Последнее слово

Последнее слово
Фридрих Евсеевич Незнанский

Марш Турецкого
В Москве, на Киевском вокзале, происходит взрыв, уничтоживший часть стены. Пока сыщики разбираются в причинах, на сайте террористов в Интернете появляется сообщение, что этот взрыв – лишь первый шаг на пути к большому террору. Угроза представляется вполне реальной, и немедленно формируется оперативно-следственная бригада под руководством Александра Турецкого, которой поручено, как это бывало нередко, «найти и обезвредить». Много человеческих судеб прошло перед глазами следователя, пока ему и его верным товарищам и коллегам не удалось ухватить ниточку следа и, потянув за нее, размотать историю, которая началась более полувека назад, в тяжелом сорок первом году.

Пролог

Предупредительная акция

Многолетняя эпопея с реконструкцией Киевского вокзала в Москве фактически завершалась. Новым блеском сияла нержавеющая сталь летучих конструкций стеклянного дебаркадера, как говорили в старину, словно возвращая москвичей и гостей столицы в начало еще прошлого века, когда это гигантское, впечатляющее сооружение, созданное талантом замечательного русского инженера Владимира Шухова, восхищало приезжий люд своей простотой и величием. Как-то просторно и светло стало на обновленных перронах и в гулких помещениях вокзала. Там, где стены не подверглись прямой реконструкции, обошлось добротным косметическим ремонтом. Добавились сюда и чисто технические достижения последнего времени, большинство из которых сводились к обеспечению безопасности пассажиров, а также были продиктованы необходимостью решительной борьбы с вечным российским бичом – безбилетниками, которым теперь противопоставили многочисленные турникеты.

Но часть помещений, особенно связанных напрямую с метрополитеном, остались без изменений, не тронутыми строителями. Либо почти нетронутыми, ибо косметика – она и есть косметика. И эта самая косметическая сторона большого строительного дела «вылезала» на глаза десятков тысяч ежедневно проходящих в спешке мимо пассажиров, уже «присмотревшихся» к затяжной реконструкции, как к неизбежному даже и не злу, а просто к привычной уже житейской помехе. К грохоту, например, отбойных молотков в самых неожиданных местах, к перепачканным краской деревянным «козлам» с малярами наверху, мимо которых надо проходить в любом случае осторожно, к наглухо закрытым дверям, отчего немедленно образовывалась толпа, либо к неожиданным трафаретам «Прохода нет» в тех местах, где сам же только что прошел.

Может быть, поэтому никто и не обращал внимания на часть помещения между кассовым залом и выходом к перронам, где вдоль глухой стены с аркой была протянута на специальных держателях пестрая целлофановая лента, призывающая прохожих к осторожности. Несколько щитов, установленных углами, отгораживали также и опорную часть арки.

На небольшую группу рабочих, трудившихся за этими щитами, никто не обращал внимания. Там, где идет всеобщая грандиозная реконструкция, разве до мелочей? Нет, естественно, кто-то из вокзального начальства поинтересовался, чем занимается здесь эта бригада. Ответ был исчерпывающим: проверкой старых электросетей. За долгие годы здесь кто только не побывал, не постарался: строили, пристраивали, перестраивали – вон одних старых планов и чертежей сколько! – ну а теперь, в связи с большой реконструкцией, так сказать… понятно? Документы и наряды на производство соответствующих работ были в порядке, и сюда, за щиты, даже транспортная милиция больше не заглядывала. Никого не смущал и вопрос, зачем нужно было долбить отбойным молотком вполне нормальную стену. Хозяйство вокзальное, по сути, бесконечное, за всем сразу не уследишь. Вот разве что пожилая уборщица Клавдия Ивановна недовольно бурчала да морщила нос, вытирая мокрой шваброй с намотанной на нее тряпкой известковую и бетонную пыль на полу. Со специальной уборочной машиной, которая решала «половую проблему» в залах ожидания, тут, в тесноте, где вечно снует народ, невозможно было развернуться. Потому и приходилось таскаться по старинке – с ведром да тряпкой…

Всю эту картину мысленно представил себе государственный советник юстиции третьего класса России Александр Борисович Турецкий, которого судьба, в лице его прямого начальника, генерального прокурора России, направила сюда, на Киевский вокзал, к развороченной взрывом части капитальной стены внутреннего помещения.

Что здесь произошло, отчего случился взрыв, от которого, к счастью, почти никто не пострадал, не знал решительно никто.

