Логика Существ

Враг и друг мирились. Чёрное и белое становилось бирюзовым. Одна идеология мешалась с другой настолько сильно, что история превращалась в бредовый сон, в котором нельзя отличить истину от лжи. Философы, которых брали за основу, были симпатизантами кровавым диктаторам прошлого. Народ отвлекали от реальности несуществующими опасностями, прикрываясь заботой о детях, вынужденности войн и иных ценностях.

Это было частью программы по разделению людей, чтобы они не могли восстать. Когда нет правды, а сильные мира сего могут нести любую чушь, не встречая сопротивления, людям сложнее объединиться…

Чтение книг опустошает и так пустые сосуды: слова разрывают их черепа и проникают щупальцами внутрь. Всё перестраивается внутри, ибо святыня разоряется и заменяется оружием, рыжим огнём гнева, обжигающим светом слепой веры и механикой.

И свастика, и серп и молот, и солнечное колесо, и иероглифы: всё смешивается в одно непонятное мессиво. И этот символ, словно глаз, контролирует каждое движение и каждый нерв, каждую вену, каждого человека. Из мозга вырастают его дети, обвивающие щупальцами тела страдальцев. Аморфная идея контролирует их тела и овладевает их пустыней всецело.

С западной стороны было не лучше – там история и вовсе постоянно забывалась и стиралась. Люди раз за разом переживали вечное возвращение, постоянное проживание одних и тех же моментов. Они не были в силах принять это и потому витали в облаках и собственных мирах.

Они винили всё что угодно в своих несчастьях и этом великом забвении, но не себя. Мир не такой – его нужно переписать, поменять, а человека переделать. И если на востоке мир абсурда был в головах людей, то местный великий передел сотворил абсурд реальный.

Ведь какой человек вздумает вечно кричать о том, что он жертва чьего-то угнетения, вместо того, чтобы бороться? Только слабый и немощный способен на плач младенца о том, что другие люди или пол, или раса неправильные, что боли и страданий необходимо всецело избежать. Что нужно создать предельно комфортное место, в котором всем будет хорошо… Но там, где хорошо всем – не хорошо никому…

О, сколько боли было, когда человек пытался оторвать от себя собственную природу! О, великие предки, как вы могли позабыть великие заветы? «Признание в себе человеческого дарует сверхчеловеческие силы»! О, великие строки, которые они были не в силах услышать! Они сказали нет – избавиться, вычистить, стереть в порошок, чтобы обрести абсолютнуюсвободу!

Сильная боль, настолько чудовищная, что скручивает живот, прожигает нервы, разрывает сердце, лопает глаза и надрывает кожу. Они плывут по великим плодородным рекам былых переживаний вместе с духами сквозь образы, меняющиеся калейдоскопом.

Бездна человеческой памяти не заканчивается – столетия переливаются перед их умами. Впрочем, уже и «их» не было, а остался только Единый Миф. Психически нагой Миф несётся сквозь бесконечные просторы иного мира…

Историческая память – это не оружие сильных мира, не идеологический инструмент и даже не игрушка. С её помощью мы можем не повторить ужасы. До нас эхом доносятся события, которые древние называли «Мировыми Войнами». Та, что мы видели, была третьей из них и последней для человечества.

Однако, вторая была страшнее третьей. Древние были не в силах описать тех чувств, которые испытывали те, кому досталась участь жертвы чужого джихада во славу своего шамана или собственной расы.

Какие пылкие и неописуемые чувства предстают в этом Мифе: серое всенародное единство в рукоплескании к солнцу под пламенные речи диктаторов в чёрных одеяниях! Колоссальная ярость ярко пылает в их сердцах и не угасает. Серые колонны покрывались тёмными знамёнами с белыми кругами и свастиками.

Единицы среди толпы боялись, словно подавленные. Растерянные давлением единства и зова к воссоединению, они повторяли за другими, пока диктаторы неистово кричали на древних языках.

Те, кому досталась участь жертвы чужого джихада пытались уничтожить собственное Я для того, чтобы не испытывать страданий…

«Это не мои чувства…». Сжигают кучи трупов, загоняютв дома людей и опаляют, нещадно уничтожая… О, какая спесь чувств – одновременный страх и наслаждение! Миф поглощает переживания и жертв, и хищников.

«Это происходит не со мной…». Люди бессмысленно наворачиваюткруги под серыми небесами. На закрытой территории, под взорами псов режима, в кандалах, голодные и измученные, они продолжают это издевательское шествие.

«Это нереально…». Стоит человек, словно вкопанный: взгляд его был мёртвым, а внешне он напоминаетскорее скелет и ходячий труп. Его держатна изнурительных работах без еды и воды пару дней… Однако, правда ещё страшнее – он за этим ещёдольше, и погибаетв страшных муках.

«Это не по настоящему» – говорили они себе так. Великий прогресс, изобретение сотен тысяч лекарств и препаратов. Однако теперь, человек увидел собственное лицо. Увидел, на что он способен. Увидел, чем ему грозило просвещение без возведения души.

Это оказалось животное. Человек засомневался в себе после настолько ужасных событий. Как я так мог? Неужели это я? Как так вышло? Не может быть, чтобы я оказался хуже гиены, доедающей труп!

