать внимание при встрече с больным, таковы: во-первых, цвет и вид лица пациента, во-вторых, поза больного, лежащего в своей постели, затем – движения его рук. Описание изменений черт лица больного, говорящих о приближении смерти, до сих пор именуемых «маской Гиппократа», представляет собой ярчайший пример осмысленной совокупности эмпирических наблюдений. Когда палец врача надавливает на припухлость, появляющуюся после лечения перелома, «опухоль на крайних частях отвердевает, и после надавливания пальцем краснота уничтожается, но скоро опять возвращается»; при отеках разного происхождения, «если ты надавишь пальцем в каком бы то ни было месте, ты там оставишь вдавление, и знак его – таков, как в тесте». При отсутствии термометра прикосновение к коже пациента помогало определить температуру его тела: так, в «Косских прогнозах» упоминаются больные, «не горячие при прикосновении». Наблюдая в прогностических и диагностических целях за испражнениями и выделениями больных, врач-гиппократик нюхал и при необходимости даже пробовал на вкус пот, кал, мочу, рвоту, мокроту, гной, а у женщин и вагинальные выделения. Перечень чувственных ощущений, к которым необходимо прибегать врачу в целях диагностики, дополняется в «Корпусе Гиппократа» упоминанием ума (????) или рассудка как способности к размышлению (?????). После всех возможных манипуляций врачу следовало обдумать и проанализировать результаты, полученные в ходе обследования, относясь к своим наблюдениям предельно критически: «Вот, сопоставляя эти как хорошие, так и дурные явления, должно делать предсказания, ибо таким образом всякий наилучше достигнет истины»[33 - Гиппократ. Прогностика, фр. 15. См.: Гиппократ. Избранные книги. М.—Л., 1936. С. 319.].

Естественным ограничением возможностей синтеза клинической мысли для врачей-гиппократиков, конечно, являлось отсутствие целостной анатомо-физиологической системы. Самые детальные и внимательные наблюдения требовалось интерпретировать в соответствии с довольно туманными представлениями о невидимом внутреннем устройстве человеческого тела. Понятие относительности здоровья приводит к важной практической рекомендации: Гиппократ обосновывает необходимость учета состояния организма пациента при выборе лечения. Идея заключается в том, что врачебная ошибка тяжелее отражается на ослабленном болезнью пациенте, чем на организме, хорошо подготовленном к борьбе с недугом.

В «Корпусе Гиппократа» собраны описания большого количества диагностических признаков, не потерявших актуальности и для современного врача. Это обстоятельство, по нашему мнению, позволяет выявить фундаментальное отличие истории медицины от истории других естественных наук: факты свидетельствуют о значительной актуальности врачебного опыта протонаучного периода. В истории медицины следует очень осторожно применять логику скачкообразного развития, революций в познании – для нее в большей степени, чем, например, для физики, характерна преемственность знаний и опыта. Мы покажем это далее, разбирая вклад Платона и Аристотеля в формирование комплексной теоретико-практической системы Галена.

Врач-гиппократик был убежден в существовании законов природы, которые называл «необходимостью природы», однако порой смотрел на них с позиции детерминизма, а не телеологии: «…Когда же все это ничего не обнаруживает и природа добровольно не выпускает этого из своих рук, тогда медицина нашла пути необходимости, посредством которых природа вынуждена без ущерба раскрываться, через что людям, сведущим в искусстве, уже явным делается, что должно дальше делать»[34 - Гиппократ. Об искусстве, фр. 12 // Там же. С. 139.].

Вообще между понятиями «хорошее здоровье» и «природа» в «Корпусе Гиппократа» не делается заметного различия. Под «природой» врачи-гиппократики подразумевали «человеческую природу». Она определялась нормальным строением тела – на элементарном, анатомическом или физиологическом уровне, а также нормальной реакцией на все внешние воздействия, будь то режим или окружающая среда. Природное состояние понималось как нормальное состояние, т. е. как состояние хорошего здоровья. Поэтому врач мог взять за образец своего искусства как природу, так и состояние здоровья. Природа – синоним понятия «норма», оно описывается через количественные характеристики смешения первоэлементов, в системе Галена это описание конкретизируется до трех тетрад: элементов, жидкостей и сущностей (или начал). Природа заведомо существует в нормальном смешении, соответственно, «норма» жизни организма человека как ее части – благоприятный «красис».

В целом телеологический взгляд на природу не вполне характерен для «Корпуса Гиппократа»: для его восприятия в качестве основы практического мышления врача требовалась соответствующая натурфилософская теория. Авторы «Корпуса» ею не располагали. Такая теория формируется только благодаря Платону и Аристотелю.