Почти никто не пострадал – это, в общем, условно сказано. Двоим пассажирам, проходившим мимо огороженного строительными щитами участка стены, все-таки крепко досталось. Одного куском бетона стукнуло по голове, и теперь этот «неосторожный» гражданин находился в клинике Склифосовского, где его уже перевели из реанимации в обычную палату. Второму досталось по спине, но, поскольку удар был скользящим, тот больше отделался легким испугом и свободно мог давать показания.

Была и третья, также пострадавшая условно, женщина средних лет, приезжая из Подмосковья, из Апрелевки, которая привезла сюда, для продажи на рынке возле вокзала, свою огородную зелень и несла ее на плече, в большой корзине. Именно эту корзину и отшвырнуло взрывной волной в сторону, сбив заодно с ног и ее хозяйку. Но женщина, к счастью, тоже отделалась испугом, синяками и полностью испорченной продукцией, с таким трудом взращенной на грядках личного приусадебного хозяйства. Соответственно пострадавшей были высказаны особые претензии ко всем тем облеченным властью лицам, которые могли нести ответственность за допущенное безобразие, едва не закончившееся смертоубийством. Но все претензиями так и закончилось, ибо милиция предоставила пострадавшей самой заботиться о своей петрушке с укропом.

Вот, собственно, и все жертвы, если не иметь в виду репутацию вышеуказанных руководящих лиц.

Делом о взрыве, прогремевшем на вокзале, опять-таки к счастью, не в самый пик утреннего прихода пригородных электричек и поездов дальнего следования, а час спустя, то есть уже ближе к одиннадцати, когда основная масса людского потока спадает, немедленно занялась – по территориальной принадлежности – Дорогомиловская межрайонная прокуратура. Но раньше на месте происшествия помимо представителей вокзальной, транспортной милиции оказались и сотрудники ОВД «Дорогомилово». Они и снимали первые, впрочем, и единственные показания у пострадавших.

Взрывотехническая экспертиза показала, что, судя по остаткам взрывного устройства, найденным на месте преступления, в стене, точнее, под крышкой электрического щита, куда выходили концы проводов, назначение которых следствию еще предстояло выяснить, был заложен заряд относительно небольшой величины, составляющий, по заключению той же экспертизы, порядка ста граммов в тротиловом эквиваленте. Будучи приведенным в действие, это явно самодельное взрывное устройство разнесло вдребезги коробку электрощита, разбросав обломки металлических его деталей, которые просто чудом никого не задели, в радиусе до пятнадцати метров, а также обрывки проводов, куски бетона и штукатурки. Вот эти последние и доставили хлопот троим пострадавшим.

Откуда и каким образом взрывное устройство оказалось в электрощитовой коробке, сказать никто не мог. Впрочем, уборщица Клавдия Ивановна первой «вспомнила» о той бригаде, что трудилась здесь в поте лица в начале прошлой недели. Это они мусорили тут, долбили стену, а после так и ушли, небрежно замазав дыру и даже бессовестно ничего не убрав за собой. Здесь и щиты деревянные еще целый день после них простояли – словно никому не нужные, а только мешавшие уборке. Пока дежурный не распорядился и не прислал двоих подсобных рабочих.

Этой непонятной бригадой, «долбившей стену», и занялись местные сыщики и оперативники. Но оказалось, что о них, о «тружениках отбойного молотка», фактически никто ничего не знал. Ссылаясь друг на друга, начальники разных уровней утверждали, что кто-то из них видел, интересовался соответствующей документацией, с которой все якобы было в порядке. Но только теперь, после совершенно непонятного взрыва, который оперативники между собой окрестили неудавшимся терактом, выяснилось, что никто в буквальном смысле толком ничего про ту странную бригаду не слыхал.

Пробежали по всей цепочке руководства – от начальника вокзала и военного коменданта до постового Шубина и уборщицы Клавдии Ивановны – все оказались отчасти в курсе, но в главном – полностью не в курсе. Ну видели, да, обращали внимание, но каждый при этом ссылался на соседа.

Проверили электроцех, на который ссылались чаще всего, но выяснилось, что там никто ни о какой бригаде даже не слыхал.