Историческая память – это не про объединение вокруг общего врага и не про истину и правду. Это про то, что невозможно забывать к чему по итогу мы можем прийти вновь. Чего нам это стоило вы видите и чувствуете сами.

Когда человечество разделено такими средствами, разрывается и душа. Люди сами начали делиться на части, ибо их личность отделилась от психических корней. Они стали неспособны на магию – искусство, которым одарён всякий человек.

Они настолько сошли с ума из-за боли, отчаяния и безнадёги, что по итогу их взорвало изнутри. Каждый обратился умалишённым, а те, кто был сильнее – подчинил их себе посредством универсального лекарства и удовольствий.

А те не помогали, на деле – ещё больше погружали человека в одиночество и безумие, ещё больше оскверняли храм его души…

Быть может то, что сделали машины – не кара, а урок от природы за то, что мы с собой натворили.

Всё сливается в одну единую массу – люди, держащиеся за голову, старцы, безумцы, убогие, история, щупальца, троны, властители. Всё обращается единым переливающимся пятном, вылезающим из какого-то бездонного центра. Лона Великой Матери, из которой происходит сама жизнь.

Быть может, это нечто бесформенное и неописуемое, место не только начала жизни, но и того, к чему она пытается прийти. Чёрное аморфное нечто обращается серым ближе к концу, расширяется, и переливается в другие цвета.

Высокая светящаяся женщина с длинными-длинными зелёными волосами, опутанными цветами и корнями держит серп. Им она решает, каким детям пора умирать – им она собирает большую жатву ячменя и пшена в бесконечном поле под сенью полнолуния.

Однако, как только она ступает на только что скошенные колосья, они вырастают вновь. Приближаясь к пятну, словно к Чёрной Дыре, Вардагар подошёл к Матери, и она его замечает, помахав рукой и улыбнувшись. Она показала ему один из бесчисленного множества колосков… Его колосок. Сорвав его, она кладёт его ему в руки.

Это удивило мага, но, внезапно, она указала на Анбу, стоявшего на горе, далеко-далеко за полем, не являясь его частью, словно здесь не было его колоса. Молодая женщина обхватила Варда за плечи и подтолкнула к нему, посмеявшись.

Добравшись до этого места – прыжка в Великую Бездну Эпох, дверей в царство духов,– Эвдемонец собрался и оттолкнулся от него, полетев назад. Держа их души, он пролетал сквозь неумолимый ход времени. Казалось теперь, будто они не смогут вернуться к привычному существованию и лишь Вард видел узкий тоннель, тропу, по которой можно выйти обратно.

Барабан пространства напевал невнятные мантры, полулюди-полуобезьяны плясали рядами у их дороги, иерофанты трубили в длинные-длинные горны.

– На избежании ошибок мы строим своё. Древние не очень знали, как правильно относиться к менее развитым народам… Но, вспоминая их ошибки, мы поняли, как лучше поступить с вами.

Эвдемонские мыслители взялись за разбитую мозаику и пыльные закрома человеческой памяти. Люди в тёмных гиматионах заново открывали то, что когда-то было предельно очевидным. Забытое постепенно вылезало из-под зыбучих песков времён и песочных часов…

– Мы хотим сблизиться, объединиться. Древние утверждали, что менее развитые народы менее мудры или умны, либо нуждаются в поддержке. Сперва они считали, что эти народы – дикари, варвары, которым нужно принести свет цивилизации. Но колонизаторы не приносили к ним ничего, кроме крови…

Их перламутровые силуэты разделились натрое и обрели форму их тел. Анбу осмотрел себя и увидел кристаллический блеск. Под ногами вновь почувствовался холодный бетон.

Люди с мушкетами покоряли новые земли и запрягали дикие народы, словно скот. Белые паруса казались варварам облаками, а судна – пиком технологического развития, – будто Боги спустились с небес и стали карать за грех каждого соплеменника. И корабли постепенно превращались в высотки и небоскрёбы, перед которыми разворачивалось перемирие между рабами и их владельцами.

– Спустя время старые порядки пали. Наконец, те, кого всё это время считали низшими расами, обрели свободу. Но люди упали в другое – посчитали их неполноценными, нуждающимися в помощи, недоразвитыми. Они стали видеть в них детей, которым вечно нужен уход…

– А разве,– внезапное эхо Эдей пронзило калейдоскоп гипертоннеля времён,– опекунство – это плохо?

Пыль, опавшая с их тел в самом начале, стала прикрепляться к ним вновь, происходило обратное растворение. Всё жидкое постепенно превращалось в геометрические формы переливающихся домов. На духовной коже почувствовался холод тех залов, гипертоннель постепенно тускнел..

– Это ты так думаешь. Тогда и люди были другие, и мыслили иначе. У них не было трагического назидания, которое мы получили лишь в качестве товара, заплатив за него самую высокую цену! Древние считали себя выше и более развитыми, несмотря на хорошее отношение. Они не могли разглядеть мудрость этих народов, не в силах принять как людей. Поэтому мы разговариваем с вами на равных и не считаем глупцами.

Бетонные конструкции обретали форму и переставали плясать, а пространство потеряло былые искажения. Вспышки мифа всё ещё мелькали перед глазами, а рисунки, барельефы и фрески всё ещё были живыми, пока Вард вёл их вперёд, освещая путь.