Платон и Аристотель в истории медицины

Медицина авторов «Корпуса Гиппократа» была уже достаточно зрелой дисциплиной, предлагавшей навыки критического мышления и систематизации эмпирического опыта. Однако система взглядов Гиппократа отнюдь не являлась господствующей – среди врачей цивилизованной ойкумены было немало его противников. Слабые места его системы были очевидны и определялись отсутствием натурфилософской теории, которая предполагала бы глобальную картину мира и методы его познания, адекватные задачам медицины. Эта картина мира должна была отвечать ряду объяснительных задач – от вопросов происхождения материи в целом до конкретной физики человеческого тела.

Важнейшие компоненты этой целостной натурфилософской системы, сформировавшие адекватную картину мира врачей-исследователей, последовательно предложили Платон и Аристотель. Не случайно, один из основополагающих трактатов Галена называется «О доктринах Гиппократа и Платона». Именно на основе объединения учения двух своих великих предшественников Гален создал медицину как целостную научно-практическую систему[35 - Miller H.W. The Aetiology in Plato's Timaeus // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. 1962. Vol. 93. P. 175–187; King L.S. Plato's Concept of Medicine // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 1954. Vol. IX. N 1. P. 38–48.].

Наследие Платона – великое явление в истории культуры, о нем написано очень много, тексты его произведений давно переведены на русский язык, в нашей стране сложилась серьезная традиция академических исследований его наследия. Такую же оценку (возможно, и в превосходной степени) можно применить и по отношению к Аристотелю. Однако в отечественной историографии практически отсутствуют серьезные попытки описать и оценить значение этих двух столпов античной мысли для истории медицины. Автор этих строк неоднократно убеждался в том, что даже известные специалисты по античной культуре не знают об основополагающем вкладе этих великих философов в медицинскую теорию. Между тем без осознания этого вклада невозможно правильно понять Галена. Мы попытаемся кратко показать значение Академии и Ликея для формирования адекватной картины мира и типа рационализма, характерных для врача гиппократовской традиции.

Платон учился медицине у Филистиона, с которым познакомился во время своего путешествия в Великую Грецию. Филистион родился и вырос в южноиталийском городе Локры, сделал блестящую карьеру и в момент встречи с Платоном являлся личным врачом тирана Сиракуз Дионисия-Младшего. Конечно, проживая на Сицилии, он находился под влиянием учения Эмпедокла о первоэлементе, оказавшего определяющее влияние на его представления об общей патологии. Филистион имел репутацию ярого антигиппократика, однако суть его полемики со знаменитым косским врачом невозможно восстановить по дошедшим до нас источникам. Мы можем лишь косвенно судить о ней по фрагментам из текстов «Корпуса Гиппократа», где выражается несогласие со взглядами Эмпедокла.

Взгляды Платона на проблемы медицины в основном изложены в диалоге «Тимей» и касаются широкого круга вопросов – от анатомии и физиологии до единства телесного и духовного[36 - Подробнее о медицинских взглядах Платона см., например: Longrigg J. Medicine in the classical world. In: Loudon I. (ed.) Western Medicine: An Illustrated History, Oxford: Oxford University Press, 1997. P. 25–39; Nutton V. Ancient Medicine. London; N.Y.: Routledge, 2013. 486 p.; Temkin O. Galenism: Rise and Decline of a Medical Philosophy. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1973. 229 p.; Conrad L.I., Neve M., Nutton V., Porter R., Wear A. The Western Medical Tradition: 800 BC to AD 1800. Cambridge, 1995. 556 p.]. По мнению Платона, существуют три типа заболеваний. Первая группа определяется нарушением равновесия между четырьмя первоэлементами – землей, воздухом, огнем и водой. Вследствие избытка или недостатка какого-либо из них в организме возникают процессы, приводящие к расстройству здоровья[37 - Платон. Тимей, 82. См.: Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 3. Научно-исследовательское издание / Общ. ред. А.Ф. Лосева, Я.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи. Автор вступительной статьи и статей в примечаниях А.Ф. Лосев. М.: Издательство «Мысль», 1994. С. 488.]. Вторую группу заболеваний Платон связывает с нарушениями питания частей тела. Исходя из предположения о том, что кровь непосредственно формируется в печени из переваренных пищевых продуктов, Платон приходит к заключению, что в ней содержатся все вещества, необходимые для жизни организма. Так, сухожилия формируются из фибрина и других субстанций свернувшейся крови, плоть при нормальном кровоснабжении вырабатывает некую вязкую жидкость, фиксирующую ее к кости и питающую костное вещество и костный мозг. Если структура питания не нарушена, то для формирования и восстановления различных тканей в крови всегда достаточно необходимого «строительного» материала. Нарушение питания вызывает болезнь – плоть разлагается, выбрасывая в кровь продукты гниения. Кровь изменяет цвет, становится горькой, едкой и засоленной, продукты гниения разрушают ее и, распространяясь по венам, нарушают питание тканей, распространяют процессы гниения и разложения[38 - Платон. Тимей, 82с-е.]. Болезни третьей группы связаны с нарушением баланса жидкостей и возникают главным образом из-за расстройства процесса дыхания. Цель дыхания заключается в охлаждении врожденного тепла, вырабатываемого организмом. Дыхание может осуществляться как через легкие, так и специальные поры, находящиеся в коже. Если работа легких блокируется избытком жидкости (например, мокроты), процесс дыхания происходит иным путем и в большем объеме, чем положено в соответствии с природой. Вследствие этого искажаются естественные процессы обмена веществ, а в тех частях тела, по отношению к которым дыхательные функции осуществляются не в должной мере, возникают процессы гниения. Характерным признаком таких болезней является чрезмерное потоотделение, обусловленное именно преобладанием в организме чрезмерного тепла[39 - Там же, 84d10e.].