Муссировавшаяся мысль о террористическом акте, ввиду уже становившейся очевидной бесперспективности дальнейшего расследования события, как-то сама отпадала и все чаще заменялась версией о злостном хулиганстве. Возникали предположения, что эта акция могла явиться следствием каких-то очередных разборок между, скажем, матвеевской братвой и остатками солнцевской организованной преступной группировки. Либо между теми же солнцевскими и азербайджанцами с Киевского привокзального рынка. А что? Вполне может быть! Но тогда почему странный взрыв прогремел не на базаре, а именно на вокзале и ничего, по сути, кроме шума, ну и нескольких ушибов, никому не принес, об этом надо думать. Думать и сопоставлять. Искать новые версии случившегося события. Поднимать на ноги успокоившуюся было агентуру.

И тут, когда волна начала сама по себе спадать, в Интернете, на сайте известной организации «Аль-Каида», появилось сообщение о взрыве в Москве, на Киевском вокзале. И из этого весьма недвусмысленного сообщения явствовало, что международный терроризм в лице Аймана аль-Завахири, в сущности, второго человека в этой преступной организации, в очередной раз грозит новыми страшными карами антитеррористической коалиции, в которую помимо Соединенных Штатов входит теперь и Россия, а пробный теракт на Киевском вокзале всего лишь первое предупреждение об этом. В дальнейшем же мировое сообщество, и в первую очередь Россию, ожидают события, от которых люди воистину содрогнутся.

Сказать, что данное сообщение в Интернете было подобно взрыву мегатонной бомбы, – это значит мало что сказать. Немедленно возникли тысячи вопросов без ответов. И как всегда в подобных ситуациях, быстро нашелся «крайний», на шею которого все эти проблемы и повесили. Им был назначен первый помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий. Ему уже приходилось распутывать крайне запутанные узлы, так что и новое задание пришлось, как теперь говорят, уже по определению, прямо в точку.

Заместитель генерального прокурора по следствию Константин Дмитриевич Меркулов, передавая Турецкому указание генерального, велел срочно ознакомиться с материалами предварительного расследования, проведенного межрайонной прокуратурой и ОВД, а затем сформировать собственную оперативно-следственную бригаду с привлечением любых необходимых сил из МВД, ФСБ, МЧС, окружной прокуратуры и милиции. То есть ему фактически предоставлялся карт-бланш, но при том непременном условии, что он отведет от страны страшную угрозу.

Давать какие-то обещания в этой связи, которые ожидало от него руководство, Турецкий не собирался. Александр Борисович обошелся максимально лаконичной формой ответа, который и мог быть передан Константином Дмитриевичем господину генеральному прокурору и иже с ним.

– Будем работать.

После чего отправился на Киевский вокзал, где, сильно «взбодренные» накачкой из Генеральной прокуратуры, снова забегали «дорогомиловские» следователи и оперативники. А Меркулов, давно и хорошо зная характер друга, удовлетворенно кивнул и отметил для себя тот факт, что у Сани на этот раз, кажется, обошлось без нытья и капризов, замешенных на сотнях безответных «почему». Например, «почему именно я?», «почему не Иван Петрович либо Петр Иванович?», «почему вы считаете, что у меня работы меньше, чем у других?» и так далее. Принял к сведению, не стал спорить и выдвигать массу необязательных, но принципиальных, по его мнению, встречных требований – и на том спасибо.

И потом, самому Константину Дмитриевичу, как весьма опытному в прошлом следователю с огромным стажем, показалось, будто угроза в Интернете все-таки не имеет под собой реальной почвы, что она напоминает многие сотни иных, похожих угроз неверным, постоянно распространяемых в международной «паутине». Исламские террористы из той же «Аль-Каиды», ваххабиты, боевики Басаева, имеющие свои сайты в Интернете, нередко берут на себя – для придания своим преступным деяниям дополнительного политического веса – чужие теракты, часто даже и неудавшиеся. Кто проверять-то станет? Однако же сам факт странного взрыва на Киевском вокзале, где, как известно, постоянно полно милиции и прочей охраны, таит в себе опасность и так называемого пробного шара. Тогда это очень серьезно. Или же, наконец, это кто-то напортачил в очередной раз в спецслужбах, устроив проверку бдительности граждан, как это уже было однажды с мешками сахара, завезенными под видом гексогена в один из подвалов многоэтажного дома в Рязани. Но в любом случае была необходима тщательная проверка любых версий, а не поверхностное квазирасследование для «галочки».

Этими мыслями Константин Дмитриевич и поделился с Саней Турецким, зная, что тот если уж возьмется, то, как говорили в старину про копателей колодцев, до воды доберется обязательно. Александр Борисович, иронично прищурившись, поблагодарил за высокое доверие, чем, как было уже сказано, и ограничился. Хотя, к примеру, проверять те же спецслужбы ему хотелось бы меньше всего. Ограничился тем, что сказал: раз его объединенной следственно-оперативной группе приданы представители спецслужб, вот пусть они сами себя и проверяют. Они любят этим заниматься, есть же у них службы собственной безопасности.

Но уже после первого дня пребывания на вокзале, где он успел бегло ознакомиться со всеми без исключения собранными материалами, включая результаты экспертиз, у него возникло странное ощущение, сродни тому, что высказал утром Костя Меркулов. Что-то здесь было явно «не так» и «не то». И казавшаяся «липовой» угроза в Интернете все же таила в себе некую опасность. В чем она заключалась, было пока непонятно, но она присутствовала – может быть, в той откровенной наглости, с которой был произведен взрыв, лишь по счастливой случайности не оборвавший ничьей жизни. Но тем не менее он же был! Именно взрыв, что подтверждала и экспертиза. Пусть и малой мощности. Однако на что-то же он был рассчитан? И вот на все эти вопросы теперь требовалось найти ответы, причем практически немедленные. Значит, за неимением твердых фактов, следует для начала по новой опросить всех без исключения сотрудников вокзала, а также и представителей всех фирм, производивших здесь строительные работы. Да, это тысячи людей, но что поделаешь?

Александр Борисович на минутку представил, какую громадную ношу он собирается взвалить на свои плечи, и почувствовал себя неуютно. Даже холодок какой-то странный прошел по спине. Но как гласит известная поговорка, глаза боятся, а руки делают. Что ему оставалось? Засучивать рукава, даже не представляя себе отчетливо, куда может завести его это расследование.

Но его в какой-то степени, если можно так выразиться, утешало или слегка успокаивало пока то соображение, что если у террористов (конечно, в том случае, если это были именно они) произошел непонятный срыв, что их постигла неудача (опять же рассматривая худший вариант), то новую попытку они сделают нескоро. Им необходимо будет определиться сперва с причинами своей первой ошибки, а уже потом действовать дальше. Ведь наверняка не такую цель они ставили перед собой – кого-то просто припугнуть.

В Интернете сказано, что было сделано «предупреждение». За которым следовали обычные уже требования – вывести американские войска из Ирака, начать мирные переговоры со свободной и независимой Чечней и прочее, давно навязшее в зубах. И все это знают, включая и самих террористов. Получается, не в этом была соль их требований. Тогда в чем же, если иные требования не высказывались?

Отсюда, по идее, напрашивается вывод, что взрыв на Киевском вокзале все-таки, возможно даже и отчасти, притянут за уши. Вопрос – кем? Ответив на него, можно будет назвать потом и преступников.

А версию о бандитской разборке Турецкий отверг для себя сразу. Нет, пусть, конечно, местные оперативные кадры поработают со своей агентурой, может, чего и нароют, но реальной пользы для достижения своих конкретных целей Александр Борисович пока здесь не видел. Сейчас на первое место выходила обыкновенная рутинная работа – опросы, допросы, сличения показаний и так далее. Именно нудная, бесконечная рутина, которая только очень неопытному человеку кажется никчемной и напрасной. Оно конечно, демонстрация бурной деятельности всегда больше нравится начальству, что, кстати говоря, и любят ему показывать хитрые подчиненные. Но этим методом откровенной «показухи» Александр Борисович принципиально пользовался лишь в исключительных случаях, с одной-единственной целью: чтобы те же начальники не мешали работать, успокоились…

И еще одно обстоятельство убедило Турецкого, когда он знакомился с показаниями конкретных производителей строительных работ, в несокрушимости основных, извечных российских принципов. В конечном счете, как уже было видно даже невооруженным глазом, сама по себе реконструкция проделана здесь прекрасно, выше всяких похвал. Тут тебе и восстановленный в его роскошном, первоначальном виде стеклянно-стальной дебаркадер, и реставрация расписных плафонов в залах, и комплекс вновь созданных помещений для авиапассажиров, для которых было открыто теперь прямое и комфортное железнодорожное сообщение с Внуковским аэропортом, но… Не уходило при этом ощущение какого-то изначального бардака во всем, что было связано с долгой реконструкцией, со всеми этими неучтенными бригадами, до которых никому, похоже, не было дела.