В этой классификации Платона отражается значительное влияние взглядов Эмпедокла и Филистиона. Напомним, что согласно эмпедокловой теории пищеварения, пища размельчается во рту, а затем под воздействием внутреннего тепла переваривается в желудке, разлагается на составляющие ее элементы, совокупность которых переносится в печень, где и превращается в кровь. Получается, что в крови содержатся все вещества, необходимые для жизнедеятельности организма. Они перемещаются по телу человека с током крови и усваиваются тканями по принципу «подобное – к подобному». Если, например, в костях преобладает первоэлемент «огонь» (ведь они сухие и твердые), значит, он и поступает из крови в наибольшей степени именно в кости и т. д. Платон следует за Эмпедоклом и в части представления о плоти как вторичном образовании, происходящем от крови. Однако окончательное формулирование теории болезни можно считать собственным открытием Платона[40 - Ф. Солмсен и Дж. Лонгригг отмечают отсутствие достоверных свидетельств детальной разработки этого вопроса Филистионом или Эмпедоклом. См.: Solmsen F. On Plato’s Account of Respiration // Studi italiani di filologia classica. 1956. Vol. 27–28. P. 544–548; Longrigg J. Greek Rational Medicine: Philosophy and Medicine from Alcmaeon to the Alexandrians. London: Routledge, 1993. 296 p.]. Благодаря Платону теория четырех первоэлементов на многие века заняла господствующее положение в науке, впоследствии поддержанная перипатетиками. Не менее важным для развития рациональной медицины является отсечение Платоном всяких элементов мистики и обожествления первоэлементов, сопряженное с предположением о том, что они постоянно проходят процесс формообразования. В его системе четыре первоэлемента становятся просто физическими явлениями, четко соотносимыми с эмпирической практикой и занимающими свое место в глобальной картине мира, сотворенного Богом-Демиургом по определенным законам. Здесь натурфилософия Платона смыкается со взглядами Гиппократа, интуитивно, исходя из практики, пришедшего к ощущению глубокой функциональной целесообразности устройства человеческого организма. Враг у них общий – софисты и мистики, перетолковывающие Эмпедокла, по мнению которых природа является слепой и иррациональной силой. Платон прекрасно понимает универсальный характер рассматриваемых вопросов, именно поэтому в «Тимее» он считает необходимым четко обозначить место первоэлементов в общей натурфилософской системе. Здесь значение первоэлементов понижается с первоначал (вплоть от их обожествления, как у Эмпедокла[41 - Подробнее о натурфилософии Эмпедокла см.: Kingsley P. Ancient Philosophy, Mystery and Magic: Empedocles and Pythagorean Tradition, Oxford: Clarendon Press, 1995. 422 p.]) до своего рода строительного материала: Демиург, как архитектор, строит мир по определенному замыслу, используя необходимые составляющие.

Обратим внимание на два важных компонента физики Платона: во-первых, первоэлементы могут превращаться один в другой, меняя свои сущностные характеристики; во-вторых, описание этих характеристик осуществляется языком математики. Основой представления Платона о жизнедеятельности живого организма становится телеологический принцип – целесообразность функции, а следовательно, и анатомического устройства. Онтологической основой устройства тела человека является Божественный акт творения упорядоченной материи, функционирующей по определенным, заложенным в нее законам. Важнейшей частью описания этого устройства и становится теория первоэлементов. Однако требовалось системное, непротиворечивое описание движения первоэлементов в организме человека, ведь очевидно, что он растет и развивается, стареет и умирает, в его теле происходят определенные обменные процессы, а это и есть наличие динамики, изменений. Впоследствии на этой оценке и описании устройства организма в категориях закономерности движения материи будет построена система Аристотеля (конечно, за исключением доктрины творения мира).