Турецкому и в голову не могло прийти, куда способна была затянуть и его самого, и все расследование необходимость отыскать концы в этом, мало сказать, странном деле, которое и началось-то бог весть когда, более трех лет назад…

Глава первая

Первая жертва

1

Его взяли ранним майским утром 2001 года на даче в Перловке – это по Ярославскому шоссе, с левой его стороны, около пяти километров от МКАД, фактически на окраине Москвы.

Здесь у подполковника ФСБ Николая Анисимовича Савина была дача. Точнее говоря, дача была не его собственная, а принадлежала родителям его жены Екатерины Юрьевны. Небольшое, старое уже строение, окруженное яблоневым садом и густо разросшимися кустами смородины, за которыми некому было следить и ухаживать, представляло собой именно дачу, и жить здесь можно было только в летнюю пору, хотя в доме имелась печка, а к ней, возле сарая, изрядная поленница наколотых еще покойным тестем дров. Но зимой здесь, несмотря на близость города, не жил никто, дача стояла запертая. Зато летом Николай Анисимович с удовольствием вытаскивал на улицу старинное кресло-качалку, в котором привык подремывать в тени старой яблони с раскидистыми ветвями, давно уже не приносящими плодов. Типично городской, так сказать, подход к делу.

Вот ведь странное дело – вроде совсем и не стар, недавно только сорок восемь исполнилось, и на службе, за малым исключением, наблюдался относительный порядок. Но насколько он был относительным, об этом Савин старался думать поменьше.

За годы своей немалой уже службы в органах безопасности Николай Анисимович перебывал в разных должностях – был и на оперативной работе, и в спецархиве одно время сидел, и в аналитическом отделе, где планировались отдельные операции под различными кодовыми названиями, но с непременным дополнением – «совершенно секретно». Что ж, такова специфика работы. И на нее никогда не жаловался, даже перед самим собой, подполковник Савин. Но причины для подобных жалоб у него, к сожалению, были, и довольно серьезные. Особенно в последнее время, когда в кресло начальника управления сел генерал Самощенко Андрей Тимофеевич.

Оно, может, и понятно – на подходе к полувековому юбилею оставаться все еще в подполковниках, как говорится в старом еврейском анекдоте, – это «не фасон для невесты». Но что поделаешь, если у генерала Самощенко есть свои надежные друзья? Ну бывает, не вписался в компанию, но, с другой стороны, и служба – дело ведь совсем не компанейское. И тем не менее…

И снова старый анекдот на близкую тему. Из недавних, казалось бы, времен.

Генерал спрашивает своего сына, кем бы тот хотел стать. Сынок, ничтоже сумняшеся, отвечает: «Маршалом, папа». На что отцу остается только искренне изумиться: «Как, сынок, разве ты не знаешь, что у маршала есть свой сын?»

Да, в том, что в его наглухо забаррикадировавшемся от возможных перемен ведомстве, несмотря ни на какие грозы и бури, мировые и отечественные катаклизмы, мало что тем не менее меняется, Савин убеждался не раз.

Нет, он никогда не был достаточно смелым человеком, чтобы наплевать на высокие чины начальства и их давнишние связи и обличать неправедные распоряжения и поступки. Для этого были тоже свои, достаточно старые уже, причины. Обличать-то он, конечно, может, и хорошо, и выглядит вроде бы достойно со стороны, но нельзя и забывать о том, что, будучи деталью «системы», ты, подобно остальным ее деталям, выполняешь общую задачу, возложенную на эту «систему». И ничего с этим не поделаешь. Некоторые пробовали, особенно в те годы, когда было, по существу, позволено все: берите, мол, сколько хотите, продавайте и покупайте что хотите, главное – помогайте разрушить «систему». И рушили, и сбегали потом в Америку, в Англию – в ореоле славы «истинных демократов» и с полными карманами баксов. И уже не боялись возмездия со стороны апологетов проданной ими «системы», ибо она сама дышала на ладан, а охотников поживиться хотя бы на обмывании трупа не уменьшалось.

Впрочем, Савин не мог бы с чистой совестью признаться себе, что все ушедшие «за кордон» были бесчестными предателями и шакалами, устроившими возню у могилы погибшей империи. Были, по его мнению, и честные люди, с которыми он в свое время был знаком, а с некоторыми даже дружил.